– А ты говоришь – ядерное сокращать хотят. А к ним попадёт?

– Чудак ты, право, какой. Оно и так у них. У них кнопка эта злосчастная, не у Горбачёва. Сейчас их от ядерного избавить – это всё равно, что буйному руки развязать.

– Понял. Груз не давит, можно и танками поиграть, без ядерного мир бояться не станет.

– Да им там на западе плевать, что внутри страны будет. Наоборот. Чем больше крови и смертей, тем легче потом ставить условия. Они зубы съели ещё на бывшей Российской империи, все её одолеть пытались. Потом Советы ели. Скоро семьдесят лет уж стукнет. И от предвкушения удачи уже урчат, как голодные волки. Скорее бы, тут раздел мира – вот цель. А пока атомное есть, кто рискнёт? Нет таких. При обычных видах вооружений можно попытаться. Куски-то лакомые.

– Сань. Сценарий этот воплотится?

– Скоро? Нет. Постепенно. Но будет идти, то ускоряясь, то замедляясь, и извилисто, и прыгать будет с кочки на кочку, но всё одно придёт к диктатуре. Не такой, как нынешняя, более кровавой, но до неё крови прольётся тоже порядком.

– Вот и До,- Игнат встал, помогая тому снять рюкзак.

– Устал?- спросил Сашка.

– У-у-у. Ноги гудят,- До повалился на нары.

– Это тебе не бабочек ловить на альпийских лугах,- Игнат стащил с него унты.- Спит. Умаялся,- вполголоса сказал он Сашке.

– Бабочки здесь причём?- Сашка налил воды в чайник и поставил на печь.

– Я его за этим промыслом застал как-то. Все созерцают закат, в трансе, включая учителя, а он на заднем плане бабочек ловит. Ну, я ему тогда нравоучение сделал, он до сих пор помнит, лет шесть уж прошло,- Игнат сел к печи.- Саш. Я чайку хлебну и тоже лягу. Тоже устал. В горах привычнее. Нет. Спокойно – уютнее.

– Потому, что они тебе ближе и дороже.

– Да. Именно так.

После того, как Игнат лёг спать, часов через шесть, одновременно пришли трое из московской группы. Расселись вокруг печи и стали говорить о делах.

– Саня. Всё прошло вроде нормально,- начал старший, Демид.

– Да, мужики. Отлично. Кого вы ещё с собой припёрли?

– Молодой мужик. Давыдов без него не хотел идти. Та сторона его тоже имела на виду, и сменить мы не смогли. Пришлось ему с нами прыгать. Парень, правда ничего. Не робкий. Вёл себя без тени сомнений, но проверять надо. Обязательно. Даже хорошо, что мы его с Давыдовым разделили. Он, Давыдов, хоть и мастер, но и на старуху бывает проруха,- Демид глотнул горячий чай.

– Видел,- Сашка доливал всем в кружки чай,- стрелял хорошо, но не точно. Достаточно, правда, метко. И то верно, что от Давыдова отсекли. Про сигнал знаете?

– Они в курсе,- Демид кивнул на обоих присутствующих.- Один на мне был, я его к мышке-норушке определил, если он им нужен, пусть землю роют. Самолёт-разведчик дал пару кругов, и следом "Аны" сбросили десантников. Мик повёл давыдовского мужика, а они остались прикрыть, десантура мимо них прошла Мику вслед. На мужике этом, значит, сигнальное "ухо". Десантура закрыла район наглухо. Плохая ситуация.

– Радостного мало. Мик, конечно, смоется, а мужику, видать, хана,- Саша достал карту.- Где расстались?

– Вот здесь,- пометил на карте Бак.- Он взял курс на Калакан. В горы потащил.

– Худо дело,- Сашка отложил карту.- Очень худо.

В это время появился Мик. Он подталкивал впереди себя мужика, на голове которого был чёрный плотный мешок, но руки были не связаны.

– Ну и задали они мне работу,- Мик сбросил рюкзак.- Еле смылись. У-ф,- он снял с мужика колпак.

– Знакомое лицо,- Сашка осветил мужика керосиновой лампой.- А ну, пройдись туда-сюда,- попросил Сашка мужика, тот прошёлся.- Хватит. Давай, присаживайся. И ты, Мик, тоже. Чайку попьём.

– Сань,- Мик снимал унты.- Я – пас. Спать хочу. Коротко лишь скажу. "Штучку" пока не нашёл и не снял, не отстали. Три раза обыскивал. Гадость такая, что еле нашёл. Всё,- и повалился на нары.

– И мы тоже валимся,- Егор и Бак встали.- Раз такое дело.

– Демид. Ты тоже иди отдыхай. Что сидеть,- предложил Сашка.

– Я в поезде отоспался,- Демид зевнул.- да тут, пока блукал, кемарнул часов пять. Посижу.

– Ты как? Силы ещё есть?- спросил Сашка у взятого Давыдовым с собой мужика.

– Очень мало. Почти нет,- признался тот.

– Тогда хлебай чай и коротко о себе.

– Гаер Константин Борисович. Работал в оперативной у Скоблева. В том году, в сентябре, Давыдов меня отписал себе через председателя Комитета. Всё.

– Двадцать девятого декабря того года ты капитана погранвойск под Комитетом пас?

– Я. Давыдов поручил.

– Снимал?

– Он запретил. Настрого. Да я бы и не успел. Он как в воду канул.

– А "Толстого" под рестораном "Пекин" ты вёл?

– Да. Я.

– Владимир Ронд под чьей крышей был?

– Меня под этим именем регистрировали во внешней разведке, когда принимали. Потом по двум легендам вели для заброски на запад и по трём тут, внутри страны.

– Скоблев знал, что ты к Давыдову отошёл?

– Нет. Давыдов лично с председателем Комитета договаривался, а тот – с моим руководством. Я по документам на четыре года убыл за рубеж. На внедрение.

– Сам председатель тебя выводил?

– Не знаю. Этого не знаю. Я у Давыдова не спрашивал, он лишь сказал мне, чтобы я забыл вообще, кто я был в прошлом. Нет, говорит, тебя. Выброси всё.

– Гаер от рождения или от Давыдова?

– От Давыдова, я – Полунин Станислав Семёнович.

– Добро. Отдыхай. Если кушать хочешь, вон на столе.

– Не,- Костя замотал головой.- Куда мне лечь?

– Вот ложись,- Сашка откинул одеяло со своих нар.- Не храпишь?

– Нет,- Гаер стянул унты.- Сил нет храпеть,- и повалился на нары.

Демид тоже стал готовить себе лежак. Сашка вышел из дома. Дом был срублен внутри пещеры, в месте, где было большое расширение в глубине. От входа в пещеру к дому вёл тоннель длинной двести метров, в котором имелось множество ловушек и сигнальных устройств, оповещавших в случае появления кого-то, находящихся в доме. Из расширения вело семь тоннелей вглубь пещеры. Три были тупиковыми, а по четырём можно было покинуть логово, выйдя на другой стороне горы. Дым из печи уходил вверх, где, остывая, просачивался по многочисленным щелям. Найти такое место было тяжело. Сашка проследовал центральным ходом и вышел наружу. Падал мелкий снежок, где-то в вышине еле-еле просматривалось солнце светлым пятном. Сашка бросил прихваченную шкуру на снег и сел, достал папиросы, прикурил, затянулся, надел перчатки и расслабился. "Вот такие вот дела. Рассыпается наша страна, тает, как снежная баба весной. И поделать ничего нельзя. И сил нет. И возможность влиять нам теперь перекроют. Эти ребята сейчас займут нишу, в которой мы сидели. С ними же драться нет смысла. Они пока не понимают, что делают своё будущее, нам же сейчас предложить им нечего, да и мы им не нужны. Это такая же подпольная "лавка", как и наша, но с возможностью действовать официально. Идут параллельным курсом. Нет. Не параллельным, след в след. И после событий на железной дороге, если они умны, уйдут далеко вперёд. В их локомотив нам не подсесть, скинут. Они нас, безусловно, хотели ликвидировать, и не потому, что мы добывали и имели от державы. Они тоже имели, но на другом. На оружии. Но конкурентами мы не были. Совсем. И пути наши не пересекались, даже наоборот, я их обходил всячески. Нигде не зацепил. Чего они так окрысились? Мы в разных весовых категориях, у нас – вес пера, у них – супертяж. Вот сиди и думай, ломай голову от этих "почему". Они стали действовать внутри страны не случайно, раньше не лезли во внутрисоюзные "разборки". Что они хотят? Нет, не так. Кто и почему захотел ими заткнуть дыры? Где? Ведь вспашка ими поля деятельности КГБ внутри страны – лишь ширма. А данных этих тебе никто не даст. И купить их нельзя. Такое не продаётся. Вне страны – понятно, куда будет уклон, и там наше присутствие им не одолеть. Диктатура не любит, когда у неё тянут из-под носа. Во внешних вопросах они нам не конкуренты, там мы их обставим вмиг. Выталкивая нас отсюда, они бьют сами себя по своим рукам за рубежом. Зачем? А ведь знают, что мы имеем за кордоном много больше, чем здесь. Может, хотят нашу сеть прикарманить внешнюю, внутри-то они сами, слава богу, "мастаки",- размышления прервал Игнат, он подсел рядом.