Вот тебе и поужинали в семейном кругу. Что ж, может, так оно и к лучшему. Перед моим отлетом из Барселоны Сильвиан звонила и сказала: аэропорт в Касабланке закрыт — идет ремонт взлетной полосы, мне придется высадиться в Рабате, а там сесть на автобус. Есть другой вариант: они с двоюродным братом приедут в Рабат на машине и заберут меня. Я сказал, что доберусь автобусом.
Она никогда не поверит в этот бред с билетами, тем более я и сам в него едва верю. В роскошном арабском ресторане «Сиджилмаса», за городом, на побережье, уже заказан грандиозный ужин. Будут все: двоюродный брат с женой, сыном и тестем; дядя и тетя. Это чертовски дорого, но они все так добры, не позволили Сильвиан истратить ни дирхема, задарили нас подарками. Будет бал… Бедная Сильвиан…
Позже выяснилось, что аэропорт вовсе не был закрыт на ремонт. Дело в том, сообщила мне Сильвиан ледяным тоном, что недалеко от аэропорта находится вилла высокого лица, а он, видите ли, не переносит рева самолетов. Поэтому высокое лицо закрыл аэропорт на время своего пребывания в городе, и будь она трижды проклята, если полетит в Париж из Рабата. Нет, в Рабат она не потащится. Она будет ждать, пока высокое лицо не уберется из Касабланки. И ведь ждала!
Когда я появился в гостинице «Карлтон», дежурный администратор сказал мне:
— Otra vez{[71]}, — и улыбнулся.
— España otra vez{[72]}, — ответил я, стараясь быть жизнерадостным.
Администратор озадаченно посмотрел на меня.
— Новый фильм, — пояснил я. — Выйдет в будущем году. Обязательно посмотрите.
НАПЛЫВ
V. ПРОШЛОЕ — ЭТО ПРОЛОГ…
1
ИЗОБРАЖЕНИЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ
Новый фильм? Он вышел в следующем, 1968 году. И был послан в Голливуд представлять Испанию в конкурсе на лучший иностранный фильм, но ничего не получил. Кинопрокатчика в Соединенных Штатах для него тоже не нашлось.
После нашего возвращения домой я узнал из писем о борьбе между Камино и Другом — сеньором доном Мануэлем Фернандесом Паласиосом. С одной стороны, Паласиос пытался вырезать почти все, что написал для фильма я. Отчасти ему это удалось. А с другой стороны, он настаивал, чтобы моя фамилия стояла в титрах, «потому что он известный американский писатель и его имя поможет нам продать фильм в Соединенные Штаты».
Но, конечно же, не мое имя и не имя Марка Стивенса принесло фильму успех в Испании: он получил премию в один миллион песет от контролируемого правительством Национального синдиката зрелищ как лучший испанский фильм 1968 года. Миллион песет, конечно же, оказался в кармане Друга. Камино едва удалось выцарапать то, что ему полагалось за режиссуру. (К слову, о совпадениях — еще одно заключалось в том, что фильм распространялся в Испании компанией «Инсине», находившейся в тесных отношениях с компанией «Братья Уорнер», глава которой немало способствовал тому, чтобы я двадцать с лишним лет оставался в черных списках.)
Ну а что Подруга? По мнению критики, Мануэла Варгас доказала, что она не только потрясающая танцовщица, но и большая актриса. Это бессовестное и идиотское заявление убедило меня в том, что артисты находятся в том же положении, что и матадоры: ваш менеджер платит деньги, и вы получаете хорошую прессу.
А Друг? По непонятной причине фильм не демонстрировали в Барселоне, где в основном происходит его действие. По очевидным причинам новехонькая кинокомпания «Пандора» лишь однажды открыла свой ящик — и закрыла его навсегда. Она не выпустила больше ни одного фильма. Созданная, чтобы сделать подругу Паласиоса кинозвездой, она прекратила свое существование, так как Паласиос не бросил свою жену и не женился на Мануэле; а потому Мануэла, бросив его, вышла за кого-то другого.
Камино? Для своей компании, «Тибидабо», он выступил как сценарист, продюсер и режиссер еще двух фильмов: «Зима в Мальорке» и «Игра на рояле убивает». «Мальорка» была основана на автобиографической книге Жорж Санд и могла рассчитывать на международное признание. То, что фильм не получил его, может быть объяснено только неудачной продажей и плохой рекламой, потому что это прелестная и трогательная история о зиме 1837/38 года, которую Жорж Санд провела в покинутом картезианском монастыре в Вальдемосе с двумя своими детьми и с возлюбленным, Фредериком Шопеном.
Итальянка Лючия Бозе и англичанин Кристофер Сэндфорд играли блестяще, они получили призы за лучшее исполнение женской и мужской ролей на Четвертом международном кинофестивале в Дели. Одной «легенды» было достаточно, чтобы принести картине международный успех, потому что она рассказывала о женщине, раскрепощенной до времени, и ее поведение и взгляды не могли не вызвать сочувствия у ее сегодняшних, воинственно настроенных сестер.
«Рояль» — это нечто совсем другое: хотя фильм исследовал отношения между женщиной и мужчиной моложе ее (как и в первом из этих двух фильмов), для Камино, бывшего преподавателя фортепиано, он был тягостным отходом от своей линии, что в какой-то мере отражает то глубокое разочарование, которое грозит честному художнику в нечестном обществе. «Черный» по юмору и настроению, он представляет собой упражнение в крайнем экзистенциалистском пессимизме и полон символизма, который так любят два самых знаменитых испанских режиссера: Луис Бюнюэль и Карлос Саура.
В 1971 году Хаиме приехал в Соединенные Штаты, надеясь выпустить на экраны оба фильма: «И снова Испания» и «Мальорку». Из этого ничего не вышло. Он показал их в Нью-Йорке, в Сан-Франциско и в Голливуде, где познакомился со старомодным продюсером, выпустившим немало довольно значительных и даже прогрессивных фильмов. Этот продюсер сказал Камино, что не только «влюбился» в «Мальорку» и найдет для нее прокатчика, но что он твердо решил, что его следующий фильм будет ставить Камино. Он сказал:
— Я вам напишу в ближайшее время.
Больше Камино о нем не слышал. Зато появилась финская фотожурналистка с потрясающей фигурой — и он снова не спал всю ночь.
Ограничения, налагаемые на кинохудожника в Голливуде (не по части секса), несомненно, достаточно тяжелы, но все-таки они не идут ни в какое сравнение с тяжкими цепями, в которые заковывают художников в фашистской Испании. Как сложно при этом прогнившем режиме честным трудом заработать на жизнь и сказать своим современникам что-то действительно важное! Если они не хотят стать изгнанниками, потому что любят свою страну, свой народ, и стремятся что-то создать, то либо идут на компромисс, либо вынуждены искать другую профессию. И то и другое в конечном счете ведет к гибели художника.
2
Снова Испания? Да, в 1974 году. Мы с Сильвиан приехали сюда весной и увидели ее такой же, какой покинули семь лет назад. Но многое изменилось. Отчасти в лучшую, а отчасти и в худшую сторону. Лучше стало богатым и «лучше» — бедным. Кавычки относятся к так называемой экономической теории «перетекания», которая утверждает, что чем интенсивнее богачи потребляют, расходуют, вкладывают или даже проматывают свой капитал, тем больше денег «перетекает» в карманы бедняков. Коль скоро речь зашла об этой «теории», невозможно не вспомнить огромное количество фильмов, в которых богачи осушают бокалы шампанского и затем весело швыряют их в камины. Больше работы для бедных стеклодувов!
Конечно, если взглянуть с подобной точки зрения на то, что по всей стране возводятся десятки новых пластиковых гостиниц, жилых домов, мотелей, вилл, баров и ресторанов, которые, оскверняя и обезображивая ее, мешают увидеть то, что от нее осталось; если иметь в виду, что Испания — это единственная в мире страна, где число туристов (в 1973 году 35 560 000 человек) превосходит число жителей; что эти «оккупанты» оставляют миллиарды долларов (более трех миллиардов в 1973 году) в разных валютах в гостиницах, барах и ресторанах, они арендуют дома, покупают виллы, посещают публичные дома, снимают меблированные квартиры и расхватывают всякие дрянные сувениры — все эти дешевые гитары, андалузские шляпы, миниатюрные и в полную величину шпаги и боевые топоры, а также кожаные бурдюки, вино из которых они отказываются пить после первого же глотка, и бесконечные изображения Дон Кихота и Санчо Пансы всех размеров, — то да, в карманы испанского рабочего класса действительно денег попадает несколько больше, чем прежде.