То была человекоподобная фигура, неестественно высокая, с расплывчатыми, колышущимися очертаниями. Окутанная переливающимся светом, она держала странные сверкающие предметы. Бело-голубая молния ударила вниз, и Харбен скорее почувствовал, чем услышал, крик, пронзивший все существо исполинского организма под ногами. Внезапно густая сеть черных нитей исчезла в скрытых порах, и он оказался на свободе.

Харбен поднялся на ноги, схватил Сэнди за руку, и они, спотыкаясь, устремились к твердой безопасной почве за кругом булыжников и деревьев. У причудливо изогнутого, но сейчас застывшего дерева Харбен оглянулся и мельком увидел а вихрящихся облаках пульсирующую радужную фигуру. И хоть глаз не было видно, Харбен чувствовал, что существо смотрит прямо на него, в него, сквозь него.

ЗНАЙ, ЧТО ТЫ НЕ ПРАВ, МОЙ ДРУГ. Открылась заслонка в горнило разума, и огонь опалил мозг Харбена. Я ТОЖЕ НАБЛЮДАТЕЛЬ, НО БЕСКОНЕЧНО ОПЫТНЕЕ ТЕБЯ. ЭНТРОПИЯ ДИКТУЕТ: ВСЕ ЖИВОЕ ДОЛЖНО УМЕРЕТЬ. НО ЖИЗНЬ ПРОТИВОДЕЙСТВУЕТ ЭНТРОПИИ — КАК В ЦЕЛОМ, ТАК И В ЧАСТНОСТИ. УТРАТИТЬ СПОСОБНОСТЬ ПЕРЕЖИВАТЬ — ЗНАЧИТ ОТМЕЖЕВАТЬСЯ ОТ САМОЙ ЖИЗНИ…

Затем пространство сместилось, и фигура исчезла.

Когда Харбен стал собирать вещи, местность, где они едва не погибли, выглядела уже совсем как прежде. Деревья, булыжники и озерцо ничем не отличались от естественного ландшафта, а в центре равнины мирно застыли три кольца камней. Моросящий дождь постепенно стирал с верхнего слоя почвы все следы недавней трагедии.

Сэнди приняла успокоительные средства и больше не дрожала, но лицо ее было бледным и хмурым, когда она смотрела на обманчиво мирную равнину.

— Ты думаешь, это единый организм?

— Вряд ли, — ответил Харбен, открыв выпускной клапан палатки. — На мой взгляд, эти три в центре находятся в симбиозе с большим хищником.

— Не понимаю, почему они пропустили стадо и набросились на нас.

— Я тоже — пока. Может быть, потому, что они изголодались по минералам, а на нас столько металла. Смотри, во что превратился в считанные секунды материал наших костюмов. — Палатка упала на землю, и Харбен поднялся на ноги. — Сумеешь сложить?

Сэнди кивнула, остановив встревоженный взгляд на его лице.

— Куда ты идешь?

— За автоматическими камерами.

— Но…

— Не волнуйся, Сэнди. За пределами окружности я в полной безопасности.

Она подошла и взяла его за руку.

— Собираешься забрать пленки, Бернард?

— Ты еще не пришла в себя, малышка, — Харбен недоверчиво рассмеялся, убирая руку. — Да им цены нет, особенно если там запечатлен наш гость. Конечно, я заберу их.

— Но… разве ты не помнишь, что он сказал?

— Я не уверен, что он вообще что-то говорил, да и в любом случае не вижу в его словах особого смысла.

— Он сказал, что нам всем придется умереть — но не на потребу публике.

— Повторяю, не вижу смысла.

— Очень просто, Бернард. — Ее глаза были затуманены лекарствами, и все же в них светилась решимость. Направляя камеру на любое существо, ты выделяешь его из прочих. Ты привлекаешь к нему симпатии миллионов зрителей, и если наша симпатия не стоит ни гроша… то чего стоим мы?

— Никогда себя не оценивал.

— Он тоже снимал, но не позволил нам погибнуть.

— Сэнди, это лишь… — Харбен пошел было прочь, но увидел, что Сэнди плачет. — Послушай, — сказал он. Детеныш погиб, и тут ничего не поделаешь. Причем заметь, ОН не убил хищника. Зверюга уже опомнилась и будет продолжать питаться единственным доступным ей способом. Между прочим, можно представить себе, какая судьба постигла группу «Визекса».

— Как жаль, что ты не мог снять и это.

— Ты успокоишься, когда мы улетим, — сказал Харбен.

Он повернулся и пошел за упавшими камерами, внимательно следя, чтобы не переступить пределов опасного круга. Последняя реплика Сэнди задела Харбена, но вскоре его мысли заняли планы на будущее. Не говоря уже о быстротечной, но сенсационной встрече с могущественным естествоиспытателем, Хассан-IV оказался настоящей сокровищницей. Черпать из нее можно не один год. Так же ясно, что Сэнди не желает и думать об этом, и, следовательно, перед их брачным соглашением возникали серьезные трудности.

Позже, уже на подходе к радиомаяку, Харбен внезапно понял, что решение принято. К своему удивлению, он испытывал неловкость — тяжелый разговор в то время, когда Сэнди так глубоко потрясена… Но он вступал в решающую стадию своей карьеры, и настала пора учиться твердости.

— Сэнди, — тихо произнес Харбен, беря ее под локоть, тщательно обдумав…

Она отвела его руку, не поворачивая головы.

— Хорошо, Бернард. Я тоже не хочу оставаться твоей женой.

Харбен на секунду опешил. Глядя на ее удаляющуюся спину, он испытывал странное чувство, в котором смешались удивление и облегчение. Затем поправил сумку с камерами и зашагал по влажной серой глине.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ ЧЛЕН КЛУБА

[4] Перевод В. Баканова

Филиппа Коннора вывела из состояния душевного покоя самая заурядная вещь — зажигалка.

Вот уже больше часа они с Анджелой сидели возле бассейна. Она мало что сказала за это время, но каждое слово, каждый жест изящных рук красноречиво свидетельствовали о том, что между ними все кончено.

Коннору было явно не по себе. Он неестественно прямо сидел в шезлонге и старался понять, что же вызвало перемену в их отношениях. Закрытое огромными стеклами темных очков, лицо Анджелы было непроницаемым, равнодушным… Он перевел взгляд на одинокую белую бабочку, которая, трепеща крылышками, пролетела сверкающей звездочкой над бассейном и скрылась в тени берез.

Коннор поднес руку ко лбу и обнаружил, что лоб покрыт капельками пота.

— Жара просто невыносимая…

— Не нахожу, — отозвалась Анджела — очередное напоминание, что они более не едины. Она повернулась на топчане, подставляя солнцу загорелое полуобнаженное тело.

Коннор с тоской смотрел на желанные изгибы, на территорию, с которой он изгнан, и размышлял… Смерть дяди сделала Анджелу очень, очень богатой, но одно это не могло вызвать такую перемену. Дела Коннора приносили ему более двухсот тысяч фунтов стерлингов в год, потому она знала, что Коннор — не охотник за состоянием.

— У меня скоро встреча, — сказала Анджела. Коннор решил пристыдить ее.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Он заработал участливый взгляд, быстро, однако, потухший. Красивое лицо оставалось таким же спокойным и бесстрастным. Анджела приподнялась, вытащила из пачки на низеньком столике сигарету, открыла сумочку и извлекла золотую зажигалку. Та выскользнула из пальцев, ударилась о кафельную плитку и упала в бассейн. С легким вскриком досады Анджела потянулась и, замочив лицо и волосы, достала упавший предмет. Она щелкнула раз, и зажигалка, с которой еще стекала вода, выпустила язычок пламени.

Анджела кинула на Коннора настороженный взгляд, положила зажигалку в сумочку и встала на ноги.

— Извини, Фил, — сказала она. — Мне пора.

Это прозвучало весьма недвусмысленно, однако Коннор, как бы ни были задеты его чувства, едва обратил внимание на ее слова. Он был поставщиком роскошных безделушек, пройдохой, непревзойденным ловкачом — и тут проснулись его профессиональные инстинкты. Зажигалка сработала сразу же, хоть и намокла; подобной он не встречал. Это беспокоило Коннора. Знать все, что можно знать о мире изящных, дорогих побрякушек, было его делом. И однако что-то несомненно важное осталось вне поля зрения…

— Хорошо, Анджи. — Он поднялся. — Симпатичная зажигалка… Можно взглянуть?

Она прижала к себе сумочку, словно боясь, что ее вырвут.

— Оставишь ты наконец меня в покое? Уходи, Фил!

Анджела повернулась и пошла к дому.

— Я заскочу завтра утром.

— Попробуй, — отозвалась она, не оглядываясь. — Меня не будет.

Коннор осторожно опустился на раскаленное сиденье своего «линкольна» и поехал в Лонг-Брэнч. Было уже далеко за полдень, но он все же вернулся в контору и стал обзванивать поставщиков, убеждаясь, что и им неведомы никакие радикальные новшества на рынке зажигалок. Его секретарша и телефонистка ушли в отпуск, и Коннор все делал сам. Это облегчало сосущую боль от потери Анджелы и вселяло целительную надежду: он занимается чем-то полезным, что поможет вновь обрести ее или, по крайней мере, объяснит происшедшее. У него появилась странная уверенность, что золотая зажигалка каким-то образом связана с их разрывом. Конечно, глупо было об этом думать, но, вернувшись мысленно к сцене у бассейна, он вдруг вспомнил, что Анджела вопреки своему обыкновению так и не закурила. Возможно, правда, что она вообще бросила курить, но не исключено и то, что Анджела просто не хотела пользоваться зажигалкой в его присутствии.