Еще часа полтора я бродил по лесу и, наконец, почувствовал усталость. Я сел на дерево, лежащее на земле, и, прислонив к нему ружье, снял головной убор и стал вытирать потное лицо платком. В это мгновение по ту сторону стоящего передо мной большого вяза я заметил какое-то движение; что-то мелькнуло в темноте и тотчас скрылось за деревом. Я стал всматриваться в чащу леса, но ничего не заметил. Тогда я спрятал платок в карман и сел поудобнее, чтобы продолжать свои наблюдения. Я знал, что надо запастись терпением и не двигаться. Через несколько минут опять что-то мелькнуло перед глазами. Я удвоил внимание и вскоре увидел на том же дереве, но выше, небольшое животное, сидевшее на ветке у самого ствола. Я узнал в нем соболя. Моя неподвижность, видимо, сильно смущала его. Долго он смотрел на меня, но в конце концов не выдержал, поднялся на лапки, простоял с минуту, а затем тихонько двинулся вдоль сучка, растущего как раз в направлении ко мне. На конце ветки соболь остановился. Со своей, позиции я мог хорошо его рассмотреть. Теперь он не был таким пушистым, как зимою, и донельзя походил на своего собрата — хорька, только окраска его была не буроватая, как у последнего, а совершенно черная. Под мордочкой на горле имелось светлое, как мне показалось, оранжево-желтое пятно. В выразительных черных глазках соболя я прочел сосредоточенное внимание и какое-то особенно злое выражение. Дорогой хищник опустил головку вниз и стал усиленно нюхать воздух. Я видел, как он делал гримасы и двигал носиком. Рекогносцировка, видимо, его успокоила, потому что он повернулся и пошел обратно по ветке, затем опустился немного по стволу до следующего сука и здесь через небольшое отверстие скрылся в дупле дерева.

Минуты через две соболь снова выглянул наружу и, убедившись, что кругом все обстоит благополучно, издал какой-то звук, похожий не то на писк, не то на шипенье, и тогда в отверстии дупла появилось несколько маленьких головок таких же черных, как их мать. Это были молодые соболята. Они все толпились у входного отверстия, вылезали до половины из него и снова прятались назад. Сколько в дупле обитало зверьков, я сказать не могу, так Как все они были одного цвета и постоянно теснили друг друга. Затем матка спустилась с дерева на землю, а молодые соболята вновь спрятались в гнезде. Прождав еще несколько минут, я встал и подошел к дуплу с целью заглянуть в него. Дерево было толстое, а дупло глубокое, к тому же я совершенно не хотел разорять соболиное гнездышко. И без меня у них много врагов. Я взбросил свою винтовку на плечо и взял направление прямо к биваку. Между тем солнце по небосклону прошло большую часть своего пути и готовилось уже скрыться за облаками, которые из белых сделались темными и фосфоресцирующими по краям. Тяжелые испарения неподвижно лежали над землею, поглощая собою все звуки, и от этого становилось невыносимо душно. Я часто останавливался, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, но чувствовал, что глубокие вздохи не приносят облегчения.

Впереди виднелся большой приземистый тополь. Безотчетно я подошел к нему вплотную и увидел на земле большую жабу. Она сидела, подняв кверху свою уродливую голову, и закрывала поочередно то один, то другой глаз. Нижняя часть горла ее под самой мордой находилась в частом и непрерывном движении. Видно, духота подействовала и на нее. Жаба вылезла из своей норы задолго до заката и усиленно дышала. Вдруг невероятный шум раздался совсем рядом со мной, и вслед затем я получил сильный удар по голове. Я испугался так, как если-бы кто-нибудь неожиданно из-за угла крикнул мне в ухо. Первая мысль, мелькнувшая у меня в голове, была — медведь. Я отскочил в сторону и тотчас приготовился к обороне. В это время я услышал какие-то странные звуки, похожие на пыхтенье и звонкое щелканье. Взглянув на тополь, я увидел, что из него выглядывает страшилище: кургузое, взъерошенное, с большими желтыми глазами и белым клювом. Поистине это чудовище может напугать кого угодно, особенно того, кто видит его в первый раз. Я не шевелился, и страшилище успокоилось и приняло свой обычный вид. Это оказалась самка филина. В дупле тополя было ее гнездо. Из яиц уже вылупились птенцы. Они шевелились и постоянно открывали свои желтые рты. Теперь все разъяснилось. Когда я подошел очень близко, испуганная птица, защищая своих птенцов, ударила меня своим крылом.

Этот неожиданный удар испугал и в то же время рассердил меня, но я взял себя в руки. Чем виноват филин? Он, пожалуй, испугался больше меня. Чувство материнства принудило его не к постыдному бегству от сильнейшего в сравнении с ним врага, а к обороне и самопожертвованию. Я успокоился и сделал шаг влево, чтобы лучше рассмотреть птенцов. Услышав шум, филин опять взъерошился, распустил свои крылья, пригнул голову к ногам и, издавая опять то же пыхтенье, два раза звонко щелкнул своим клювом. Не желая больше смущать птицу, я пошел своей дорогой, взяв прежнее направление прямо на бивак. Должно быть, я сбился с пути и попал в самую чащу леса. Место было удивительно дикое. Из земли всюду торчали длинные камни в виде неправильных столбиков, словно надгробные памятники на кладбище, и рядом с ними росли изуродованные деревья, лишенные ветвей. Несколько в стороне виднелся наклонный ствол с одной только веткой, поднятой кверху. Издали он походил на старика, наклонившегося вперед и занесшего руку как бы для нанесения удара. Дальше я заметил какую-то постройку. Я очень обрадовался и направился к ней скорым шагом. Здесь ждало меня полное разочарование. Дом оказался скалой странной формы в виде избы, только без окон и крыши. Вокруг нее было навалено множество камней в беспорядке.

Тогда я понял, почему туземцы место это считают обиталищем злого духа.

Однако время уходило, и надо было возвращаться на бивак. Осмотревшись, я пошел, как мне казалось, прямо к морю, но на пути встретил лесное болото, заваленное колодником. С целью обойти его я принял немного вправо. Минут через десять я увидел дерево, которое показалось мне знакомым. Это был вяз с выводком соболей.

«Ну, слава богу, — подумал я, — отсюда я уже наверно найду дорогу» — и повернул к востоку градусов на девяносто. Велико было мое удивление, когда минут через двадцать ходу я подошел к большой каменной глыбе, которую вначале принял было за дом.

Досада взяла меня. Я рассердился и пошел обратно к соболиному дереву, но вяза этого я уже не нашел. Сильное зловоние дало мне знать, что я попал на то место, где на земле валялось мертвое животное, Я еще раз изменил направление и старался итти возможно внимательнее на восток. На этот раз я попал в гости к филину, а потом опять к каменной глыбе с россыпью.

Тогда мне стало ясно, что я кружился на одном месте. Сунцай, подумал я, наверно решил бы, что это чорт Боко строит свои козни и нарочно сбивает меня с дороги. Я взглянул на небо. Солнце только что скрылось в тучах, которые, подобно театральному занавесу, вдруг поднялись к зениту и заполнили большую часть небосклона. Последние лучи прорвали лохматые облака, скользнули по склонам гор, осветили на мгновение лес и погасли совсем. Туча темнела, разрасталась вширь и захватывала все небо. В облаках поминутно вспыхивали молнии, и глухо ворчал гром. Как-то сразу стало сумрачно и прохладно.

В лесу слышалась тревожная перекличка мелких птиц, потом вдруг замолкли голоса пернатых, и все живое попряталось и притаилось. В движении тучи, медленном для неба и быстром для земли, было что-то грозное и неумолимое. Передний край ее был светлее остальных облаков и очень походил на пенистый гребень гигантской волны, катившейся по небосклону. Облака сталкивались и сливались, потом расходились и зарождались вновь, постоянно меняя свои очертания.

В это время неподвижный доселе воздух всколыхнулся. Внезапно налетел ветер, испуганно зашумели деревья. Стало еще темнее. Несколько крупных капель тяжело упало на землю. Я понял, что мне не удастся уйти от дождя и остановился на минуту, чтобы осмотреться. Вдруг весь лес вспыхнул голубоватым пламенем. Сильный удар грома потряс воздух и землю, и вслед за тем хлынул ливень.