Даже в городе крысы не оставляли Леонида в покое. Стоило ему случайно пройти мимо какого-нибудь продуктового склада, вдоль которого в это время спешила по своим делам какая-нибудь крыса, она обязательно меняла свой маршрут и радостно неслась со всех лап навстречу Леониду. У него было подозрение, что та просто хотела потереться об его ноги, но ему никогда не хватало мужества дождаться этого момента и проверить ее намерения на деле. Бегал он быстро…

Выйдя на поляну, у которой росло дерево с устроенной клетью для хранения продуктов, Федор забрался по прибитой сбоку лесенке наверх и забросил лосиную ногу в клеть, после чего, потянув за веревку, перекинутую через сук, подвесил клеть в воздухе. Как он объяснил Леониду, тобы в нее не забрались росомаха или горностай.

– Федор, а правда, что горностаи залезают в гнездо, где только что родились маленькие горностайчики, и насилуют новорожденных самочек? – спросил Леонид, когда Федор спустился вниз.

– Первый раз такое слышу… – удивленно посмотрел на него тот.

– Да, об этом как-то в передаче «В мире животных» рассказывали, – пояснил. – Представляешь, изнасилуют мелюзгу, а те с зародышами в себе и растут. А когда достигают взрослого состояния, рожают. Эдакое отложенное зачатие получается… Мерзость какая! – передернул он плечами. – И мех этих педофилов еще царским считают!

Но Федор с ним не согласился:

– Есть в этом, наверное, какой-то смысл для выживания их вида. В природе горностаев много опасностей поджидает, да и человек без счету истребляет их за ценный мех. Вот они и приспосабливаются.

– Ну, так можно все оправдать! – проворчал Леонид. – А я этих извращенцев побрезговал бы носить.

Когда они вернулись в зимовье, Есения уже накрывала на стол, а в воздухе стоял потрясающий аромат жареного мяса.

Полив друг другу на руки, Федор с Леонидом умылись и сели за стол.

– А мы совсем неплохо здесь устроились, – сказал Леонид, с вожделением поглядывая на миску, наполненную толстыми кусками сочного поджаристого мяса.

Но не успели они приступить к трапезе, как за стеной послышался шум мотора.

– Кажись, к нам гости, – сказал Федор, вставая.

И точно, оббив снег за порогом, в зимовье без стука вошел Григорий Тарасович в сопровождении отчаянно махавшего хвостом Буяна, обрадовавшегося приезду хозяина.

– У вас все нормально? – спросил старик, окидывая их по очереди обеспокоенным взглядом.

– Спасибо, все хорошо! А что? – спросил в свою очередь Леонид.

– Да всю ночь волки выли, и вокруг все застлано их следами… – объяснил свою тревогу Григорий Тарасович. – Откуда их взялось столько, не пойму, редко увижу пару, другую, а тут будто цельная стая побывала…

Федор с Леонидом молча переглянулись, а Есения пригласила старика за стол:

– Присоединяйтесь к нам, Григорий Тарасович.

– Да я уже поснедал, благодарствую, – отказался тот. – Пожалуй, перевезу вас к себе, чтобы на сердце поспокойней было. Собирайтесь!

– Да мы, вроде, устроились уже, – попытался возразить Леонид.

Но старик не стал слушать его.

– Доедайте и на выход! – сказал он, направляясь к двери. – Жду вас снаружи.

Когда за ним закрылась дверь, Леонид тихо заметил:

– Похоже, что с ним связался Филипп и испугался, что дед оставил нас без присмотра. Ну, что будем делать?

– Для начала – поедим, – ответил Федор, подцепляя кусок мяса на толстый ломоть хлеба.

Леонид с Есенией последовали его примеру.

– Вкуснятина! – похвалил Леонид, с удовольствием жуя сочное мясо.

– Мне тоже нравится, я раньше никогда лосятину не пробовала, – сказала Есения.

Съев без остатка все приготовленное Есенией, они прибрали за собой, готовясь к отъезду.

Леонид видел в оконце, как Григорий Тарасович нетерпеливо расхаживает у «снегохода», поглядывая то на дверь в зимовье, то на волчьи следы, покрывшие снег вокруг сложным разлапистым узором. С вершины ближайшего дерева эти следы, наверное, напомнили бы какую-нибудь африканскую вышивку. Хотя почему, собственно, африканскую? В Сибири, например, все народы расшивали свои костюмы природными узорами, в которых часто встречались мотивы и звериных следов.

Размышляя об этом, Леонид вспомнил про мясо, которое Федор недавно подвесил в клети на дереве.

– Федор, надо бы за мясом сходить, чего его здесь оставлять? Оно же испортится, – сказал он.

– По пути заберем, – согласился Федор, подхватив их рюкзаки. – Пойдем, неудобно старика заставлять ждать.

Они вышли, и в том же порядке, что и прибыли сюда накануне, сели в сани, прицепленные к «снегоходу».

Григорий Тарасович накинул засов на дверь, запер замок и, проверив его на прочность, вернулся к «снегоходу».

«Действительно, большой сход был сегодня ночью!» – поежившись, подумал Леонид, еще раз бросив взгляд на видневшиеся повсюду волчьи следы, которые сбегались к зимовью.

– Григорий Тарасович, будьте добры, остановите у того дерева. Я кое-что должен там забрать, – крикнул Федор старику в спину.

Дед оглянулся и, проследив, куда указывает Федор, подвез их к этому месту. После чего он с недоумением наблюдал, как Федор лезет на дерево и вынимает из подвешенной клети лосиную ногу.

Спустившись вниз, Федор бросил мясо в сани и сел на место. Заметив удивление деда, он пояснил ему:

– Сегодня отбил у волков…

Тот с пониманием кивнул и, отвернувшись, взялся за руль, трогая с места.

Волчьи следы сопровождали их на всем протяжении пути к хутору Григория Тарасовича. Пропетляв с полчаса между деревьями, старик вывез их к поляне, на которой стоял большой дом, несколько хозяйственных построек и стожки сена, накрытые толем с грузилами по углам.

– Вот это уже похоже на хутор, – сказал Леонид Есении на ухо.

– Верю тебе на слово, потому что хутора видела только в кино, – ответила она.

– Приехали, – сказал Григорий Тарасович, слезая со «снегохода». – Проходите, будьте, как дома.

В этот момент бурая лайка, вылетевшая откуда-то из-за сарая, бросилась с рычанием на чужаков.

– Славка, я тебе дам! – прикрикнул на нее Григорий Тарасович, и та, тут же подобрев, начала прыгать вокруг хозяина, норовя лизнуть его в нос.

Старик добродушно отмахивался от собаки, дожидаясь, пока гости встанут с саней, чтобы вести их в дом.

Кроме лая, первое, что услышал Леонид после того, как старик выключил двигатель «снегохода», был характерный звук работы генератора. Оглядевшись, он с удивлением обнаружил, что между постройками натянуты электропровода, а на невысоких столбах висят лампы.

«Да у деда тут настоящая цивилизация!» – поразился он и посмотрел на Федора, который тоже внимательно оглядывал эти признаки технического прогресса среди тайги. У одной из построек, откуда доносился стук движка, стояло несколько бочек с соляркой.

Леонид, вспомнив упоминание Федора об узкоколейке, подумал, что, скорее всего, дед снабжался по ней, не на «снегоходе» же он волочил сюда это горючее от Ачинска…

– Эх, летом бы здесь побывать, красотища, наверное… – мечтательно произнесла Есения, оглядывая густо-зеленые разлапистые ели, стеной окружавшие широкую поляну, с краю которой расположился хуторок. На другом краю поляны виднелись заросли осоки и камышей, видимо, там была вода, скрытая сейчас под ровным снежным покровом.

Федор хмыкнул:

– Красотища-то красотищей, однако, без накомарника тут не погуляешь… Озеро же вон рядом. Гнус так разукрасит, что мама родная после такой красоты не признает!

– Федор, я много лет провела среди этого самого гнуса, и ничего… – улыбнулась Есения.

Тот промолчал, зато в разговор вмешался Григорий Тарасович:

– Да нормально тут живется! Мазей разных хватает, чтобы комары не заедали, да и костерок можно запалить…

– Вот именно! – подтвердила Есения.

– Ну, давайте, проходите! – сказал Григорий Тарасович и повел Есению к крыльцу.

Леонид с Федором, по пути захватив из саней свои рюкзаки, двинулись за ними следом.

Снаружи дом Григория Тарасовича выглядел очень большим, и было непонятно, зачем такой домина одному человеку, но когда Леонид вошел внутрь, то понял, что часть здания была отведена животным – они прошли мимо двери, из-за которой раздавалось блеяние коз.