Однако, такая отповедь, из которой Ласковая Иури сделала для себя чёткий и однозначный вывод, что её хотят заполучить в какую-то особую команду во что бы то ни стало, нисколько не смутила того парня, которого звали Юмом и он, сделав рукой неприличный жест в сторону друга, язвительно зашипел в ответ:
– Заткнись, урод, пока я тебя самого не отвербовал по самое некуда. Тоже мне, прокурор хренов. Да, для меня Справедливость – Это слово Юм произнёс так, словно оно писалось с большой буквы – Куда выше этой твоей долбанной целесообразности. Короче, Стинко, девчонка ни в чём не виновна, ты строчишь ей оправдаловку по всей форме, а всё остальное меня уже не волнует. Захочет Иури работать с нами, хорошо, не захочет, её дело, а моё дело доставить эту девчонку на Ксинант и так отодрать всех тех, кто её в Жестянку сунул, чтобы им икалось до конца жизни. Понял, братишка?
– Да, понял я всё, Юм, понял. – Отмахнулся от него темноволосый парень и добавил мирным тоном – Только ты мне все фишки раскидал и я даже не представляю себе, что делать дальше.
Стинко тотчас сел за стол, выудил прямо из воздуха роскошный цилиндрический футляр красной кожи, богато отделанный золотом и драгоценными камнями, вынул из него свернутый в трубочку лист гербовой бумаги, переливающийся всеми цветами радуги, в его руках тотчас оказался ручной минипринтер с сенситивным управлением, и он принялся заполнять бланк императорского оправдательного рескрипта. Душа Ласковой Иури вся так и сжалась в комочек, она не верила собственным глазам и даже сцепила пальцы, замерев в предвкушении того, во что ей так мало верилось. Когда же Стинко спросил своего напарника: – "Эй, ты, чудо в перьях, как пишется на галикири слово оправдана?" – Девушка не выдержала и громко, навзрыд, чуть ли не истерично, зарыдала. Юм, не ожидавший такого проявления чувств, негромко чертыхнулся, а его напарник, отложив минипринтер, быстро вскочил на ноги, подтащил Иури кресло и принялся, что-то бормоча себе под нос, усаживать её в него. Посмотрев на Юма, он сердито прикрикнул на него:
– Ну, вот, приехали! Полюбуйся, что ты наделал, болван! Хоть бы воды подал девушке.
Юм молнией метнулся к бару и телепортом вырос перед Ласковой Иури с большим бокалом голубого хрусталя, доверху наполненным водой. Передавая бокал девушке, он принялся успокаивать её:
– Ну, всё, Иури, перестань плакать. Всё позади, девочка. Поверь, всё прошло, как дурной сон, и ты теперь свободный человек. – Однако, рыдания Ласковой Иури от его слов сделались ещё громче и он сердито заворчал – Ну, вот, распустила нюни. Была мне охота тащиться сюда через всю галактику, чтобы смотреть на то, как ты льёшь слёзы. А я-то думал, что Ласковая Иури крутая девчонка, настоящая бой-баба, и мы заключим с тобой честную сделку, а ты оказывается большая любительница слёзы лить. Ты бы лучше подумала теперь о том, как тех козлов, что тебя сунули в эти жернова, в блин раскатать и сделать так, чтобы они сами завыли. Да, хватит тебе реветь в самом то деле, а то от твоих слёз мне и самому выть захотелось. Мне нельзя, я ведь тебе не абы кто, а зверь-человек, самый настоящий хантер-экзекутор и мне нельзя раскисать, а ты меня заставляешь тебе слёзы утирать.
Утешения Юма подействовали. Иури всхлипнула ещё пару раз и замолчала. Жизнь в тюрьме научила её стойко держать удары, да, и раньше ей тоже не раз приходилось сталкиваться с несправедливостью и попадать в неприятные истории, а потому она быстро взяла себя в руки. Выпив несколько глотков воды, девушка всё же спросила Юма:
– Неужели это всё правда? Ребята, вы меня не разыгрываете?
Стинко, которого не очень-то расстроили слёзы Ласковой Иури, уже вернулся к столу и продолжил строчить оправдательную бумагу. Юм, бросив на него беглый взгляд, тотчас принялся уточнять, что именно имела ввиду Иури Ламишада:
– То, что этот тип специальный прокурор Гнилого Погреба по особо важным делам?
Иури Ламишада замотала головой и воскликнула:
– Нет! То что меня оправдал Суд Хьюма!
– А, это. – Юм Хью не очень-то хотел распространяться на эту тему и потому принялся энергично чесать затылок надеясь на то, что его друг найдёт способ переменить тему разговора. Стинко как раз закончил свою работу и подошел к Иури держа в одной руке императорский рескрипт, а в другой роскошный футляр. Помахав бумагой перед носом девушки, он сказал:
– Малышка, это оправдаловка подписанная нашим с Юмом братаном, императором Сорквиком Четвёртым Мудрым, а он самый большой босс во всей галактике. Таких вот бумажек с его подписью у меня в офисе целый сундук и я могу выписать помиловку кому угодно, хоть какому-нибудь биоту, а хоть той же Толстухе Берте. На это у меня есть полномочия полученные от императора, но вот на то, чтобы оформить тебе оправдаловку, мне требовались неоспоримые факты и Суд Хьюма мне их только что дал. Ну, о том, как это было сделано, я тебе потом расскажу, Иури, поверь, главное заключается в том, что с тебя сняты все обвинения, ты полностью свободна, а твоё имя очищено от всех несправедливых обвинений.
Стинко произнес эти слова таким тоном, что Ласковая Иури окончательно успокоилась и больше не сомневалась в том, что это правда. Взяв в руки лист роскошной бумаги, украшенный золотым рельефным гербом с изображением какого-то ластоногого зверя с длинными клыками, она, наконец, улыбнулась широко и радостно. В следующее мгновение улыбка сошла с её лица и она, вздохнув, попросила Стинко робким голосом:
– Господин прокурор, а вы не могли бы пересмотреть дела нескольких женщин, которые сидели вместе со мной в Чумном боксе?
Тот улыбнулся в ответ и сказал:
– Нет, Иури, так не пойдёт. В галактике сейчас установлены совсем другие порядки, а потому мы поступим иначе. Понимаешь, малышка, мне совсем не в кайф знать о том, что дочери Матидейнахш парятся на киче. До этого дня я как-то об этом не думал, да, и у Сорки голова другими делами была занята, но сейчас я принял вот какое решение. Юм спускается вниз и выслушает всех баб в Жестянке. Кого-то, как я полагаю, ждёт оправдание, кому-то будут выписаны помиловки, а все остальные загремят в храмы Великой Матери Льдов. Леди Рита в них такие порядки установила, что теперь жрицы в две недели любую стерву перекуют, так что о своих подружках ты можешь не беспокоиться, Иури.
Однако, намерения Стинко не успокоили, а наоборот, только встревожили Ласковую Иури и она, всплеснув руками, воскликнула:
– О, Боже, только не это, господин прокурор. Юм ни в коем случае не должен входить внутрь Жестянки и особенно в Чумной бокс, эти стервы его просто на клочки разорвут!
– Это кого, Юма-то? – Изумился Стинко – Да, с ним даже сто тысяч биотов не справятся, малышка. Знаешь какой он у нас крепкий тип? О-го-го! – Повернувшись к своему напарнику, прокурор сказал ему тоном не терпящим возражения – Значит так, брателла, ты чешешь вниз и базаришь там с этими тётками, а я вместе с Иури отправляюсь на "Звёздный Икс". С леди Ракель я уже связался и объяснил ей, что к чему. Она врубилась во всё и пообещала, что уже максимум через двенадцать часов её девочки будут здесь, так что времени у нас с тобой предостаточно. Заодно я послал донесение Верди Мерку и так накрутил ему хвоста, что он аж взвыл благим матом и тоже дал мне слово во всём разобраться, как следует. Так что за дальнейшую судьбу здешних баб, Иури, ты можешь теперь не беспокоиться, но мне от этого не легче. Впрочем, ерунда, я справлюсь и с этой напастью.
Юм кивнул головой в знак согласия и сказал:
– Отлично, братан, я займусь Жестянкой, а ту уж постарайся, не оплошай. Сам понимаешь, я не виноват в том, что карты легли именно так, а потому смотри мне, не лажанись. Ну, давай, принимайся за работу, а я пойду слушать бабские жалобы.
Из этого короткого разговора Ласковая Иури только и поняла, что Звёздный король Веридор Мерк узнает о ней гораздо раньше, чем Огюст Фернан доберётся до какого-то там Золотого Антала и что дальнейшую судьбу заключённых этой тюрьмы будут решать какие-то очень могущественные люди. Относительно же себя самой она поняла, что уже через несколько минут этот симпатичный парень по имени Стинко примется вербовать её в свою команду и поскольку он является специальным прокурором Гнилого Погреба, то стало быть и ей самой теперь светит угодить в эту контору, что она вовсе не считала для себя неприемлемым. К тому же ей, отчего-то, очень понравились два этих лихих, разбитных парня для которых, похоже, не было ничего невозможного.