После ванны у Джоли разгулялся аппетит, но она как только могла старалась есть медленно и аккуратно, опустив глаза в тарелку, не участвуя в. разговоре, который велся, главным образом, по поводу покупки нового навозоукладчика. Так как Джоли пока все еще не определила для себя, как ей следует держаться с Даниелем, то была очень признательна Дотеру за то, что он отвлекал внимание Даниеля.

Сразу после ужина Джоли вымыла посуду и вытерла со стола, а мужчины отправились в сенной амбар. Джоли успела переделать всю работу по хозяйству, а они все еще не возвращались. Теперь, когда она сытно поела, ее незаметно, но как-то сразу охватила непреодолимая слабость.

Джоли вскарабкалась по крутой лестнице, заставила себя дойти и переступить через порог спальни хозяина дома. Присев на краешек матраса, кое-как стащила туфли и несколько мгновений спустя упала навзничь на неразобранную постель; легкий ветерок овевал ее сквозь открытое окно.

Джоли казалось, что она слышит, как с ней шепчется золотое пшеничное поле, убаюкивая ее, напевая колыбельную. Она сомкнула глаза вместе с последними бронзовыми лучами заходящего августовского солнца.

***

Джоли лежала на его кровати.

Даниель замер на пороге, наблюдая, как ветер играет ее золотыми кудрями, затем решительно вошел в спальню, достал из гардероба еще одно стеганое одеяло и осторожно прикрыл спящую девушку. Стоя рядом и глядя на разгладившееся во сне лицо Джоли, Даниель не мог не задуматься, что она из себя представляет и чем бы кончилось ее стояние с петлей на шее на краю повозки Хобба Джексона.

Джоли чуть шевельнулась, но не проснулась. Даниель придвинул к кровати кресло-качалку и опустился в него. Под его весом кресло, как всегда, жалобно скрипнуло, Даниель вздохнул и покачал головой при мысли, какой неожиданный поворот сделал его жизненный путь. Рано утром, еще до восхода солнца, когда на небе ярко сверкали звезды и он поднялся с постели, этот большой дом был еще пустынным. - Теперь в нем поселилась очаровательная женщина. Вот она лежит, свернувшись клубочком, нежно пахнущая и такая аппетитная, словно клубника со сливками. Он осторожно убрал прядь волос, выбившуюся из-под одеяла и щекотавшую ее щеку.

Девушка выглядела такой невинной и доверчивой, словно безгрешное дитя. И, глядя на нее, спящую здесь, на постели в его доме, трудно было поверить, что она могла по своей воле быть соучастницей грабежа, а возможно, и убийства.

Даниель отдернул руку и нахмурился, вспомнив слухи, которые последний месяц будоражили городок Просперити, а также отчеты о судебном процессе, которые он читал в газетах. Согласно их сообщениям, мисс Джоли Маккиббен появилась в городе вместе с Блейком Кингстоном, объявленным вне закона на территории нескольких штатов, и его дружком Роуди Флитом. Джоли присматривала за лошадьми, когда Кингстон и Флит были внутри «Фиделити Бэнк» утром того июльского дня. Тогда все и случилось Основатель и президент банка старик Хэмиш Фрейзер выскочил на улицу и стал громко звать на помощь начальника полиции, и тогда кто-то из этой троицы и пристрелил его.

Свидетели разошлись во мнениях, кто же именно нажал на курок, однако судья и присяжные в конце концов виновной признали Джоли, но лишь потому, что у нее, как и у многих, был шестизарядный револьвер, а посему они приняли решение вздернуть ее. Но Даниель догадывался, что девушку столь сурово наказали лишь потому, что удалось схватить только ее одну. А ее дружки удрали, даже не бросив ей прощальный взгляд.

Джоли снова зашевелилась на кровати, и Даниель ощутил столь знакомую ему томительную боль в паху. Она его жена, напомнил себе Даниель, у него есть все права, перед Господом и людьми, насладиться ее теплом, ее нежным телом.

Все еще во сне Джоли вздохнула, выпростала руки из-под одеяла и вытянула их над головой, слегка растопырив пальцы. От этого движения одеяло сползло, обнажив ее до пояса, и Даниель смог отчетливо увидеть ее полные груди, туго обтянутые синим ситцевым платьем. Свежее дыхание наступившего вечера долетело через распахнутое окно, отчего соски ее затвердели, четко обозначившись под одеждой.

Даниель неловко повернулся в кресле-качалке и одним прыжком выскочил из него. Несколько мучительных секунд стоял, глядя на Джоли и желая ее так, как никогда не желал Илзе, свое прекрасное дитя-жену, или даже японку Мичи, которую узнал давным-давно в Сан-Франциско. Именно Мичи научила его, как ублажить и доставить удовольствие женщине.

Даниель в замешательстве поскреб гладко выбритый подбородок загорелой мозолистой рукой, затем повернулся и вышел, оставив дверь полуприкрытой. Джоли достаточно много перенесла за один день. Она едва не угодила на виселицу, затем оказалась замужем за совершенно незнакомым человеком. Даниель не переставая думал о ней, спускаясь вниз на кухню, где налил себе полную кружку кофе, и когда смотрел в окно, как Дотер гнал коров с пастбища.

Даниель знал, что никогда не полюбит Джоли. Все, что имел, он отдал Илзе, а она забрала лучшую часть его с собой в могилу. Его новая жена совсем не походила на изящную Илзе. Джоли была выше и сильнее, у ней не было утонченного изящества. Илзе всегда напоминала Даниелю цветок, а Джоли была создана совсем для других целей - рожать на свет сильных, здоровых детей и нести тяжкое бремя работы на ферме. Вдобавок она оказалась очень неплохой кухаркой, хотя порции, которые она накладывала на тарелки, могли бы быть в несколько раз больше.

Даниель допил кофе и, поставив кружку в раковину, протянул руку и снял с крючка у двери шляпу. Затем вышел во двор проверить, вся ли работа, намеченная на сегодня, проделана должным образом. Выходя, он вновь напомнил себе, что Джоли - грабительница банка, а может, даже и убийца.

***

Когда Джоли проснулась, в комнате было темно. Ее мгновенно охватила паника, словно что-то сдавило горло. Девушка испуганно вскочила с кровати. Она едва могла дышать, сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь в ушах барабанным боем. Осторожно, стараясь не шуметь, она дотянулась до другого края кровати. Там никого не было.

Джоли вообще была одна в спальне Это открытие немного успокоило ее. Когда глаза привыкли к темноте, она добралась до лампы со стеклянным абажуром, стоявшей на ночном столике, затем от лучины зажгла ее, почти уверенная, что муж прячется где-то в тени, выжидая момента, чтобы наброситься на нее.