Мэгги проводила его до двери. Наверное, она слишком строго судила Тода. До инцидента с отцом Тод казался воплощением самого обаяния. Сейчас она не была ни в чем уверена. Возможно, просто не доверяла ему.

– Я сообщу о книгах. Если могу быть полезным еще в чем-нибудь, сообщи.

– Ты очень любезен. Он хитро улыбнулся.

– Не путай меня с отцом, Мэгги. Я бы хотел забыть все, если это возможно.

– В этом нет необходимости.

Он помолчал, казалось, обдумывая слова.

– Я хочу, чтобы ты знала – никто не осудит тебя, если ты захочешь расстаться с этим бездушным англичанином. Мужчина, который не хочет быть рядом со своей женой, не заслуживает ее. А такая красивая женщина, как ты, сможет покорить любого мужчину.

– Я серьезно отношусь к брачной клятве.

– Так я и думал. Он не заслуживает тебя, Мэгги.

Она задумчиво смотрела вслед Тоду. Подошла Луиза и положила руку на плечо.

– Он прав. Никто не осудит тебя, если ты решишь, что этот брак не стоит продолжать. Если ты несчастлива…

– Нет, – Мэгги закрыла дверь. – Что заставляет тебя так думать?

– Ты, твое поведение. Мэгги покачала головой.

– Я останусь женой Кристофера хотя бы потому, что у меня будет его ребенок.

Свадьба шестого герцога Торрингтонского и мисс Амелии Хортон была событием, затмившим Рождество. Со стороны семейства Тэлботов затраты оказались минимальными – невеста была столь же богата, как и красива. Все пришли к выводу, что эту даму отличают самообладание и аристократические манеры, хотя семья всего-навсего занималась торговлей. Дамы, присутствовавшие на свадьбе, единодушно согласились – новая герцогиня прославится красотой на долгие годы. Ну не удача ли, что она такая милая, скромная и красивая! Каждому ясно – она любит герцога, и тот любит ее. Леди Хетрингтон высказала мнение своей кузине Летисии, что появление такой любящей пары среди продажного Лондона очень романтично. И это мнение быстро разнеслось среди гостей.

Одним из немногих присутствующих, кого совсем не впечатлило происходящее, был средний сын покойного герцога. После смерти отца и перехода титула к Джеймсу лорд Кристофер стал графом Данбара. К титулу прилагались отдаленные поместья на севере, которые никто не посещал по меньшей мере лет сто. Все согласились, что молодой герцог очень щедр, отдав наследство брату, который сохранит за собой титул, а вот доходы от земель достанутся герцогу. Всезнающие сплетники отметили, что у нового графа абсолютно неприступное выражение лица – еще бы, все помнили, что он не так давно ухаживал за красавицей Амелией. Сейчас граф женат на американке, ужасно скандальной и неподходящей для цивилизованного общества. Итак, герцог дает клятву верности прекрасной Амелии. Брови иронично изогнуты, головы понимающе кивают. Воображение сплетников предполагает интригу, отчего брак герцога Торрингтонского станет еще интереснее.

На самом деле Кристофер не ревновал, как это можно было предположить по его лицу. Свадьба и последующий светский прием показали, как сильно изменилось его восприятие жизни. Он абсолютно не был против, чтобы Джеймс женился на Амелии и уложил ее в свою постель. Совершенно не радовался титулу графа. Граф Данбара – граф Ничто. Чего ему хотелось больше всего, он уже имел, но потерял. Кристофер хотел, чтобы Мэгги по-настоящему стала его женой. Хотел, чтобы она дни и ночи напролет (если, конечно, согласится) проводила в его объятиях, видеть, как она полнеет, вынашивая его детей, и быть вместе до старости. Он хотел жить на огромном ранчо, стать участником начинающегося прогресса, характерного для этой новой, еще не до конца познанной земли.

Мэгги же очень четко выразила свои мысли в записке. По иронии судьбы они поменялись ролями. Ему хотелось дружбы и любви, но теперь Мэгги отказалась от всего. И он сам во всем виноват. У него был шанс, но Кристофер ничего не понял, пока не стало слишком поздно.

– Опять жалеешь себя? – спросил Питер, протягивая стакан с виски. – Я попросил лакея найти получше. То, что здесь подают, пить нельзя.

Кристофер удивился.

– Почему я должен жалеть себя?

– Я считал, что ты понял, каким был ослом, и понял – Мэгги дороже всего, нужно ее вернуть.

– Ослом? Ты нахватался в Америке словечек!

– Это приемлемое слово.

– Да, мой друг, я давно это понял.

– Тогда почему бы тебе не поехать в Нью-Мексико и не сказать жене, что ты поумнел? Женщины обычно ценят смирение.

– Что ты знаешь о женщинах? – не очень вежливо спросил Кристофер.

– Больше, чем раньше. Думаю, мой мальчик, ты поздравишь меня за храбрость. Два дня назад я послал Луизе письмо с просьбой выйти за меня замуж.

Брови Кристофера взметнулись вверх, а Питер усмехнулся.

– В этих американках что-то есть, правда?

– Питер, мои поздравления. Искренне. Луиза – красивая женщина, и очень приятная.

Он приветственно поднял бокал.

– Спасибо, мой мальчик. Теперь скажи, почему бы тебе не поехать в Нью-Мексико и не помириться с Мэгги?

Кристофер помрачнел.

– Не знал, что ты способен уйти без борьбы, – настаивал Питер.

– Я просто уважаю ее решение.

– С каких пор влюбленные женщины говорят, что ими руководят какие-то решения?

– К несчастью, Мэгги всегда говорит то, что думает.

– Может, она сама не знает, чего хочет.

– Никогда не встречал женщины, более уверенной в том, чего хочет, чем Мэгги.

Питер покачал головой.

– Вы – прекрасная пара, но оба упрямцы, – он достал из кармана пальто конверт. – Тебе стоит почитать письмо Луизы. Оно пришло в тот день, когда я написал ей о своем предложении.

Кристофер прочитал письмо и сдвинул брови, выражение лица стало еще мрачнее.

– Тод Харли… Вот ублюдок! Питер удовлетворенно улыбнулся.

ГЛАВА 20

Хорошая погода в Нью-Мексико стояла только до Рождества. Накануне праздника выпал обильный снег, а температура упала так низко, что реки покрылись толстым льдом, выдерживающим вес взрослого человека. После наступления Нового года две недели дул холодный ветер, настолько сильный, что снег не удерживался на земле, образуя высокие сугробы. Местами они перегородили дороги. На ранчо «Дель-Рио» снегом занесло две мастерские. Животные жались друг к другу, подставляя ветру только спины. Люди делали то же самое.

Когда пронеслись бури, выглянуло солнце и по-новому осветило мир. Огромное небо было чисто-лазурным, а земля покрыта ослепительно-белым холодным одеялом. Ковбои оседлали лошадей. Теплое дыхание замерзало на морозе, превращаясь в крошечные кристаллы льда. Сосульки свисали с ноздрей лошадей, густой иней покрывал бороды и усы ковбоев.

Мосс Райли похлопал себя по бокам, прогоняя холод.

– Мы согреемся, когда поедем верхом. Нужно поискать скот, отбившийся от стада из-за бурь.

Этих глупых животных ветер может гнать куда угодно.

Мэгги дрожала, даже теплый жакет из овчины и теплые перчатки не спасали от мороза.

– Странно, солнце такое яркое, а воздух – холодный.

– Это еще не сильные холода, мадам. Когда солнце взойдет выше, все эти сосульки начнут таять, – Мосс подал сигнал ковбоям. – Сегодня мы переночуем в лагере на реке Сибола. Тоби останется здесь, в помощь Кливу и Джеду. Если я буду нужен, пришлите его за мной.

Мэгги помахала рукой всадникам, копыта звонко цокали по морозной земле. Очень быстро они исчезли из виду, все стихло. Мэгги глубоко дышала, позволяя холодному ветру наполнить легкие. Когда-то в такие холодные ночи ей приходилось спать на улицах Денвера. Теперь у нее теплая постель, печь, которая все ночь защищает от холода, еда, питье, верные друзья. Чего еще можно желать?

Она положила руку на живот, по которому уже можно было заметить беременность. Чего большего, какого еще счастья может желать женщина? Перед ней возник образ Кристофера, и Мэгги подумала – ему вряд ли понравилось бы такое ясное холодное утро.

Спустя час предсказания Мосса сбылись. Солнце поднялось выше, воздух перестал обжигать, а сосульки, свисавшие отовсюду, откуда только возможно, начали таять.