Роджер внимательно посмотрел на собеседника. Волнистые черные волосы почти до плеч, черного цвета борода с заметными нитями седины. Лицо не смуглое, как у греков, да и глаза… Такого цвета глаз у греков не встречается. У Иокима глаза карие и волосы черные… Кто их разберет! Под властью константинопольских императоров столько народов перемешалось!

– Оруженосец сказал, что вы знатного рода, – сказал рыцарь по-гречески. По недоуменным глазам чужаков увидел: не поняли. Роджер повеселел и повторил тоже по-провански.

– Иоаким может перечислить своих предков до четырнадцатого колена, – ответил Козма. – Я достоверно знаю до девятого.

– Более чем достаточно, – проворчал Роджер. – Германцы требуют до шестнадцатого, но здесь не Германия. В Святой Земле, коли на то пошло, плевать хотели на ваше происхождение. Бастарды здесь становились баронами, а бароны уезжали в лохмотьях. Значение имеет только копье и меч. Приходилось держать в руках?

Козма что-то быстро сказал товарищу, и тот согласно кивнул.

– Он может с тобой сразиться, – перевел Козма. – Выбирай оружие!

– Вот это разговор! – хмыкнул Роджер. – Меч – настоящее оружие благородного! Если он владеет им, титулов не нужно.

Подскочивший оруженосец подвел гостей к столу, на котором лежали кольчуги и мечи. Иоаким, не торопясь, выбрал доспех, и потому, как он ловко надел на себя металлическую рубашку, уверенно застегнув ее сбоку от горла, Роджер понял: чужак к ней привычен. Набросив на голову капюшон из стальных колец, Иоаким перешел к мечам. Каждый по очереди брал за рукоятку, крутил над головой и перебрасывал из руки в руку. Наконец оставил сарацинский, кривой.

– Почему он выбрал этот? – полюбопытствовал Роджер.

Козма переспросил и тут же ответил:

– У этого лучший баланс – хорошо лежит в руке. К тому же он привык рубить кривым – с коня сподручнее.

– Когда скачешь на коне, выставив перед собой меч, он пробивает доспехи врага насквозь, – сердито сказал Роджер. – И сделать это можно только прямым мечом. Твой друг этого не знает?

– У нас для этого применяют копье, – перевел Козма. – А мечом рубят.

– Как сарацины, – пожал плечами рыцарь. – Что ж, проверим… Переведи: бьемся до первой крови! Ноговиц из кольчуги здесь нет, поэтому по ногам не рубить!

Ги снял с сапог рыцаря шпоры, подал маленький треугольный щит. Иоаким взял такой же со стола, и противники стали друг против друга. Зазвенел меч, выхваченный Роджером из ножен, Иоаким поднял свой выше плеча, отведя руку чуть назад – острием вперед.

"Неплохо! – оценил рыцарь и сделал первый выпад. Иоаким легко отбил щитом, продолжая целиться острием ему в лицо. – Очень даже неплохо, – продолжил Роджер, нанося диагональный удар. – Крепко стоит!"

В следующий миг он перестал думать. Противник двигался вокруг него легко, словно играючи, при этом ноги его оставались широко расставленными, а сарацинский меч бабочкой порхал в воздухе, словно прощупывая оборону рыцаря. Отбитый щитом или лезвием, кривой меч замирал в прежней позиции – острием к противнику. Рыцарь попытался сбить щит Иоакима своим, ударяя им то сбоку, то снизу – не выходило, Иоаким вцепился в рукоятку железным хватом. Не получались и финты: чужак отражал выпады настолько умело, встречая удары меча сильной частью клинка и в нужной позиции, так что рыцарю приходилось быть настороже, дабы не нарваться на встречный укол. Очень скоро Роджер почувствовал, как рубашка под кольчугой набрякла влагой, струйки пота из-под железного капюшона залили глаза. Только сейчас рыцарь в полной мере оценил длину рук соперника – тот не допускал его на расстояние решающего удара, но в тоже время не наносил таковой сам, словно забавлялся. Непривычной для Роджера была манера боя Иоакима: он не стремился грубыми ударами проломить оборону противника или ошеломить, а словно в игру играл. Рыцарь почувствовал, что начинает уставать.

– Стой! – выкрикнул он и отступил на шаг. Иоаким послушно замер. – Не надо крови! Я беру тебя. Ты знаешь меч. Но вряд ли когда-либо бился им в настоящем сражении.

– Как ты узнал? – удивился Иоаким. Козма перевел.

– Ты держишься, словно у тебя единственный враг, которого ты и пытаешься обхитрить. Так бьются на турнирах и в фехтовальных залах – один на один. В настоящих сражениях на хитрость нет времени. Врага надо свалить быстро. Увязнешь, наскочат сбоку или со спины. Хорошо, если оруженосец защищает сзади. А если он убит? Или ранен?

– Быстро не получится! – возразил Иоаким.

– Думаешь? – сощурился Роджер.

Он ударил так стремительно, что Иоаким не успел отскочить. Прямой клинок рыцарского меча с лязгом пробил щит гостя, который тот держал в стороне от себя, на треть своей длины. Иоаким отшатнулся.

– Я мог это сделать во время боя, – насмешливо сказал рыцарь. – Просто и быстро.

– Почему не сделал?

– Не хотел тебя убивать. Когда пробиваешь щит, трудно рассчитать, насколько глубоко вонзится клинок и заденет ли противника. Железу достаточно впиться в тело на ширину ладони – и воина уже ничто не спасет! Я должен был тебя поцарапать, как договаривались, но ты слишком хорошо обороняешься. А вот убить тебя я мог легко.

– Я не знал, что меч пробивает щит.

– Смотря какой меч!

Роджер рывком вытащил клинок и поднес его к глазам Иоакима. На голубовато-серой поверхности прихотливо змеились линии многократно прокованных слоев металла. Лезвие меча пробило окованное железом дерево щита без всяких последствий для себя – ни искривлений, ни зазубрин.

– Настоящая дамасская сталь! – гордо сказал Роджер. – Когда-то это была сабля эмира. Я взял ее в бою и приказал кузнецу перековать в прямой меч. Смотри!

Роджер положил клинок на кольчужный капюшон, защищавший голову. Подскочивший Ги забрал у него щит, рыцарь взялся правой рукой за рукоять, а левой в кольчужной перчатке – за кончик лезвия. Резким движением рук согнул клинок в дугу. Затем отпустил левую руку. Клинок расправился с тихим звоном. Рыцарь поднес его к глазам Иоакима, чтобы тот оценил – лезвие даже на волос не искривилось.

– Я убил им добрый десяток сарацин! Тебе приходилось убивать мечом?

– Однажды.

– В турнире?

– На поле боя.

– Это был язычник?

– Христианин. Казнь. Я срубил ему голову.

– Ты был палачом?

– Нет. Виновный убил моего друга – в спину из арбалета. Мне выдали его головой.

– Больше убивать не приходилось?

– Я участвовал в нескольких битвах, убитых не считал. С десяток будет. Язычников.

– Чем убивал? Копьем, палицей?

– Кистенем.

– Страшное оружие! – согласился Роджер. – За щитом не укрыться – гирька на цепочке обходит край и бьет по руке. А то и по шлему. Я дам тебе кистень! Но и меч тоже. Никогда не знаешь, как все сложится.

Он обернулся к Козме.

– Мне вряд ли стоит биться с тобой, господин, – улыбнулся тот. – Если Иоаким не справился, то я и подавно. К тому же я не воин – лекарь.

– Мне не нужен лекарь! – нахмурился Роджер. – Я собираю отряд. Ты никогда не сражался?

– Было.

– Много убил?

– Двоих.

– Мечом? Копьем? Кистенем?

– Просто столкнул их в пропасть.

– Они это не ждали?

– Они напали первыми и хотели столкнуть меня. Но у меня получилось лучше.

Роджеру не понравилась интонация, с какой Козма произнес эти слова. Он в упор глянул в зеленые глаза собеседника, и тут же отвел взгляд.

– Убитые тобой были язычниками?

– Не знаю. Не успел спросить. Слишком быстро все произошло.

И снова Роджеру не понравилось интонация. Он спросил сердито:

– Так ты не владеешь оружием?

– Я стреляю из арбалета.

Рыцарь повернулся к Ги:

– Принеси!..

Козма принял из рук оруженосца арбалет и сначала приложил его к плечу, примериваясь. Затем ловко вставил ногу в стремя и оттащил крючком тугую тетиву стального лука. Вложил в канавку короткую стрелу-болт и зашарил глазами по залу в поисках цели. Вскинул оружие и нажал спуск. Звонко щелкнула тетива, и почти сразу же послышался глухой удар.