— Ты так легко об этом говоришь! — Галина закрыла открытый от удивления рот, и в ужасе раскрыла глаза.

— Я прекрасно отдаю себе отчет.

— С ума сойти, Санька! Наш притончик по сравнению с вашим гадюшником — детский сад, ясельная группа. Самое страшное, что у нас может произойти это незапланированный трах, по недоразумению конечно, а так у нас всё по сценарию.

Галина тяжело вздохнула, повернула к себе зеркало заднего вида, растянула губы в ниточку и потерла их одну о другую.

— А сейчас ты куда? — спросила она, повернув ко мне голову.

— Не куда, а далеко ли.

— Прости, прости. Далеко ли?

— По заданию. Немного покатаюсь по городу, загляну в салон, попытаюсь поправить творение Станисласа.

— Будь осторожна, может, ты ошибаешься, что всё притихло?

— Да нет, похоже, мне дали карт-бланш. Кому-то нужно мое свободное передвижение.

Мы расцеловались, и Галина покинула мою «Волгу». В свой любимый салон я заскочила в первую очередь. Мой постоянный стилист Инга ахнула, когда увидела во что превратилась моя голова. Прервав ее стенания, я попросила помочь мне, причем, кардинально не меняя цвет моих волос. Она укоротила мою стрижку, покрасила в более натуральный цвет, втерла ароматический лечебный бальзам, при этом я вновь прослушала городские новости.

— Пропавший Хадраш тот еще ходок!

Пара ее клиенток, в разное время, были его пассиями. Долгими эти отношения не назовешь, каждая была оставлена ради нового увлечения. Что бы девушки ни обижались, одаривал их перстеньками, причем, не отличаясь оригинальностью, покупал всем одинаковые. Зная прижимистость такого сорта людей, Инга предположила, что он покупает их по оптовой цене. В шкафах его спальни наверняка имеется запас, на всякий случай.

— В его спальне нет шкафов, — ляпнула я, не выдержав характеристики возлюбленного, несмотря на свой трезвый взгляд на подобные слухи. Инга застыла с феном в руке, а я попыталась исправиться. — Во всяком случае, так говорят.

— А это правда, то, что говорят о вас? — она стояла, напоминая степного суслика, который для того, что бы обмануть своего преследователя вытягивается в струнку и не дышит.

— А что собственно говорят?

— То, что вы объединились против его отца, и сынок собирается прибрать к рукам папашину компанию?

— Кто говорит такую чушь?

— У меня обслуживается половина женского секретариата «Глоуб Коммьюникейшн».

— Это обсуждают в секретарском отделе Глоуб?

— Животрепещущая тема… — подтвердила Инга.

— Зачем Станисласу обирать своего отца, если «Хадраш текнолоджи» и так достанется ему?

— Говорят, младший Хадраш до того ненавидит своего отца, что готов разорить его, не дожидаясь своего наследства.

— За что же он так истово ненавидит своего отца?

Инга принялась пересказывать городскую легенду. Первая жена Хадраш-старшего якобы была без роду, без племени и женился он по молодости и вопреки желанию своих родственников. Через двадцать лет любовь прошла, и захотел Хадраш-старший взять жену помоложе, к тому же была кандидатура — красавица, опять же из Хадраш.

Не устоял старый Хадраш, бросил старую жену, женился на молодой, но сынку своему единственному завещал свое дело и оказывал всяческую помощь. Сынок не смог простить предательства отца, к тому же старая жена вскоре умерла, не вынеся потери. Помощь он от отца принимал, а сам задумывал, как отомстить. Как еще можно отомстить владельцу самой богатой корпорации? Разорить! И сбежит тогда от старого дурня молодая жена и умрет он в нищете и призрении. Опля!

— Какая чушь, — только и смогла вымолвить я.

Отчего же сотрудников «Глоуб» так занимают семейные отношения Хадраш? Нет дыма без огня. Делился с кем-то своей ненавистью младший Хадраш. С кем-то из своих бывших, имеющих непосредственное отношение к «Глоуб». В «Хадраш текнолоджи» таких сплетен я еще не слышала. Хотя я слишком близко нахожусь к вершине айсберга, где солнечные лучи отражаются от хрустальной поверхности глыбы, а самые нелепые домыслы, сплетни и слухи бродят внизу, в темных водах окружающих ее основание.

Тем не менее, эти сказки навели меня на размышления, и я решила сыграть в свою игру.

Вечером, вернувшись из города, я застала Станисласа за починкой садовой скамейки.

— От нечего делать сделался мастеровым, — прокомментировал он, любуясь на свою работу.

— Красиво, — сказала я.

Увидев зеленые глаза Станисласа, я забыла о своих подозрениях, и сердце моё ухнуло вниз от любви к нему. Он обнял меня, нервно поцеловал и потянул в избу.

— Я ужасно соскучился, отчего ты так долго? Скорее рассказывай, что там творится!

Я бросила чайник на платформу печи и уселась напротив Станисласа, расставляющего чашки. Пока он делал бутерброды, я рассказала ему, не передавая, услышанных сплетен, о встрече с Галиной, о посещении салона и патентного поверенного.

— Ехать к нему придется тебе самому, — сказала в довершении я.

Станислас согласно кивнул головой.

— Но до тех пор в городе тебе появляться не следует.

— Что опасно?

— Да, до встречи с поверенным нельзя обнаруживать себя, иначе вся затея полетит к черту.

— Хорошо, согласен.

— Надо собрать все части воедино и выбрать день «для регистрации интеллектуальной собственности», так пышно выразился Уточкин Герман Осипович.

Я посмотрела в лицо Станисласу, стараясь не выдать своей сильнейшей заинтересованности. Станислас молчал и лишь прихлебывал чай из чашки.

— Мне придется сделать это самой. Надеюсь, ты мне доверяешь?

Станислас поднял на меня глаза. Сердце снова ухнуло вниз, но зацепилось за упрямство, упершееся своими рожками в подреберья. Станислас внимательно изучал выражение моего лица и молчал. Пауза затянулась. Наконец, вдоволь налюбовавшись моей растерянностью, Станислас ответил на мой вопрос:

— Конечно, дорогая.

— Ты что-то не договариваешь, Станислас. Не хочешь со мной поделиться? Если ты мне не доверяешь, я выхожу из игры. К чертям, уезжаю домой! Какого лешего я делаю здесь, если могу нежиться в своей постельке и принимать ванны вместо холодного душа из ведра во дворе!

— Остановись! Я ничего от тебя не утаиваю, мы вместе, и обязаны доверять друг другу. Конечно, я скажу, как отыскать первые части и доверю это тебе. Как только всё будет готово, я поеду к Уточкину регистрировать авторские права.

— Кретин, довел девушку до истерики, не мог сразу объяснить, — накинулась на него я, желая снять напряжение, в котором находилась с момента приезда в Житино.

— Это я кретин? Это ты кретинка! Истеричка! — Станислас с хохотом уклонялся от моих кулачков.

— Спать сегодня будешь один, — заявила я.

— И где позвольте узнать? В саду на скамейке? Я между прочим больной! — стал отстаивать свои права Станислас.

— Оно и видно.

— И не подумаю спать один, — заладил Станислас, — и ты не посмеешь меня выгнать!

— Тогда я не буду заниматься с тобой любовью, — я сложила руки на груди и смотрела на реакцию Станисласа.

— Кто? Ты? Нимфоманка! — Станислас надвигался на меня, протягивая руки. — Да ты уже раздела меня глазами, твое, кстати сказать, любимое занятие.

— Извращенец! Любитель резиновых кукол и паучих! — я пятилась от него, но не сдавалась. — Пупс!

— Кто такой пупс? — голос Станисласа дал петуха, и он прижал левую руку к горлу.

— Пупс это такой розовый малыш, и всё у него такое маленькое, ручки, ножки,…короче малыш.

— Ну, держись, за малыша ответишь! — страшным голосом пискнул Станислас, и загнал меня на полати. — Пришел час расплаты!

— У меня ничего нет, что бы заплатить Вам, добродетельный синьор! — я перешла на интимный шепот, изображая страх перед Станисласом. — У меня нет монет, всесильный синьор, можете обыскать меня.

Я прижалась к нему и почувствовала, что игра заканчивается.

— И обыщу, — шаря по мне горячими губами, сказал моей коже Станислас.

Game's over.

Последнюю, с таким трудом добытую, часть нашей шпионской трилогии Станислас предусмотрительно оставил себе. Не знал, какую змею пригрел у себя на груди.