Словно в ответ на вопрос Анжелы, раздался хлопок двери. Кто-то вошел в номер. Сердце Анжелы замерло. Это Слай… Зайдет ли он к ней? Захочет ли поговорить с ней? Или предпочтет отмолчаться насчет вчерашнего? Какое бы решение Слай не принял, она хочет знать его прямо сейчас…

– Мой Ангел все еще спит? – услышала она веселый голос Слая. – Или уже проснулся?

Обладатель голоса показался в проеме, разделяющем смежные комнаты. В его глазах был свет тысячи свечей, а в руках был поднос с завтраком. У Анжелы отлегло от сердца. Вот почему Слай ушел от нее – он хотел сделать ей сюрприз…

Она почувствовала себя такой невероятно счастливой, что чуть не расплакалась. Какая же она все-таки глупая, если думала, что Слай оставит ее после того, что было.

– Слай… – нежно прошептала она его имя. Теперь даже оно звучало для нее как-то особенно. – А я думала…

– Что? – улыбаясь, спросил Слай, присаживаясь на краешек ее кровати. – Что я сбежал от тебя?

– Угу, – кивнула она, с трудом сдерживая слезы нежности, наворачивающиеся на глаза.

– Мой сумасшедший Ангел! – Слай осторожно поставил поднос на тумбочку рядом с кроватью и заглянул в ее синие глаза. – Как ты могла подумать такое? Это была лучшая ночь в моей жизни. И ты думаешь, после такой ночи я смог бы уйти?

Его лицо склонилось над ней, и Анжела почувствовала его тяжелое дыхание. А потом ощутила жгучее, щекочущее прикосновение его губ к своим губам. Ее тело охватила знакомая истома. Оно сладко заныло в предвкушении чего-то большего, чем поцелуй. Но Слай ограничился поцелуем.

– После такой насыщенной ночи ты просто обязана хорошо поесть. – Он взял поднос с тумбочки и поставил его ей на колени. – Не сомневаюсь, что ты голодна как волк.

Да, хотела сказать Анжела, голодна. Только хочется мне вовсе не еды, Слай Хэмптон. А твоих горячих губ и ласковых рук… Но, чтобы сделать приятное Слаю, Анжела приступила к завтраку.

Воистину, аппетит приходит во время еды. Проглотив тост с сыром и ветчиной, Анжела почувствовала, что действительно проголодалась. Она намазала хлеб маслом и джемом и с удовольствием сделала глоток горячего кофе.

– А ты? – спросила она Слая, вспомнив о том, что он тоже ничего не ел со вчерашнего дня. – Разве ты не будешь завтракать?

– Странное дело… – Слай ласково улыбнулся и погладил ее по волосам. – Но мне совсем не хочется есть. Говорят, что любовь греет. Похоже, она еще и насыщает…

Анжела почувствовала, как внутри нее разливается тепло, и совсем не от глотка кофе. Любовь… Он сказал: любовь… Значит то, что она испытывает к этому мужчине, взаимно. Значит, он тоже хочет быть рядом с ней, постоянно сжимать ее в объятьях…

Анжела не переставала удивляться тому, как изменился Слай. Еще несколько дней назад это был хмурый ворчун с печатью постоянного недовольства на лице. А сейчас он словно сбросил десяток лет. Счастливый, с глазами, лучащимися светом, теплом и любовью, он напоминал девятнадцатилетнего юношу. Слай превратился в заботливого и понимающего мужчину. И эта перемена не только радовала Анжелу, но и пробуждала в ее душе невольную гордость. Слай разбудил в ней женщину, а она воскресила в нем мужчину. Им обоим было чем гордиться…

После завтрака Слай пошел в душ, а Анжела предприняла очередную попытку дозвониться до Годри. Ей не очень-то хотелось разговаривать с женихом – она чувствовала себя виноватой. Но разве у нее были другие варианты? Конечно, Питер довезет их до Вудроу… Но эксплуатировать этого парня Анжеле было неудобно. Наверное, этим вариантом придется воспользоваться, если Годри все еще нет. Чего, признаться, Анжеле сейчас хотелось больше всего… Если бы она могла себе позволить выбирать между разговором с Годри и поездкой с Питером, то выбрала бы второе…

В трубке раздались длинные губки. Анжела горько усмехнулась. Годри пропадал столько времени и объявился теперь, когда их проблемы почти решены…

– Алло! – До нее донесся непривычно взволнованный голос Годри. Анжела сжимала трубку так, как будто это была змея, готовая укусить, и не могла вымолвить ни слова. – Алло! Энжи, это ты? Энжи, детка, почему ты молчишь?

Имя «Энжи» резануло ее слух. Как будто кто-то прошуршал пенопластом над самым ухом. И почему Годри решил, что это она? Ведь Анжела звонит с незнакомого номера… Может быть, положить трубку? Может, ей не стоит отвечать Годри? Раздираемая сомнениями, Анжела просунула палец в колечки провода. Привычный жест вернул ее в реальность и отрезвил рассудок. Нет, нужно ответить. Рано или поздно они все равно увидятся. Рано или поздно…

– Годри, это я. Связь плохая, – краснея, соврала она. – Мы со Слаем попали в переделку. Я потом расскажу, что случилось. Мы не могли дозвониться до тебя все это время… Ты можешь приехать в Пингот и забрать нас из гостиницы? Она называется «Приют для усталого странника»…

– Но что случилось, Энжи? – Анжела услышала облегчение в голосе Годри, и ей стало стыдно. Стыдно за то, что она совсем забыла о нем. За то, что она предала его… Ведь то, что было у нее со Слаем, Годри расценит как предательство. Но можно ли считать предательством любовь? – Энжи? – прервал ее размышления Годри. – Ты меня слышишь, детка?

– Да, – выдавила из себя Анжела. У нее было такое чувство, будто ее скатали, как пластилиновый шарик. И она съежилась, уменьшилась в размерах. От стыда и чувства вины… – Мы потом поговорим, Годри. И я все тебе расскажу.

– Хорошо, – сдался он. – Пингот – это по пути в Шэдоу?

– Да, Годри. «Приют для усталого путника», запомнишь?

– Конечно. Думаю, там не так уж много гостиниц. Тем более, с таким длинным названием. Лечу на всех парах. Жди меня, детка. Я люблю тебя, ты слышишь?! Я люблю тебя!

Анжела чувствовала, что ей нужно ответить что-то теплое, ласковое. Но она смогла выдавить из себя только:

– Хорошо…

А после этого повесила трубку. В ее ушах по-прежнему стоял взволнованный голос Годри и его «я люблю тебя, детка». Наверное, она запомнит этот разговор надолго. Слишком тяжелым было чувство вины, навалившееся на ее плечи…

Теперь она прекрасно понимала, что чувствовал Слай, шептавший ей вчерашней ночью «мы не должны…» Он был прав. Они действительно не должны были делать этого. Во всяком случае, до разговора с Годри…

Слай, насвистывая, вышел из ванной. Он чувствовал внутри такой подъем, такую энергию, что готов был на самые безрассудные поступки. Ему хотелось кричать о своей любви, хотелось петь о ней. Но, в первую очередь, ему хотелось говорить о ней Анжеле, говорить бесконечно долго…

Скорбная поза Анжелы, съежившейся возле телефонной трубки, поумерила его пыл. Он сразу почувствовал тревогу, разлившуюся в атмосфере номера. Что-то не так… Вот только что? Когда он уходил, Анжела была весела и улыбчива, как весеннее утро. Что же изменилось за эти полчаса?

– Анжела, – тихо, чтобы не напугать, позвал девушку Слай.

Она повернулась. Ее лицо заволокла дымка печали. А глаза стали совсем бледными, не ярко-синими, а блекло-голубыми. Как будто за то время, пока Слай находился в душе, в номер ворвался смерч и смел с ее лица все краски…

– Я дозвонилась до Годри, – прикрывая свою боль подобием улыбки, ответила она. – Он нас заберет.

Ах, вот в чем дело. Годри… Как же Слай не понял этого сразу. Анжела позвонила Годри, тот рассказал ей, как скучал без нее все это время, она растаяла и сейчас раскаивается в содеянном. Теперь она скажет ему, что эта ночь была ошибкой…

Слай снял с плеч влажное полотенце и крепко сжал его рукой. Как будто это полотенце могло помочь ему остаться сильным и сдержать боль, нарастающую внутри.

Когда-то Слай думал, что исчерпал лимит боли до конца, но теперь он понимал, что это не так. Потому что та боль, которую он испытывал сейчас, разбивала его на осколки, разносила по частям… И он чувствовал, что с каждой секундой земля ускользает из-под его ног, не успевших почувствовать, что же такое твердая почва…

– Слай! – Анжела тотчас же заметила, как изменились, потемнели его зеленые глаза. – Если я звонила Годри, это еще ничего не значит…