Сейчас Хана затеяла этот разговор, желая попросить кого-нибудь из детей написать старшему сыну, что отец очень плох, и было бы неплохо, если бы он приехал в Арцену — хотя бы попрощаться с отцом, да заодно познакомился бы с братьями, сёстрами, племянниками… Едва выговорив слово «племянники», Хана заплакала: «Это же мои внуки… дети Йоселе… Даже те, католики…» Амихай пробормотал: «И Галь с Гаем, элитарии и дубоны, тоже твои внуки и наши племянники…» Услышав сказанное братом о сыновьях, Рути порывисто вскочила и, не глядя на брата, холодно бросила: «Мне надо к Моти, поеду, разыщу его… И вообще… У вас жизнь дикая, нецивилизованная: душ невозможно принять…» — «Конечно! — вспыхнул Амихай: — До того, как нас добровольно-принудительно присоединили к Эрании, у нас было всё, что полагается для нормальной жизни современному человеку. А когда фанфаризаторы развесили у нас… э-э-э… фанфароботы, так и начались перебои с электричеством, с водой… Вам бы такие воронки! — вы бы тоже хлебнули нецивилизованной жизни!» — «Девочек в школе избивают…» — сердито пробормотала Рути. — «А кто избивает? Ваши же дубоны! Преступники! Сама же только что видела, что они творят!» — «С чего это — наши?..» — потерянно шепнула Рути, но брат только сверкнул на неё глазами и продолжил: «Обыски без ордера, по сути погромы, ничем не спровоцированные аресты… Детей забрали, якобы, в интернат…» — «Я должна Мотеле найти… Как он там…» Амихай только махнул рукой: «Делай, как знаешь…» — и отвернулся.
Хана с упрёком смотрела на своих детей. Она плохо понимала, о чём говорил Амихай — ведь об аресте Арье и о том, что детей Арье и Амихая забрали в интернат, ей не сказали. О драме в семье Амихая она тоже знала далеко не всё; ей сказали, что Адина с Мойшеле просто поехала навестить родителей, которые соскучились по маленькому внуку. То, что дочь разрывалась между тяжело больным отцом и внезапно заболевшим мужем, вызывало её острое сочувствие. Она прекрасно понимала и оправдывала вновь обретённую дочь, заранее принимая любое её решение. Она только попросила её хотя бы переночевать у неё в доме. Рути согласилась.
Вечеринка продолжалась и после того, как дом покинули Мезимотес с Арпадофелем, и этому ничуть не мешало продолжающееся отсутствие хозяев.
Смадар и Далья, удостоверившись, что несколько смущавшие их важные гости Арпадофель и Мезимотес ушли, тут же подбежали к школьным дружкам. Гармонично вплетаясь в их весёлый визг и смех, на весь квартал гремели, скрежетали, рычали, завывали пассажи силонофона в исполнении Ад-Малека, который важно и с таинственным видом устроился перед своим неописуемым детищем. Вскоре обе девицы, слегка разгорячившись, снова разделись до бикини, уселись возле огромных голых ступней Ад-Малека, чуть-чуть прикрытых полами длинного плаща знаменитого виртуоза. Девушки заглядывали ему в лицо и игриво повизгивали: великий виртуоз, продолжая искусно манипулировать руками и ногами, успевал их весьма чувствительно пощипывать. Куку Бакбукини в этих играх никакого участия не принимал, он китайским болванчиком сидел перед ботлофоном и меланхолично наяривал на нём — только осколки веером разлетались по салону, — да время от времени прикладывался к очередной бутылке пива.
Только под утро ввалились молодые хозяева дома, усталые и злые, как черти. Они тут же оценили обстановку, увидев своих подруг у ног великого виртуоза. Тот — о, гигант! — успевал в одно и то же время наяривать на своём инструменте какие-то заунывные импровизации, потягивать из своего неподражаемого кальяна и нежно пощипывать обеих девушек, пронзительный визг которых придавал звучанию силонокулла непередаваемый колорит. Близнецам ничего не оставалось, как с грозной беспомощностью сверкать глазами, безуспешно пытаясь призвать девиц к порядку и… к себе поближе. Галь первым смекнул, что подруги для них скорей всего потеряны. Смадар, увидев вошедших близнецов, всплеснула руками и воскликнула: «О, мальчики! В этой форме вы неподражаемы! Мы с сестрой обожаем красивую форму дубонов — и не только на вас, лапочки!» — и в следующее мгновенье, подброшеная ловкой, мускулистой ногой кумира, взлетела и растянулась на полу.
Она не успела опомниться, а рядом с нею уже растянулась её сестра. Обе они копошились на полу, пытаясь встать… Никто из парней, присутствовавших на этом приёме, не бросился помочь девушкам подняться. Зато кумир встал во весь свой огромный рост, грозно оглядел салон, после чего, чеканя шаг, подошёл, пнул ногой сначала одну, потом другую, затем нагнулся и отхлестал их по щекам. Девушки уползли в угол и сидели там, подвывая и размазывая по лицам слёзы и остатки косметики.
После этого он повернулся к близнецам и светски улыбнувшись, проговорил: «Приветствую вас, дорогие друзья! Сначала мы с другом Куку испытали маленькое разочарование, что нас — НАС!!! — никто не встретил. Но мы нашли, что в вашей очаровательной лачуге можно отлично провести время — и не ошиблись. Ваши друзья этому поспособствовали. А что до ваших подруг, то… Мне подойдут обе! Спасибо! Правда, придётся уделить время их воспитанию. А теперь, дорогие хозяева, разрешите нам с другом Куку откланяться. Женщины! За мной!» На глазах ошеломлённых близнецов и школьных приятелей Ад-Малек лёгким движением правой руки поднял Куку от ботлофона, потом ленивым движением пальца поманил Смадар и Далью.
Куку отёр пот с лысины, натянул парик, неожиданно проворно собрал пустые, оставшиеся целыми, бутылки, живописно раскиданные по всей площади салона среди прочих отходов буйного веселья, и потащил их в багажник машины. Заметив недоуменные взоры молодёжи, он пояснил: «Мне по долгу службы положено все бутылки, которые я вижу, прибирать…» Галь понимающе кивнул и незаметно мигнул брату, тот бросился на помощь виртуозу собирать бутылки и загружать их в просторный багажник машины Ад-Малека. Вместе с подругами близнецов кумиры покинули дом семейства Блох. Девушки только робко и жалобно глянули на братьев мутными глазами, но тут же с испугом поникли и тихо забрались в машину, куда им указал их новый покровитель. За ними к выходу гуськом направились и школьные приятели.
Близнецы остались одни в похожем на свалку салоне. Они налили себе по большому стакану виски и лихо опрокинули, после чего свалились тут же рядышком на диван и гулко захрапели.
Братья проспали до позднего вечера. Галь пробудился раньше брата, не совсем понимая, где он, и что было накануне. Он разбудил брата словами: «Вставай! У нас с тобой важное дело! Нет-нет, в больницу мы поедем позже. А до того нам с тобой надо сестрёнку разыскать!» — «И всю её банду! — жалобно протянул Гай, потягиваясь и зевая. — Как бы не пропала в нашем огромном городе. Кругом столько нехороших людей!..» — «Особенно там, среди этих, как-их-там?.. фиолетовых, которые ей голову заморочили…» — «Фиолетовые ан-ти-стри-меры, фанат-т-т-тики пр-р-роклятые!..» — бессвязно бормотал заплетающимся языком Гай, ощупывая себя, и потопал в ванну.
Спустя полчаса братья вышли в сад и глянули через ограду. Галь первый увидел возле дома тускловато-серебристую старенькую отцовскую «Хонду». «Отлично! Похоже, daddy к маманькиным родичам на ней не поехал… или кто-то пригнал её сюда…» — «А ключи?» — заныл Гай. — «За это не боись! Я заранее побеспокоился…» — бормотал Галь, шаря в своём ящике стола. Вытащив связку ключей, он победно помахал ими перед носом оторопевшего брата, у которого от изумления отвисла челюсть: «Ты что?.. Выкрал?» — «Тю, дурной! Я вре-мен-но позаимствовал и сделал копию! Мы ж с тобой дубоны! Понимать надо!» Они забрались в отцовскую машину, на которую Моти им разрешения ещё не давал, и поехали на поиски сестры. Они колесили по городу и кружили вокруг ораковевающего Юд-Гимеля, но внутрь не стали заезжать. С тех пор, как они покинули это место на ленд-дабуре, способном двигаться практически по любым трассам, некогда просторные и оживлённые улицы Меирии успели превратиться в узкие, крутые и мрачные витки. А пешком, в состоянии закручивающихся штопором мозгов, в котором они пребывали после пережитого под утро шока, когда любимый кумир Ад-Малек увёл их девушек, они пойти не решились.