В июле «Новое время» под заголовком «Злодеяния большевиков» описывало действия банды погромщиков, организованной в Москве бывшими агентами полиции. В этих обстоятельствах можно лучше понять, почему Ленин объявил беспощадную борьбу антисемитизму. Провокациями занимались повсюду, и именно, пытаясь дискредитировать партию большевиков, правительство Керенского оказалось у истоков самой распространенной международной версии о еврейском или еврейско-германском заговоре.

Однако, когда в апреле 1917 года Ленин прибыл в Петроград через Германию и навязал своей партии программу установления немедленного мира, Временное правительство, поддержанное западными союзниками, сначала попыталось делать хорошую мину при плохой игре, (В Париже Жорж Клемансо назвал большевиков «бессознательными защитниками германского милитаризма».) Лишь после неудачной попытки государственного переворота в июле правительство Керенского обвинило Ленина и группу большевистских лидеров и активистов в сотрудничестве с противником на основании данных фальшивых документов, переданных и, возможно, сфабрикованных агентами французской контрразведки. В то же время оно развернуло в прессе кампанию по дискредитации большевиков как немецких агентов. Яростные протесты большевиков доказывают, что удар попал в цель. Немного позже (22 июля) правительство решило, что наступил момент для того, чтобы открыть детали и, особенно, имена: в сотрудничестве с противником и подрывной деятельности в армии обвинялись граждане Ульянов, Апфельбаум, Гельфанд, Фюрстенберг и Козловский, дамы Коллонтай и Суренсон и четверо военных с нейтральными именами. Можно задать себе вопрос о критериях, которые определили выбор имен, отданных на съедение русскому общественному мнению.

Более того, некоторые пропагандисты пытались еще больше усилить напряжение с помощью утверждении, что настоящая фамилия Ленина Цедербаум или Цеделъбаум, рассчитывая на путаницу между лидерами большевиков и меньшевиков (Цедербаумом-Мартовым). Но эта попьпка не получила поддержки, что, разумеется, было совершенно оправданным. В конце концов, русский в окружении десятка евреев, т. е. исключение, подтверждающее общее правило, делало версию о еврейском заговоре еще более убедительной. Добавим, что как только обвинения и преследования стали открытыми, Петроградский совет, большинство в котором в то время принадлежало меньшевикам, постановил образовать комиссию для реабилитации Ленина, но по иронии судьбы «комиссия пяти», избранная для этой цели, оказалась состоящей из пяти евреев, так что решили, что было бы разумней назначить другую комиссию… Видимо, по той же логике в первом правительстве, сформированном большевиками в ноябре 1917 года, из пятнадцати человек был только один еврей – Троцкий. Но в тогдашней ситуации подобная предосторожность едва ли могла принести пользу: разве последние буржуазные газеты не утверждали, что настоящее имя военного комиссара Николая Крыленко – Абрам? (Однако нет дыма без огня; на каком-то этапе его подпольной жизни у Крыленко был такой псевдоним.) Итак, ставки были сделаны; то, что в глазах значительной, хотя и точно не определенной части русского общественного мнения речь шла о «еврейской революции», доказывают последние крики ужаса небольшевистской прессы всех направлений, которая еще могла выходить в течение нескольких недель, меняя типографии и даже названия, так что «Маленькая газета» открыто призывала к общему погрому большевиков и евреев. Мы увидим, как эту тему подхватили в лагере союзников по обе стороны Атлантики: лондонская «The Times» резюмировала эту идею в нескольких словах 23 ноября 1917 года, написав, что «Ленин и многие его соратники являются

авантюристами немецко-еврейской крови на службе у немцев».

Но в головоломке отсутствовала еще одна деталь. Еврейская или еврейско-немецкая революция – хорошо, но какую роль играют во всем этом международные еврейские капиталисты? Другая серия фальшивок, проданная в трагическом Петрограде зимы 1917-1918 года журналистом Евгением Семеновым американскому дип

ломату Эдгару Сиссону, смогла дать ответ на этот вопрос: больше вики, т. е. в первую очередь Троцкий, финансировались и направлялись «рейнско-вестфальским синдикатом» при посредничестве банкира-еврея Макса Варбурга и большевика-еврея Фюрстенберга. Общность взглядов евреев-революционеров и евреев-финансистов не

могла не быть столь тесной, поскольку все они были немцами. Американское правительство после консультаций двух специалистов-историков решило взять ответственность за эту информацию на себя, опубликовав эти документы в сентябре 1918 года под заглавием «Немецко-большевистский заговор». Это событие следует запомнить, потому что впервые официальная публикация антисемитской фальшивки была осуществлена правительством государства, не являвшегося ни царским, ни нацистским, но правительством Соединенных Штатов Америки. Таким образом, прием сработал, и западные демократии, как мы увидим, попадут под власть навязчивой идеи иудео-германо-болыпевизма, которую диктаторские режимы смогут легко эксплуатировать, убрав средний термин.

Если большевикам удалось практически без сопротивления овладеть обеими столицами и европейской частью собственно России, то окраинные районы, в первую очередь юг Украины и обширные сибирские территории, постепенно выходили из-под их власти. Самые решительные их противники – десятки тысяч офицеров, – устремились в эти «белые» районы: последовательность событий заставляет предположить наличие взаимозависимости между их боевым духом и юдофобией. Зга взаимозависимость существенно возросла, когда стало известно, что последний царь и его семья были убиты в Екатеринбурге (Свердловске) по приказу, как говорили, еврея Якова Свердлова и под непосредственным руководством евреев Юровского и Голошекина. Драма немедленно была украшена деталями, столь же впечатляющими, сколь и фантастическими. Процитируем версию английского военного атташе генерала Альфреда Нокса, который телеграфировал английскому правительству в феврале 1919 года:

«В местном совете было два лагеря: один хотел спасти царскую семью, а второй возглавляли пять евреев, двое из которых были яростными сторонниками убийства. Эти два еврея, Вайнен и Сафаров, сопровождали Ленина в его путешествии через Германию».

Но эта казнь, которая еще и сегодня волнует многие сердца, сопровождалась другими провиденциально антисемитскими знаками. Разве свастика не была личной эмблемой императрицы Александры? И разве не обнаружили среди книг, которые она читала в заключении, «Протоколы сионских мудрецов»? По крайней мере именно эти сведения сообщили следователи сибирской белой армии Колчака, «верховного правителя» антибольшевистских сил, и можно думать, что те, кто ранее подозревал «немку», отныне горели желанием отомстить за мученицу. В этих условиях пропаганда белых армий пришла к тому, что сделала призывы к избиению евреев одной из главных своих тем. Эта тенденция получила особенное развитие на юге России среди войск генерала Деникина, которые, как известно, в начале осени 1919 года продвинулись вплоть до Тулы, в двухстах километрах от Москвы, пройдя тем самым через часть губерний, входивших в еврейскую «черту оседлости».

В результате белые добровольцы смогли досыта утолить свою жажду мести, постоянную неутолимую жажду – убийства, насилия, грабежи лишь усиливали антиеврейскую ярость благодаря фатальному сплаву угрызений совести и преступлений. К тому же погромы были лишь одним из проявлений общей деградации этих «добровольцев», о которой столь часто свидетельствуют воспоминания и хроники их генералов,

«У нас зверские нравы; наши сердца преисполнены мщением и смертельной ненавистью; наше правосудие также жестоко, как и оргия убийств, которой предались многие наши добровольцы». «Армия, привыкшая к произволу, грабежам и пьянству,'возглавляемая командирами, которые сами подают подобные примеры, – такая армия не может спасти Россию» (генерал Врангель). Еше более потрясает осуждение собственной армии, прозвучавшее из уст самого генерала Деникина: «Народ встречал их с радостью и коленопреклонением, а провожал проклятьями». Из всего этого можно сделать вывод, какие испытания выпали на долю евреев; уцелевшим, а это в основном были жители больших городов, тоже пришлось вынести немало при появлении белых, прежде всего муки «пьггки страхом», как это выразительно сформулировал Шульгин.