Не знаю, может быть, первым завел у себя дома фоновидик и не делец. Скорее всего именно так: не делец, а какой-нибудь эксгибиционист или страшный сноб. Короче говоря, кто бы он ни был, но особенным умом он не отличался — подумайте сами, если ты первый, то кто тебе будет звонить и кому ты будешь звонить?!

То же самое и с обычным телефоном. Первый человек, установивший у себя этот аппарат, тоже не мог с его помощью общаться со своими знакомыми.

Впрочем, все это неважно — дело ведь прошлое. Да я и сам не отрицаю известных удобств, которые дает фоновидик. В последнее время, хотя и очень редко, я даже иногда жалею, что у меня нет фоновидика. Потому-то я и не стал всерьез сопротивляться желанию жены и отправился на телефонную станцию.

По роду моей профессии мне часто приходится общаться с заказчиками и предъявлять им чертежи. Понятно, что телефон для этой цепи не годится, по телефону ничего не покажешь. Правда, существуют фототелеграммы, но и от них толку немного, если заказчик не в состоянии прочитать чертеж. В таких случаях приходится тащиться к нему и все ему объяснять и показывать. Как ни крути, а фоновидик словно создан для этой цели — и показать, и рассказать можно. Большинство архитекторов-проектировщиков давно уже пользуются фоновидиками.

Все это я прекрасно понимаю, но как только подумаю, что меня могут вызвать к аппарату в самый неподходящий момент — и во время еды, и во время сна, да мало ли еще в какое время, — меня охватывает страшное уныние.

Вот с таким двойственным настроением я и вошел в двери шикарного здания телефонной станции.

В приемной за конторкой сидела модная девица и, держа трубку, тихонько хихикала. Головы она не поднимала — наверно, в конторку был вмонтирован миниатюрный экран фоновидика. Из динамика доносился приглушенный мужской бас.

— Мне нужно абонироваться на фоновидик, — сказал я.

Девица, не отрывая от уха трубки, раздраженно указала мне подбородком на объявление, висевшее на стене за ее спиной.

"Всех, кто желает абонироваться на бьютифон, просят пройти в конец коридора первого этажа, последняя дверь направо", — прочитал я.

Подгоняемый бюрократическим ветром, исходившим от девчонки за конторкой, я зашагал по длинному широкому коридору. До-шея до самого конца. Справа была дверь с табличкой "Прием заявлений на абонирование бьютифонов". Я толкнул дверь.

В приемной на длинной скамье сидело несколько человек, по-видимому, абоненты. За столом напротив восседал бледный молодой мужчин со злыми глазами.

Мне пришлось ждать своей очереди целый час.

— Я бы хотел абонироваться на фоновидик, — сказал я, подсаживаясь к его столу.

Злые глаза сверкнули.

— Простите, что вы имеете в виду?

— Ах, да, извините… Я хотел сказать — на бьютифон, — поспешно я исправил ошибку.

Он даже не улыбнулся. Взял из лежавшей перед ним пачки бланк для заявлений, протянул мне.

— Адрес, фамилия, возраст, профессия, семейное положение, — бросил он и закурил сигарету.

— Вы у нас впервые? — подозрительно спросил он, пробежав глазами мое заявление.

— Да.

— И срочно нуждаетесь в бьютифоне?

— Да, срочно! — сказал я, но тут же, испугавшись, как бы он не подумал, что я сноб, сболтнул лишнее: — Лично мне не так уж это важно, но вот жена пристала…

Он откинулся на спинку кресла. Напустил на себя ужасную серьезность.

— У нас очень много желающих срочно поставить бьютифон, огромная очередь. Если вам он не так уж необходим, следовательно, вы можете и подождать.

— Нет, нет! — я попытался изобразить искреннее огорчение. — Мне бьютифон совершенно необходим, такая уж у меня профессия, понимаете?

— Значит, необходим? — переспросил он.

— Да!

— Так бы сразу и сказали.

Я разозлился, но промолчал.

— У вас есть при себе какой-нибудь документ, подтверждающий размер ваших доходов?

— Такого документа при мне нет. А разве он необходим?

— Совершенно необходим. Мы не разрешаем абонироваться на бьютифон лицам, доходы которых ниже установленной нами суммы. Каков в среднем ваш доход?

— Доходы у меня не то чтобы очень большие, но и не маленькие…

— Точнее — большие или маленькие?

— Да не беспокойтесь, пожалуйста, у меня хватит денег, чтобы заплатить за бьютифон!

— Еще бы! — он скорчил откровенно презрительную гримасу. — Любой может заплатить за установку аппарата. Дело не в этом. Бьютифон символизирует высокое общественное положение абонента, его светскость и высокую потребительскую способность. Знаете почему?

— Не знаю, — сказал я довольно резко. Вся эта волынка начала мне надоедать.

— Понятно, — он самодовольно кивнул. Откуда, мол, этому типу знать?! — Вполне естественно, что человек, называющий бьютифон неприличным словом «фоновидик», не может этого знать. Я повторяю, купить бьютифон может почти каждый, но если у абонента денег мало и он приобретает бьютифон из приличия или тщеславия, то что же получится? Такой абонент лишь настроение испортит тем, кто будет ему звонить. Ведь на экране видно не только лицо говорящего, но и, так сказать, фон — комната со всей ее обстановкой. А вдруг там грязно, бедно, убого? Вдруг мебель старомодная или ветхая? Тогда бьютифон послужит разоблачением бедственного положения абонента.

— Не знаю, может быть, и так…

— Именно так! Кстати, у вас есть госпожа помощница?

— Что? Госпожа… А-а, вы, наверно, имеете в виду прислугу? Прислуга у нас есть.

— Откровенно говоря, — он тяжело вздохнул, — нам бы не хотелось разрешать пользоваться бьютифоном людям с грубыми манерами и вульгарной речью, называющим госпожу помощницу прислугой. Наши абоненты — люди воспитанные, с правильной речью, привыкшие к изысканным оборотам. Эти люди не могут внушить отвращения тем, кто будет им звонить.

— Да ладно, не беспокойтесь на этот счет, — пробормотал я. — Но почему необходима прислу… то есть эта самая госпожа помощница тем, у кого дома бьютифон?

— В домах, где нет госпожи помощницы, бьютифоны мы не устанавливаем. По-моему, совершенно ясно, по каким причинам. Человек, пользующийся бьютифоном, должен всегда выглядеть элегантно. А это возможно только при наличии госпожи помощницы. Представляете, если семья сама ведет хозяйство, на экране бьютифона может предстать картина, отвратительная для глаза. Хозяин, например, появляется в халате. Или хозяйка в фартуке… — он передернулся от отвращения. — Поэтому мы и требуем, чтобы в квартире абонента была минимум одна госпожа помощница. Но у вас, как вы говорите, госпожа помощница есть, так что этот вопрос отпадает… Я попросил бы вас, когда вы придете в следующий раз, принести фотокарточки всех членов вашей семьи.

— Это еще зачем?

— Видите ли, мы не разрешаем абонироваться людям с отталкивающей внешностью. Одноглазым, например, безносым, изуродованным шрамами, короткогубым, у которых изо рта торчат зубы…

— Одну минуточку! — перебил я его. — У меня есть друг. У него было воспаление среднего уха, гнойное, очень тяжелое, ему делали операцию. Хирург попался плохой и повредил ему нервные узлы под ухом. С тех пор у него правая щека обвисает, по сравнению с левой она длиннее на целых три сантиметра. Кроме того, его правый глаз не мигает, ему приходится каждые тридцать секунд брать пальцами верхнее и нижнее веки и делать мигательные движения. В результате у него постоянно дергается левая щека — нечто вроде нервного тика. К тому же, когда он говорит, у него то и дело случается вывих челюсти. Но это еще не все. Недавно его разбил паралич, и после лечения у него возобновилась пляска святого Витта, которой он страдал в юности… — тут я перевел дух. — И… и у этого человека есть бьютифон!

— По-видимому, он занимает очень высокое общественное положение и настолько богат, что может компенсировать печальные недостатки своего уважаемого лица. Если годовой доход абонента превышает сто миллионов иен, фотокарточек мы не требуем, достаточно документа о доходах… — Он вдруг понизил голос: — А это правда — все то, что вы рассказали про вашего высокопочтенного друга?