Старец шелохнулся, тощей старухой обернулся - платье латаное-перелатаное, живого места нет.
Говорит старуха:
- Птаха малая, перья золотые! Я и впрямь схожу, на них погляжу!
А Ван Юй-фэн с женой, как схоронили матушку, только и думают, как бы бессмертная скорее пришла. Заголосят - глаза сухие, - за ворота выглянут, опять заголосят - опять за ворота поглядят. Уж и не знаю, сколько часов они так просидели. Вдруг смотрят - ветер налетел, песок закружился, у ворот старая старуха появилась, до ворот кое-как добралась, остановилась. Хотела жена прогнать горемыку, муж не дал, старуха точь-в-точь глиняный человечек, которого он у Лю Чунь-тяня видел. Побежал он к воротам да как закричит:
- Добрая матушка, бессмертная! Заходи в дом поскорей. Мы тебя на славу попотчуем! Не то что Лю Чунь-тянь!
Замотала старуха головой и говорит:
- Никакая я не бессмертная, простая старуха бедная. Пожалейте меня, дайте сухой лепешки поесть!
Пошла жена Ван Юй-фэна в дом за лепешкой, а сама ворчит:
- С какой стати старуху бедную потчевать как бессмертную?
Поискала жена, поискала, нашла сухую лепешку, которую собаке припасла, старухе бросила.
Говорит Ван Юй-фэн старухе:
- Матушка! В твои ли годы через овраги перебираться да через кручи? Небось и ноги не ходят!
- Одна я в целом свете, ни сына, ни дочки, негде голову приклонить. Где упаду, там и смерть заберет.
Услыхал это Ван Юй-фэн, обрадовался. Старуха эта наверняка бессмертная. Точь-в-точь такие слова она и Лю Чунь-тяню говорила.
А Ван Юй-фэну только этого и надо. Говорит он старухе:
- Оставайся с нами жить. В доме комната свободная есть.
Услыхала это жена, растревожилась, не стерпела и говорит громким голосом:
- Не успели от одного рта избавиться, ты дыру нашел, куда пищу сваливать.
Ничего старуха не сказала, за Ван Юй-фэном в дом пошла. Тут как раз и обед подоспел. Еды у Ван Юй-фэна всегда вдоволь, как на праздник. Отвели муж с женой старуху в пустую комнату, а сами ушли, наелись, напились, остатки старухе отнесли - немного овощей да холодного рису. На ужин то же самое подали.
Спать легли, в третью стражу проснулись - заныло у скряг сердце от жадности.
Жена бормочет:
- Бедняк - он и есть бедняк. Зря еду переводим.
Взяло Ван Юй-фэна сомнение: «Вдруг, думает, старуха и впрямь не бессмертная, тогда это прямой убыток». Думал он, думал и как хватит кулаком по столу:
- Ладно, - говорит, - придумал я один способ!
Выслушала жена мужа, обрадовалась и говорит:
- Лучше и не придумаешь! Коли она и вправду бессмертная, будет у нас глиняный человечек, который серебряными монетами сыплет, коли просто старуха бедная, выгоним ее, и делу конец.
Видят они, что не уснуть им больше, встали, к старухе пошли. Спит старуха крепким сном. Разбудили ее муж с женой, силой подняли. Говорит ей Ван Юй-фэн:
- Коли ты и вправду бессмертная, а только обернулась старухой, слепи нам глиняного человечка, у которого серебряные монеты изо рта сыплются. Слепишь - я тебя три года кормить буду.
Смотрит на них старуха, молчит, никак не поймет, в чем дело. Обозлилась жена, не стерпела да как закричит:
- Так я и знала, никакая она не бессмертная, просто нищая да бедная!
Не испугалась старуха, не рассердилась, улыбнулась и говорит:
- Пора мне от вас уходить. Идите к дереву, из-под самых корней глины накопайте. Слеплю вам человечка, не зря я к вам приходила!
Услыхали это муж с женой, себя не помнят от радости, пошли глину копать, накопали, в дом воротились. Взяла старуха глину, стала лепить. Лепит да приговаривает:
В деревне вяз стоит, у вяза Ван Юй-фэн живет,
Вчера пришла, до третьей стражи побыла, уходить пора,
Нынче ухожу, да нечего оставить ему.
Вылеплю из глины человечка,
Человечек плюнет - изо рта овод вылетит.
Сказала так старуха, а человечек уже готов. Не то на Ван Юй-фэна похож, не то на его жену. Раскрыл человечек рот, стали изо рта оводы вылетать, огромные, один другого больше, в три пальца толщиной. Кинулись оводы к лампе, жужжат. А старуха вдруг исчезла. Облепили твари поганые Ван Юй-фэна да его жену. Одного прихлопнут - второй жалит, второго отгонят - третий кусается. Вскорости лица у обоих распухли - глаз не открыть. Стали муж с женой от боли по земле кататься.