– А если он занят?

– Ради тебя он все бросит и прилетит. Ты пока собери вещи Франсуа…

– Так ты хочешь…

– Ливия, слушай. Молчи и слушай. Объясни Мими, что я распорядился, чтобы пацан исчез на какое-то время с лица земли, испарился. Пусть он спрячет его в надежном месте. Ты даже не спрашивай, куда он его повезет. Понятно? Ты не должна знать, куда делся Франсуа. И не надо плакать, меня это только раздражает. Слушай дальше. Когда Мими с мальчишкой уедут, подожди часок и звони Фацио. Скажи ему, что малыш пропал, может быть, убежал за старушкой. Можешь рыдать в трубку – тут тебе даже не придется притворяться, ты уже вошла в роль. В общем, пусть Фацио поможет тебе его искать. Тем временем приеду я. И последнее: позвони в аэропорт Пунта-Раизи и закажи себе билет в Геную. На рейс около полудня, тогда я смогу найти кого-нибудь, чтобы тебя проводили. До скорого.

Он поймал на себе обеспокоенный взгляд Валенте.

– Думаешь, они могут зайти так далеко?

– Если не дальше.

– Теперь ты представляешь себе, что произошло? – спросил Монтальбано.

– Кажется, я начинаю понимать, – ответил Валенте.

– Я объясню яснее, – сказал комиссар. – В общих чертах, вероятно, все происходило так. Ахмед Муса для каких-то своих целей поручает своему человеку Фариду создать оперативную базу. Ему помогает – не знаю, добровольно или нет, – сестра Ахмеда Карима, которая уже несколько лет живет на Сицилии. С помощью шантажа они берут под свой контроль торговую фирму жителя Вигаты по имени Лапекора и используют ее как прикрытие. Понимаешь?

– Вполне.

– У Ахмеда намечена важная встреча – по поводу оружия или политического прикрытия для его движения, ради этого он приезжает в Италию с помощью кого-то из наших спецслужб. Встреча должна состояться в открытом море, велика вероятность того, что это ловушка. Но Ахмед и не догадывается, что наши службы сами ведут двойную игру и совместно с тунисцами планируют его убрать. Кроме того, думаю, Фарид тоже участвует в заговоре. Сестра – вряд ли.

– Почему ты так боишься за ребенка?

– Потому что он свидетель. Так же, как он узнал по телевизору своего дядю, он мог бы узнать Фарида. А Кариму уже убили, я уверен. Ее увезли на этой машине, которая, оказывается, принадлежит спецслужбам, и убили.

– Что будем делать?

– Ты пока погоди, Вале. Я задумал отвлекающий маневр.

– Удачи.

– И тебе, дружище.

В комиссариат он приехал под вечер. Его ждал Фацио.

– Нашли Франсуа?

– Вы заезжали домой? – спросил Фацио вместо ответа.

– Нет, я прямо из Мазары.

– Доктор, пойдемте в ваш кабинет.

Фацио вошел и закрыл за собой дверь.

– Доктор, я кое-что соображаю. Не так хорошо, как вы, но соображаю. Откуда вы знаете, что мальчишка сбежал?

– Фацио, какая муха тебя укусила? Мне в Мазару позвонила Ливия, и я сказал, чтобы она обратилась к тебе.

– Видите ли, доктор, синьора мне сказала, что ей нужна моя помощь, потому что она не знает, где вы находитесь.

– Подловил меня, – признал Монтальбано.

– Но синьора плакала искренне, это да. Не потому, что паренек убежал, по какой-то другой причине, которой я не знаю. Вот я и догадался, чего вы от меня хотите, и так и сделал.

– А чего я от тебя хотел?

– Чтобы я поднял шум да гам. Я позвонил в каждую дверь, спросил каждого прохожего. Вы часом не видели паренька, такого-то и такого-то? Никто его не видел, но теперь все знают, что он сбежал. Вы разве не этого хотели?

Монтальбано расчувствовался. Вот она, сицилийская дружба: не надо и просить, друг все поймет сам и поможет.

– А теперь что я должен делать?

– Продолжай поднимать шум. Звони карабинерам, во все отделения военной полиции, все комиссариаты провинции, в больницы – куда хочешь. Делай это в полуофициальной форме: только по телефону, никаких письменных запросов. Давай описание мальчишки, делай вид, что очень беспокоишься.

– Доктор, мы уверены, что его не найдут?

– Спокойно, Фацио. Он в надежных руках.

Он вставил в машинку бланк и напечатал:

Непонятно, почему, но всякий раз, когда приходилось писать факс, Монтальбано составлял его как телеграмму. Он перечитал текст: для затравки здесь было даже имя женщины. Теперь эти люди просто вынуждены будут себя обнаружить.

– Галло!

– Слушаюсь, доктор.

– Найди номер факса Министерства транспорта и немедленно отправь это в Рим.

– Галлуццо!

– Есть!

– Ну что?

– Я отвез старуху в Монтелузу. Все в порядке.

– Слушай, Галлу. Скажи своему шурину, чтобы завтра после похорон Лапекоры приходил сюда. Пусть приводит оператора.

– Спасибо, доктор, от всего сердца.

– Фацио!

– Да.

– У меня совсем из головы вылетело. Ты заходил в квартиру Лапекоры?

– Конечно. Взял чашку из сервиза на двенадцать персон. Она у меня тут. Хотите посмотреть?

– Да какого черта там смотреть? Завтра скажу тебе, что с ней делать, пока положи ее в целлофановый пакет. А Якомуцци прислал нож?

– Да, доктор.

Он никак не мог набраться храбрости вернуться домой: там его ждало самое тяжелое испытание, горе Ливии. Кстати, если Ливия уедет… он набрал номер Аделины.

– Адели? Это Монтальбано. Слушай, завтра утром синьорина уезжает. Надо прибраться. И знаешь что? У меня сегодня маковой росинки во рту не было.

Жить-то надо!

Глава пятнадцатая

Ливия сидела на веранде совершенно неподвижно и, казалось, смотрела на море. Она не плакала: судя по красным опухшим векам, уже успела выплакать все глаза. Комиссар сел рядом, взял ее руку и сжал. Ему почудилась, что рука ледяная, как у мертвой, даже неприятно. Ему меньше всего хотелось посвящать Ливию во всю эту историю, но она задала прямой вопрос. Было видно, что она хорошо его обдумала:

– Его хотят убрать?

– Не думаю, чтобы убрать. Просто хотят, чтобы он исчез на какое-то время.

– Как они намерены это сделать?

– Не знаю. Может быть, засунут его в приют под чужим именем.

– Почему?

– Потому что он знает людей, которых не должен знать.

Не отрывая глаз от моря, Ливия обдумывала его слова.

– Не понимаю.

– Чего?

– Если эти люди, которых видел Франсуа, тунисцы, наверное, нелегалы, почему вы, полиция, не можете…

– Это не только тунисцы.

Ливия медленно, как бы с усилием, повернулась к Монтальбано.

– Нет?

– Нет. И больше я тебе не скажу ни слова.

– Он мне нужен.

– Кто?

– Франсуа. Он мне нужен.

– Но, Ливия…

– Молчи. Он мне нужен. И никто не может вот так забрать его у меня, тем более ты. Знаешь, я за эти несколько часов столько всего передумала. Сальво, сколько тебе лет?

Захваченный врасплох, Монтальбано сказал неуверенно:

– Кажется, сорок четыре.

– Сорок четыре и десять месяцев. Через два месяца тебе исполнится сорок пять. Мне полных тридцать три. Ты отдаешь себе отчет?

– Нет. В чем?

– Мы вместе шесть лет. Время от времени заговариваем о женитьбе, а потом забываем. По обоюдному, но молчаливому согласию мы оттягиваем решение. Нам хорошо так, как есть, и наша лень, наш эгоизм всегда берут верх, всегда.

– Лень? Эгоизм? Зачем ты так говоришь? Существуют объективные трудности, которые…

– …которые можешь засунуть себе в задницу, – грубо закончила Ливия.

Монтальбано растерялся и замолчал. Только дважды за шесть лет Ливия была вульгарной, и это случалось только в крайне тяжелых, напряженных ситуациях.