(Какого еще, на хуй, подельника!)

- Ну, ладно. На…

- Спасибо, брат. Мы теперь с тобой, как настоящие братья!

Мой "настоящий брат" берет у меня пачку "Marlboro", распечатывает, достает сигарету и роняет ее на пол. Когда нагибается, из грудного кармана у него на пол неожиданно вываливаются три таких же сигареты. ("Умираю!"…)

В камере меня ждет еще один пиздец. Только что заказали на Пресню витиного подельника, из хаты наверху, над нами.

- Сейчас и меня, наверное, закажут, - философски замечает Витя. -

Нас обычно всегда вместе перекидывают.

Костя в панике.

- Если тебя закажут, я голодовку объявлю!

- Нет, ты лучше сразу вскрывайся!

- Да я серьезно! Ведь на хате тогда наверняка крест поставят!

- А в чем дело-то? - интересуюсь я.

- Я один на решке не справлюсь. А если мы все дороги и веревки заморозим - это все. Вилы. Воры на хате крест поставят - блядская хата. Все в хате гады. На всех пересылках бить всех будут, не разбирая - старые, молодые… На вызов пошел: "Ты из какой хаты!

А-а!.. 234. Получай!"

- Да подселят к тебе кого-нибудь! Мусорам самим это на хуй не надо. Чтобы хату замораживать. Лишние проблемы. Не слушай ты его,

Серег! Он понторез. А когда я начинаю ему душняк устраивать, он сразу заднюю включает.

Витю так и не заказали… Пока, по крайней мере. Впрочем, еще не вечер. Еще и завтра вполне могут. Что вообще за мудацкий день!

Статья, азер этот "умирающий", Витя теперь в какой-то подвеске (а я сам-то?). Живешь, блядь, как на вулкане!!

Р.S. Бедный Андрей! До понедельника теперь, наверное, уж точно не вернется.

19 апреля, суббота, полдень

Все спят. Сижу за столом и пишу. Вдруг раздается лязганье ключа.

Поднимаю глаза и жду, что, блядь, будет дальше. Дверь камеры открывается и заходят двое проверяющих. Один молодой, в штатском, с папкой под мышкой. Второй в форме и постарше. "Встать!" Я встаю, остальные просыпаются, начинают ворочаться на шконках и приподниматься. Тот, что в форме, подходит к телевизору (железному навесному шкафу с продуктами), открывает его и заглядывает внутрь.

Штатский останавливается посередине камеры, осматривается и говорит в пространство, адресуясь явно ко мне: "Да, условия, конечно, не очень. У брата на Бутырке получше. У него там в камере даже кондиционер стоит". Я молчу. Оба поворачиваются и выходят из камеры.

Дверь захлопывается. Пришли, понюхали - и ушли. Как две необыкновенные гоголевские крысы. Из сна городничего. Гоголь,

"Ревизор", действие первое, явление первое. Реплика городничего:

"Мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Пришли, понюхали - и пошли прочь".

Вечером Костя рассказывает, как он сидел в карцере (в СИЗО) в

Димитровограде под Ульяновском.

- Роба тоньше, чем простыня. А холод в камере, как на улице. У меня часы были с термометром, смотрю: два градуса. А по инструкции положено в помещении штрафного изолятора - не ниже шестнадцати. Я кричу: "Вызовите врача!" Приходит врач. Я показываю ему часы: два градуса. Он меня в коридор выводит, а там градусник висит. Он подводит меня к нему, я смотрю: шестнадцать градусов. "Это в коридоре". - "Это помещение штрафного изолятора. Чем ты недоволен?"

(По этой логике инструкция писалась не для зэков, а для ментов.

Чтобы охраняющие зэков менты чувствовали себя комфортно. И, не дай бог, не простудились.)

- Ну и как же ты выжил?

- Полчаса спал, потом два часа приседал и отжимался.

- А что, одежду туда брать нельзя?

- С собой берешь только зубную щетку, пасту, мыло, полотенце и кружку. Больше ничего. Все остальное выдают. Даже тапочки. Робу, такие же штаны и либо кальсоны, либо шерстяные носки. Одно из двух.

Миску каждый раз моешь и возвращаешь баландеру. Раз в неделю баня - пять минут на человека, помыться и побриться. Если не брит - от трех до пяти суток ДП (дополнительно). Раз в неделю стригут машинкой наголо. Два раза в день проверки и два раза в день шмоны. Каждый раз, когда мусора заходят в камеру, ты должен встать и доложить:

"Здравствуйте, гражданин начальник! В камере такой-то (номер камеры) находится один человек. За время дежурства нарушений не было.

Дежурный по камере осужденный такой-то". Я один раз, в начале, как только туда попал, пропустил слова "дежурный по камере". Чего, думаю, говорить, если я тут один? Кто же еще тут может быть дежурным? Он стоит, смотрит на меня: "Кто дежурный по камере?" -

"Догадайся, - говорю, - попробуй!"

- Ну, и как он? Догадался?

- Догадался, блядь. Потом у меня этот рапорт просто от зубов отскакивал!

- Били?

- Конечно. Ежедневно. Два раза в день проверки, и два раза в день гарантированно пиздюлей получаешь. Ты же после рапорта "в позу" становишься лицом к стенке. Руки широко расставлены, упираются в стену, кисти вывернуты. Что ничего, мол, в руках нет. Ноги тоже расставлены как можно шире. Причем, они еще по ногам пиздуют, на растяжку, пока ты чуть ли не на шпагат сядешь. Стоишь весь открытый

- почки, яйца. А они сзади начинают дубинками хуячить. Пока не упадешь. Я-то обычно сразу падаю. После первого же удара. Упадешь - они перестают бить. Пару раз ногами пизданут - и все.

- И долго ты так сидел?

- Четыре с половиной месяца безвылазно. Всю зиму перезимовал. Да холод, режим - хуйня! К ним привыкаешь. А вот пиздуют… Здоровье теряешь!

Р.S. Да, кстати. Андрей, витин подельник, вернулся в камеру.

Сутки на сборке просидел с вещами - и назад в камеру вернули. Дурдом какой-то! Бардак. Как и везде.

20 апреля, воскресенье

Спокойный день. Как и обычно по воскресеньям, событий - никаких.

(Единственное существенное - баня. Где, блядь, для разнообразия на этот раз не было холодной воды. Одна горячая. Кипяток! Так вот, под кипятком и мылись. А что делать?)

Пока есть время, напишу-ка тебе поподробнее о местных тюремных обычаях - "понятиях".

Самое удивительное, что, похоже, никто, кроме самих зэков, не имеет о них ни малейшего представления. Даже следователи и адвокаты, люди, по роду службы постоянно посещающие тюрьмы и непосредственно беседующие с их обитателями. (Чего уж говорить тогда об остальных!)

К примеру, тот же следователь, расхваливая мне 4-й спец, говорил буквально следующее: " Контингент там другой. Люди в основном все обеспеченные. Всем передачи носят. Это здесь, кто посильней, может, скажем, у того, кто послабей, передачу отнять, а там такого нет. Там у всех у самих всего хватает".

Это полный бред! Никто здесь ни у кого ничего не "отнимает"!

Т.е., может, такое и случается, но тогда это скорее исключение, а не правило. Да и вообще я не уверен, случается ли здесь такое в принципе. Даже в виде исключения. По тюремным понятиям, по крайней мере, это беспредел, и за это "спрашивают". Точно также нельзя здесь никого избивать, вообще применять силу. В тюрьме вся прежняя вражда прекращается. Даже если в одной камере сидят представители враждующих группировок, которые на воле находятся в состоянии постоянной войны, в тюрьме все сосуществуют бок о бок совершенно мирно.

Никто не может также ни с кого ничего требовать. Ни воры, никто.

Даже если к тебе обращаются с просьбой о посильной помощи, ты вправе отказаться. И настаивать никто не может. (Ну, конечно, здесь-то нюансы есть. Но в принципе, повторяю, это так.)

В каждой камере есть свой смотрящий. Далее - смотрящий за крылом.

Потом - смотрящий за тюрьмой. И наконец - воры. Если ты считаешь, что с тобой обошлись несправедливо, ты можешь обратиться к смотрящим или ворам. И они будут разбираться и "спрашивать".

В целом, судя по всему, вся эта система действует довольно эффективно. Да и как иначе?