– О чем ты? – Карри посмотрел на нее с искренним удивлением. – Я никогда не терял память. У меня изумительная память, и я помню все, что ты мне говорила. И что я говорил тебе…

– Значит, помнишь?! Значит, никогда не терял память?! – Вик чувствовала, что ее сердце вот-вот разорвется от боли, которую причиняли ему слова Карри. – Так ты лгал мне! Лгал!

– Вик… – Карри ласково похлопал ее по плечу. – Вик… Наверное, ты еще так молода, что не можешь понять… Наверное, твоя истосковавшаяся по романтике душа жаждет красивых и ярких впечатлений… Я говорил тебе о своих чувствах, и в тот момент они были. Но такие чувства мимолетны. Они приходят и уходят, сменяя друг друга, как времена года… Не знаю, что ты придумала себе, Вик… Может, ты слишком увлеклась романом, который я тебе оставил?

– Увлеклась?! Были чувства?! Но ты… ты… – Вик махнула рукой. Отчаяние, владевшее ею, мешало ей говорить. – Ты…

Нет, он не увидит ее слез. Она не доставит ему этой радости. Пусть она в отчаянии. Пусть она разбита вдребезги. Пусть она сходит с ума от разочарования и горечи, заполнивших душу. Пусть в ее жизни сейчас самое страшное и самое сложное время. Но она не позволит сломать себя, раздавить какому-то жалкому актеришке, посягнувшему на самое святое – ее душу, ее чувства! Она не сломлена!

Вик отвернулась, чтобы Карри не увидел ее слез, и пошла… сама не зная, куда она идет. Лишь бы плечи не вздрагивали, выдавая ее рыдания, лишь бы ноги не заплетались, позволяя ему увидеть, насколько ей плохо… Да, она потрясена, она пуста, обезличена его предательством. Но она не позволит себе сломаться. Нет, не позволит!

Она скомкает свои чувства, как носовой платок, бросит их в кармашек души – самый маленький, самый дальний – и поедет к отцу. К своему отцу, которому сейчас, как никогда, нужна ее поддержка…

В голове Фрэнки Итона никак не укладывалось то, что уже два часа твердили ему эти странные люди: пожилой мужчина и молодая девушка, его дочь. Закуривая бог знает какую по счету сигарету, он мечтал только о том, чтобы они сгинули из его кабинета и никогда в нем больше не появлялись.

Нет, девушка, бесспорно, хорошенькая. Он уже допрашивал ее, и у нее был адвокат. Но этот спятивший старикан с его неправдоподобной историей полностью запутал дело! Вместо одного убийцы получалось целых два. Как так? Как так?! На этот вопрос Фрэнки Итон пытался ответить уже два часа. Но ответ никак не приходил. И вряд ли придет, если эти двое не сойдутся в своих показаниях…

Девушка, похоже, собиралась плакать, а Фрэнки не переносил женских слез. Уж лучше ведро холодной воды на голову! Он никогда не умел обращаться с плачущими женщинами, и теперь ему приходилось отвечать себе на еще один вопрос: как не дать ей разреветься? Кажется, он нашел ответ…

– Послушайте, мисс Миглс, – вкрадчивым голосом произнес он. – Я прекрасно понимаю ваши чувства и сделаю все, что от меня зависит, чтобы ваш отец не сел в тюрьму. Но давайте, все же, начнем по порядку. Хорошо, мисс Миглс?

Мисс Миглс, мужественно сдержав подступившие к горлу рыдания, кивнула.

– Отлично, – улыбнулся Фрэнки. – А вы, мистер Миглс, слушайте и не перебивайте. Когда подойдет ваша очередь говорить, я задам вам вопрос. Договорились?

Мистер Миглс, сосредоточенно вникавший в каждое слово полицейского, кивнул.

– Вот и прекрасно, – просиял Фрэнки. Кажется, ему удалось утихомирить эту странную парочку. – Итак, мисс Миглс, в котором часу вы пришли к Эмису Гэдстоку, мужу вашей покойной сестры?

– Я точно не помню… Наверное, около десяти утра…

– Отлично. Около десяти утра… А когда вы вышли от Эмиса Гэдстока, он еще был в сознании?

– Да. – Девушка побледнела, очевидно, вспоминая события того дня. – Он допил тот стакан с виски… Я ушла почти сразу после этого.

– Великолепно, – продолжил Фрэнки. Теперь они хотя бы не перебивают его! – И вы не встретили по пути своего отца, мистера Миглса?

– Нет, не встретила…

– Чудесно! А вы, мистер Миглс, – обратился Фрэнки к помрачневшему старику, – в котором часу вы… гм-гм… посетили мистера Гэдстока?

– Где-то около двенадцати…

– И он был еще в сознании, полагаю? Открыл вам дверь, разговаривал с вами?

– Вы что, держите меня за идиота?! – взревел старик. Фрэнки сильно пожалел, что не взял с собой затычки для ушей. – Как бы, по вашему, я мог отравить его, если бы он не открыл мне дверь?!

– Тише, тише, мистер Миглс, – поспешил успокоить его Фрэнки. – Никто не держит вас за идиота. Просто я пытаюсь докопаться до истины. Значит, он открыл вам дверь?

– Конечно же, открыл!

– И вы подсыпали яд ему в стакан с виски?!

– Ну да, подсыпал… А потом ушел.

– Восхитительно… то есть… хорошо, – поправился Фрэнки, осознав, что ничего «восхитительного» в этом событии не было. Правда, и хорошего тоже… – А во сколько вы ушли от мистера Гэдстока?

– Вы думаете, я каждый раз на часы пялился?! Так, по вашему?!

– Ладно… – Фрэнки сглотнул. С девчонкой было проще… – Предположительное время… Ну сколько, вам кажется, вы пробыли у мистера Гэдстока?

– Сколько я пробыл… – Фрэд Миглс задумчиво почесал за ухом. – Наверное, полчаса, не больше…

– И из этого я могу сделать вывод, что вы вышли от Эмиса Гэдстока, своего зятя, в половине первого?

– Видать, можете…

– Неподражаемо! – воскликнул Фэнки, на этот раз не без оснований. – И вы хотите, чтобы я поверил, что Эмис Гэдсток, отравленный полтора часа назад, пребывал в прекрасном здравии?!

– Не знаю уж, в каком здравии пребывал Гэдсток, – проворчал старик, – но на ногах он держался, хоть и принял уже порядком виски…

– С ядом?! – победно улыбнулся Фрэнки.

– С каким еще ядом?! – снова взорвался старик. – Неужели вы не понимаете, что дочурка пытается меня выгородить?!

Ах ты, старая пороховая бочка! – ругнулся про себя Фрэнки, а вслух сказал:

– По-моему, это вы ее пытаетесь выгородить.

– Это каким же образом, хотел бы я знать?

– Ваша дочь была арестована меньше двух дней назад за покушение на Эмиса Гэдстока. И только сегодня ее выпустили под залог. А тут являетесь вы с вашей сказкой и портите… то есть… путаете всю картину!