— И это со мной невозможно беседовать на романтические темы?! — возмутилась она и гордо удалилась на кухню. Стас хмыкнул и принялся манипулировать шестом возле счетчика. Вскоре из гостиной вновь долетел рев пылесоса смешанный с музыкой.

Разобравшись с кухонным окном, Кира перебралась вместе с тряпками, ведрами и табуретками в свою спальню. И прежде, чем открыть окно, заглянула в косметичку. Кулончик лежал на своем месте, поблескивая темным боком, отливающая зеленым цепочка уютно свернулась среди помады и флакончиков с тушью. Кира осторожно дотронулась до него пальцем, потом подозрительно оглянулась — ей почудилось, что Стас стоит в дверях комнаты и внимательно наблюдает за ней. Но дверной проем был пуст, и в спальню едва слышно доносился звук, с которым пылесос елозил по полу. Закрыв косметичку, Кира неохотно вернула ее на трюмо, потом занялась окном.

Когда она вымыла одну из наружных створок, в поле ее зрения показался Вадим Иванович, очевидно, закончивший свою шахматную партию и теперь неторопливо шедший мимо. Он остановился напротив окна на дальней обочине дорожки, словно опасался, что из окна в него могут чем-нибудь запустить, и тяжело оперся на трость обеими руками, чуть склонив голову, но Кира чувствовала, что взгляд за поблескивающими темными очками устремлен прямо на нее.

— Хороший отсюда открывается вид, — задумчиво произнес он. Кира усмехнулась вполоборота, продолжая водить тряпкой по стеклу.

— Вы имеете в виду спальню или мои ноги?

— Ноги хороши, — сделал «майор» рассеянный комплимент. — Но слишком голые. Не простудитесь?

— Никакая простуда не страшна горячей южной женщине!

Вадим Иванович насмешливо фыркнул.

— И не обделенной самомнением, к тому же. Вы сменили духи?

— Ага. Называются «Жидкость для мытья окон „Тест“. Элегантный букет, не правда ли, сэр?

— В любом случае, лучше, чем тот ужас, которым вы недавно поливались, — заметил он. — Я собираюсь пройтись, у меня кое-какие дела… на обратном пути зайду в магазин. Могу, в знак соседского расположения, вам что-нибудь прихватить. Вам что-нибудь нужно?

— Любовь и обожание, а так — ничего, — Кира чуть отклонилась назад, разглядывая вымытое стекло, словно художник, созерцающий результат своих трудов. — Но в магазине этого нет, увы!

— Как и благоразумия, которое бы вам не помешало.

— Вы остановились здесь, чтобы снова меня оскорблять?!

— Оскорблять?! Помилуй бог, девочка, и в мыслях не было! И не груби дедушке!

— Не очень-то вы тянете на „дедушку“! — запальчиво возразила она, садясь на подоконник. — Особенно, если… то есть, неважно… И дедушки не интересуются женскими ногами!

— Глупости! — насмешливо отозвался Вадим Иванович, зачем-то делая шаг назад. — Дедушки бывают всякие. Как и ноги. Что у вас там недавно был за шум, простите за любопытство? Что-то сломалось или кто-то упал?

— Да, опять с проводкой проблемы, постоянно пробки вышибает! — Кира сердито мазнула тряпкой по чистому стеклу. — Невозможно ничего включить толком! Вы не знаете, здесь у кого-нибудь еще такое происходит?

— Насколько мне известно, нет, — „майор“ потер чисто выбритый подбородок. — Да, помню, некоторые приезжие, которые в вашей квартире останавливались, жаловались на это…

— А вы не знаете, давно это у нас… ах, да, конечно, не знаете, вы же тут недавно живете…

— Давно, давно! — ворвался вдруг в их беседу пронзительный голос незаметно подошедшей Нины, которая остановилась рядом, разглядывая их блестящими глазками. — Еще как твой… ваш… дедушка ушел… с тех пор… и все так удивлялись, что он ушел… потому что…

— Нина Федоровна, — ровно произнес Вадим Иванович, сгорбившись немного сильнее, чем обычно, — вы куда-то шли?

— Ну? — пожилая женщина обтерла нижнюю губу указательным пальцем.

— Вот и идите. Вас там заждались.

— И пойду! — моментально взвилась она, потряхивая кудряшками. — И тебя не спрошу! Ишь! Я все вижу! Я издалека вижу! А вы, Вадим Иваныч, постыдились бы… в вашем-то возрасте на девок глазеть!.. Вам уж сколько… а вы… туда же… кобель!..

— Спасибо за комплимент, — сказал „майор“ с ухмылкой, чуть склонив голову. Где-то наверху, на балконе оглушительно захохотали голосом Сан Саныча. В хохоте было отчетливое одобрение, предназначавшееся явно не Нине, которая тут же вскинула голову, собираясь разразиться новой речью в поддержку морали, но тут Кира вкрадчиво сказала:

— Вот у нас в симферопольском дворе была такая же пожилая дама, очень на вас похожая по характеру. Прямо копия. И на нее однажды с балкона ведро упало. Случайно, понятное дело. Пустое. Но железное. Бац! — и наповал. Такая печальная история.

— Ты!.. — задохнулась Нина, побагровев.

— Я. Вы хотите повторить со мной личные местоимения, Нина Федоровна? Первое лицо, второе лицо, третье лицо. Я все помню, у меня по русскому пятерка была. А я не знала, что вы лингвист. У меня была одна знакомая лингвист, тоже очень похожа на вас. И с ней тоже случилась одна печальная история. Рассказать?

Но Нина Федоровна не пожелала слушать и удалилась, волоча за собой шлейф возмущенной ругани. Вадим Иванович хрипловато рассмеялся, потом сказал:

— Вот же бывают такие вредные старушонки! Кир, вы не подумайте…

— Не подумаю, — она отмахнулась тряпкой. — Я не умею этого делать.

— Ладно, не буду вас отвлекать.

— Я не против, когда меня отвлекают таким образом, — она улыбнулась. — Это было довольно весело.

„Майор“ покачал головой с непонятным выражением и пошел прочь, постукивая тростью по асфальту. Кира домыла окно, попутно перекинувшись несколькими гастрономическими фразами с совершавшими очередной рейс Таней и Милой, после чего перебралась вместе с инвентарем в гостиную.

Вскоре часть участников уборочных работ в лице Стаса объявила забастовку, отбросила швабру и выдвинула требования обеда, заявив, что уже два часа, и, положа руку на желудок, очень хочется есть, и конечности уже слабеют от голода. На уговоры Киры потерпеть еще часок, Стас пригрозил вооруженным мятежом, и Кира покорно отправилась на кухню и предалась готовке. Стас мельтешил вокруг и предлагал помощь, чтоб „было побыстрей“, и избавиться от него удалось только обещанием, что все будет очень быстро, если он соизволит выкатиться из кухни к чертовой матери. Стас слегка обиделся и переместился в гостиную, где принялся смотреть свежевытертый телевизор.

— Ну, доволен? — поинтересовалась она какое-то время спустя, и Стас, дохлебывавший крепкие зеленые щи, кивнул со счастливым видом.

— Еще бы! А можно мне еще тарелочку?

— Тогда в тебя не влезет второе.

— Влезет, влезет… А что на второе?

— Рис и рыба, запеченная с сыром и луком. Очень гармоничное сочетание, — Кира встала, забрав у него пустую тарелку. — Как говорил Сильвестр с талоном в каком-то кино своему напарнику: „Ты слишком любишь насилие. Ешь что-нибудь естественное — рыбу с рисом…“

— И охота тебе цитировать всякие глупости? — Стас покосился на тарелку. — Может, принесешь всю кастрюлю? Давай, помогу.

— Сидите, больной!

Она вышла из столовой и вскоре вернулась с полной тарелкой щей.

— Просто поэма! — сказал Стас, принимая тарелку, где в свеже-зеленом, среди колыхающихся ленточек разваренного щавеля расплывалось желтое облачко размятого вареного яйца. Зачерпнул полную ложку сметаны, погрузил ее в щи и начал вдумчиво размешивать. Кира села на стул и принялась доедать свою порцию, недовольно глядя по сторонам. — Слушай, до чего ж все-таки здорово обедать в собственной столовой! И без паутины она стала гораздо привлекательней. Аристократизм, прямо, а? Княжеское имение… Княжна, не желаете ли бокал мускатного?

— Пока воздержусь. А насчет княжеского имения ты хватил! У них вряд ли были такие проблемы с проводкой.

— Ну, это смотря в каком веке…

— Стас, а ты в физике разбираешься?

Стас, не донеся ложку до рта, удивленно посмотрел на нее.

— В каком разделе?

— В оптике.

— Вообще-то не очень… А в чем дело?