XXX

В полумиле от санатория доктора Блэксмиса находилась гостиница, куда почтовая карета постоянно заезжала за письмами и где кучер охотно выпивал с путешественниками стакан эля.

Тэркей сошел у гостиницы и предложил кучеру распить с ним бутылку пива, а затем приказал подать три стакана виски, чтобы чокнуться перед отъездом с кондуктором и кучером. Выпив виски, Тэркей вдруг сделал страдающую физиономию, начал стонать и охать, говоря, что его отравили. Между тем сигнал к отъезду был уже подан и кучер стал торопить Тэркея отправляться в путь. Однако «химик» вместо того, чтобы садиться в карету, упал в кресло, стал еще более громко стонать, и казалось, что он вот-вот скончается. Он наотрез отказался ехать и просил послать за доктором.

Кондуктор и кучер, видя, что никакие уговоры не помогут, почтительно распрощались с ним и отправились в дальнейший путь. Когда стук лошадиных копыт смолк в отдалении и хозяин гостиницы окончательно собрался идти за врачом, Тэркей глубоко вздохнул и сказал:

– Пожалуйста, не беспокойтесь, мой друг! Мне, кажется, становится лучше. Если вы приготовите мне кусок ростбифа и подадите бутылку эля, то я, вероятно, совсем поправлюсь.

Хозяин, обрадованный тем, что ему не придется хлопотать с умирающим, выказал полную готовность сделать обед и принес пива.

Пообедав, Тэркей спросил, когда поедет следующая почтовая карета в Лондон.

– О, – ответил хозяин, – раньше завтрашнего утра никакой кареты не будет.

– Отлично, – сказал Тэркей, – тогда, может быть, вы будете добры приготовить мне холодный ужин и комнату с приличной постелью.

– У вас будут и то, и другое, – ответил хозяин, обрадованный и польщенный тем, что у него остановился такой щедрый гость.

В ожидании ужина Тэркей решил совершить маленькую прогулку и спросил хозяина, как пройти поближе к санаторию доктора Блэксмиса, с которым он давно знаком, но у которого ему никогда не приходилось бывать.

– Это очень недалеко отсюда, – ответил хозяин, – минут двадцать, тридцать ходьбы.

Однако, выйдя из дома, Тэркей не пошел к санаторию, так как хотя он и обещал доктору возвратиться в скором времени, но скромно умолчал, что нанесет визит сегодняшней ночью.

План, выработанный им, был очень прост. Предыдущая кража у доктора убедила его, что в санатории не только есть хорошее белье, но хранятся также довольно крупная сумма денег и драгоценности, принадлежащие больным. Сидя в Ньюгэйте, Тэркей выработал план действий, и ему нужен был только помощник, ловкий и смышленый мальчик. Его выбор остановился опять на Андрэ, и поэтому, едва очутившись на свободе, «химик» немедленно приступил к осуществлению своей мечты, решив ввести Андрэ в санаторий в качестве пансионера.

Тэркей разбудил Андрэ утром около четырех часов, потому что дилижанс уезжал уже в пять часов. В тот момент, когда мальчик и Тэркей подходили к двери чердака, Андрэ, проходя мимо Анни, быстро наклонился и поцеловал девочку. Та от этого прикосновения проснулась.

Тэркей в это время осторожно открывал дверь и поэтому не мог видеть, что происходило у него за спиной.

– Я каждый вечер буду в Холборне у той кондитерской, где мы однажды ели пирожки, – успела шепнуть Анни.

– Я приду, – ответил мальчик.

Очутившись на улице, Тэркей и Андрэ некоторое время молча шагали вдоль набережной Темзы, и только у Вестминстерского моста «химик» остановился и сказал:

– Если ты будешь выполнять в точности мои приказания, я не сделаю тебе никакого вреда, если же нет… – И Тэркей вынул из кармана огромный нож.

– Я буду во всем повиноваться вам, – ответил мальчик.

– Слушай же, что нужно делать. Я отвезу тебя к моим друзьям, которые держат пансион. Тебе там будет очень хорошо. Ты будешь вкусно есть и пить, будешь спать на мягкой чистой кровати, но только не вздумай обманывать меня. Ты понял?

– Да!

– Когда наступит ночь, ты притворишься, будто спишь. Когда же пробьет три часа, ты встанешь и пройдешь до двери, которая выходит в сад и которую на ночь запирают на замок. Ты легко найдешь эту дверь, потому что она находится в конце коридора, ведущего в столовую. Ты понял?

– Да!

– Когда ты найдешь эту дверь, то откроешь ее и затем опять вернешься к себе в постель. Если на другой день тебя станут спрашивать, ты скажешь, что ничего не слыхал, что ты всю ночь спал. Если же тебя случайно увидят в коридоре, когда ты пойдешь открывать дверь, то объяснишь, что у тебя ночью случаются галлюцинации и ты иногда блуждаешь по дому. В этом пансионе все больные подвержены разным галлюцинациям, и потому твое заявление не покажется подозрительным. Ни в коем случае не говори, что действовал по моему наущению, потому что тогда тебя непременно посадят в тюрьму.

Тэркей для поощрения похлопал мальчика по щеке, и так как они находились недалеко от станции почтовых дилижансов, то «химик» зашел в портерную и там угостил Андрэ горячим грогом.

Несмотря на то, что в пути Тэркей еще не раз повторял мальчику свои наставления, когда настала ночь, его вдруг охватило беспокойство, сумеет ли этот ребенок выполнить свою роль.

– Я думаю все-таки, что все кончится благополучно, – решил он оптимистически, – Часа в три я буду в санатории, а в пять уже поеду в Лондон. Оттуда сейчас же на пароход, который отвезет меня в Антверпен или во Францию, куда-нибудь в Турень, которую называют цветущим садом Франции, и тогда с тем капиталом, который получу сегодня у доктора, я смогу начать жизнь честного человека. Мне не нужно будет больше иметь дело с ворами и полицией. А жизнь в деревне, мирное сельское существование уже давно влекло меня к себе.

Тэркей вернулся к себе в гостиницу, плотно поужинал и, так как идти еще было рано, прилег отдохнуть.

XXXI

Отведенная в свою комнату Люси мало-помалу успокоилась и впала в обычное апатичное состояние. Сиделка принесла ей баранью котлетку, в магическое действие которой так верил содержатель санатория, и, несмотря на ее отказ, ее заставили все-таки поесть, после чего она откинулась в кресло и, по-видимому, заснула.

Сиделка тихо удалилась из комнаты, и Люси осталась одна, продолжая неподвижно сидеть в кресле, хотя и без сна.

Когда настал вечер и на дворе зажглись фонари, пансионеры друг за другом пошли по двору, направляясь в столовую к ужину. Машинально Люси встала у окна и смотрела на эти давно знакомые примелькавшиеся ей лица, и вдруг душераздирающий крик вырвался у нее. Она порывисто высунулась из окна и дико крикнула:

– Андрэ! Андрэ! Сын мой!

Она не могла продолжать, так как в ту же минуту дверь открылась и в комнату кинулась сиделка, которая силой оттащила ее от окна. Пришедший доктор решил, что с Люси случился ее обычный припадок, и приказал дать ей на следующий день двойную порцию бараньих котлет. Затем, так как больная впала в забытье, он вернулся к другим больным, сидевшим за столом, и, обратив внимание на бледность мальчика, только что привезенного Тэркеем, распорядился, чтобы ему тоже утром подали две котлеты.

Когда настал час сна, одна из сиделок взяла за руку Андрэ и повела его в комнату, предназначенную для него. Тут стояли четыре кровати, но так как малолетних пансионеров не было, то Андрэ пришлось ночевать одному.

Мальчику показалось страшно и неуютно в большой пустынной комнате, где он должен был провести одинокую ночь. Кроме того, он был потрясен тем, что ему показалось, будто он слышал голос матери, звавшей его по имени. Эта мысль, что где-то тут находится его мать, сверлила его мозг и беспокоила его, доведя его до наивысшего напряжения. Бой часов перевел его мысли на другие вещи. Он вспомнил о приказании Тэркея и своим детским умом попытался проникнуть в планы «химика». Зачем ему нужно ночью проникнуть в этот дом? Наверное, за всем этим скрывается какая-нибудь низкая махинация. Все существо Андрэ возмущалось против навязанной ему Тэркеем роли, но в то же время он боялся ослушаться приказания. Вдруг одно соображение заставило его встрепенуться. Ведь если Тэркей из сада может проникнуть через заднюю дверь в дом, то он, в свою очередь, может воспользоваться ею, чтобы получить свободу!