– Да. Такого выверта я не ожидал,- честно признался Снегирь.
– А об этом ты не сыщешь ни в одном учебнике, ни в одной работке историков как доморощенных, так и за рубежных. И те, и другие заинтересованы говорить неправду. А все, что сгинуло в той войне, нам до сего дня не удалось восстановить. Дух выгорел дотла. В Великую Отечественную дожгли последние капли, да так, что мертвых уже не пожелали схоронить. Но это не тот дух, о котором последнее время болтают, называя почему-то духовностью. У этой составляющей нет именования, она особенная и есть у любого народа, проживающего на этой грешной земле. Разве истинно верующий мусульманин, являющийся татарином или узбеком – не есть духовность для России? Но почему-то всегда делают ссылку на православие. А в России есть не только мусульмане и православные, они большинство, конечно, но есть и буддисты, католики, иудаисты, христиане разных конфессий. Слово, чтобы определить это состояние можно подобрать, но все равно суть его, этого дива, можно только понять. Это как любовь. Она есть, и всегда разная, и все спорят о ней, пытаясь добраться до истины. А ответа нет. Потому что все это складывается из компонентов. Понял, о чем я тебе толкую?
– Уловил, но выразить не смогу,- ответил Снегирь.- Душой понимаю, а слов нет.
– Вот Дзержинский и попытался этот дух возродить. НЭП. Не сталось. И Сталин тоже хотел его поднять, но другим путем. Поднятие невозможно без долговременной стратегической цели. Тут Сашка прав. У России всегда было вдоволь людских и материальных ресурсов, чтобы выиграть любую войну. И Сталин ее выиграл. Даже не смотря на миллионы загубленных жизней. Ну, какая страна, убив в лагерях и заморив голодом тридцать миллионов человек в расцвете сил и таланта, сумеет выиграть войну, положив на полях сражений еще тридцать миллионов? А это с 1930 по 1945 – шестьдесят миллионов. Если к ним добавить жертвы Первой мировой и гражданской, добавить сюда умерших от эпидемий, ты представляешь, как выгорал дух человеческий?!!! Потерять за тридцать лет 100 миллионов человек!? А ведь каждый из них был, имел мозги и желание работать, строить, созидать, рожать и воспитывать, давать знания. Знаешь, что всех нас спасло?
– Нет,- Снегирь пожал плечами.
– Успели вовремя склепать ядерную бомбу. Четвертой схватки нам бы уже не выдержать. Сейчас дам тебе сводку по народонаселению с 1950 года. Эти данные до сего дня секретны. Саш, можно?
– Раз взялся правду вещать, то говори,- ответил Сашка. Проня сидел молча.
– От 1950 года даю потому, что именно в этот год численность перевалила за 100 миллионов,- сказал Левко.
– Этого быть не может!- воскликнул Снегирь и глянул на Сашку, но тот кивнул в подтверждение слов Левко.
– Вплоть до 1956 года прирост был мизерный. Смерть догоняла раненных и инвалидов войны, уходили старики и дети, хлебнувшие в годы войны в тылу от непосильной работы. Много умирали, много. По статистике больше всего гибло от сердечных недомоганий. Пацаны, стоявшие у станков сутками, при полуголодной пайке, сорвали свои сердца. Продолжаю. 1960 – 107. 1965 – 111. 1970 – 146. 1975 – 173. 1980 – 194. 1985 – 208. И вот уже который год идет сброс. Сейчас в России вместе с беженцами около 130 миллионов человек. Как тебе такие данные?
– Как же быть с одной 160 миллионной частью в достоянии страны?- спросил Снегирь.
– Это количество выпущенных Чубайсом приватизационных чеков?
– Ага.
– Андрей! Я не знаю, что они собираются сделать с лишним количеством, но думаю, что им товарищи подскажут, как надо подтасовывать. За это ты не писай, умельцы сидят на своих местах.
В разговор вступил Проня.
– Еще какие умельцы! Мы все время, сколько себя помню, подавали по переписи вместо двух тысяч проживавших на прииске – пять. Такая была инструкция из райкома.
– Кого этим хотели надурить?- спросил Снегирь, обратив свой вопрос ко всем троим.
– После войны было 80 миллионов. Да знай янки, что осталось столько, они бы сунулись сюда в момент. Одолели бы без ядерного,- Проня усмехнулся.
– Ну, что? Бум спорить по статданным или валю свой прогноз?- Левко посмотрел на Снегиря.
– Прогноз на что?- спросил Проня.
– На будущее,- сказал Левко.- До него было мое отступление для ясности.
– Сань, плесни мне чайку. Тоже послушаю, что этот вундеркинд будет втирать, но приятное с полезным хочу совместить,- Проня подвинул кружку.- Кусну у вас, раз оказия такая выходит,- он подмигнул Снегирю, а Сашке сказал:- Где у вас харчи?
– Я подам, сиди,- ответил Левко, дав понять Сашке, что вставать не стоит и мигом выставил перед Проней кастрюлю, подал хлеб и банку маринованных огурцов, вытянув все это из-под стола, куда оно было определено до начала посиделок. Проня довольно хмыкнул, увидев в кастрюле картошку с говяжьей тушенкой и радостно потерев руки, сказал:
– Говори. Я буду тихо шамать.
– Что ж,- Левко уселся поудобнее, облокотившись на стол.- О старом багаже не упоминаю и его не учитываю. Это я про коммунизм, но не оттого, что он провалился, просто степень влияния на умы сократилась, хоть в среде появившихся течений явно доминирует. Предположу, что в будущем нашей страны коммунистическая идея и партия, эту идею пропагандирующая, весить не будет. Да, они правили, но по тому как они рухнули без борьбы, ясно, что держались исключительно за счет силовых методов.
– Ты нам парткурсы не открывай,- предупредил Проня.- Уши вянут.
– Не встревай,- пресек попытку Прони ввязаться в дискуссию Левко.- Еще успеешь вставить свои медяки. Приступаю. В конце семидесятых идея равенства и братства приоритета уже не имела. Первым это подметил Подгорный. И вовремя. До середины семидесятых шел медленный подъем в весьма хороших темпах. Я, правда, свидетелем тому не был, руководствуюсь в выводах чистой статистикой. Вы это время прожили и можете либо подтвердить, либо опровергнуть.
– Верно,- кивнул Проня.- Жить стали лучше. На моей памяти это самый стабильный временной отрезок: когда благосостояние народа пошло вверх.
– Вот Подгорный заметил, что где-то начинает давать сбои и решил внести коррективы, для того, чтобы этот период стабильности продлить. Но тупоголовые из Политбюро с ним не согласились, что послужило причиной его отставки. И начался спад. Скрывая его, опустились до подтасовок, о которых во власти знали все. А от момента прихода к власти Брежнева и до снятия с поста Подгорного шло накопление духовного потенциала. Я о нем раньше поведал,- сделал пояснение для Прони Левко, и тот понимающе моргнул в ответ.- Когда дух растет, он требует определенного выхода. Его надо реализовывать, но не коллективно-принудительно, а индивидуально. Рост духа не зависит от политических коллизий, он связан на прямую с благосостоянием и наличием условий для роста этого благосостояния. А это и есть нормальные взаимоотношения в экономике. То бишь, между человеком и производством товаров и услуг. Накопленный дух никогда не пропадает в никуда. Он замораживается. К началу нашего века он был равен 10 единицам. Столыпинские реформы подняли его еще на две единички, а потом все его сжигали. Спалили почти весь. Война в Афганистане дожгла последнее. Сейчас в России его меньше единицы. И для роста нет условий.
– Давай от единицы,- предложил Сашка.- Чтобы не размениваться.
– Соглашусь,- качнул головой Левко.- Раскладываю имеющиеся силы. Все политические партии и объединения, общества и сообщества, все структуры власти, включая силовые, организованную и неорганизованную преступность – относим в минус. Для Снегиря сноска. Все эти дела противоестественны внутреннему миру человека. Он внутренне всегда против любой власти с ее силовой машиной. Также он против уголовных проявлений в обществе. В каждом живет дух справедливости и правды, а она, правда, у каждого своя. Власть – заведомая ложь. Сейчас к такому минусу можно отнести всех предпринимателей, директорский корпус, председателей колхозов и прочую шушеру. Под шушерой – научная и культурная интеллигенция. Все это минус. Минус определяется в численном выражении просто. Это то количество населения, которое ходит на выборы и референдумы. Последние имели 70%. Что и составило минусовой баланс. Плюс – это оставшиеся 30%. Последние не чисты, но и 70% мы особо не расписываем. И теперь я эти тридцать перевожу в нейтральные, так как не приходящие на выборы протестуют против всех. На выборы приходит все меньше народа. Скажем половина, из имеющих право голоса пришла, а половина нет. Из 50% проголосовавших – половина за всякие партии, другая за личности некие. Из 50% не пришедших около двадцати стали аполитичны и вообще не собираются ни за кого не голосовать. Вот эти 20% и есть та самая единичка и тот самый духовный потенциал развития. В нем сконцентрирована сила всего населения. И это могучая мощная сила. Любая власть против нее дерьмо. Она спит, эта мощь. Ее невозможно разбудить и востребовать лозунгами и призывами. Моментов есть много, при которых эти силы приходят в движение. Они составляют становой хребет общества, государства. Это от присутствия этих людей исходит стабильность и вера в стабильность. Вот теперь я вам толкую свой прогноз. Он не плохой, но и не шибко хороший. Средний. Если разбудить эту единичку, то при наличии оружия в стране, мы друг друга перебьем за два года. Для такой страны – это мгновенно. Гражданская война по сценарию Югославии. Что может разбудить? Прежде всего, нестабильность, которая копит на минус. Два противоположных знака самоуничтожаются. Теперешняя нестабильность – результат глупых реформ, в которых народ не видит справедливости. Камнем преткновения есть собственность и система распределения благ. Основа стабильности – работа собственности. При этом нет абсолютно никакого значения, какая она – государственная или частная. Предложенное Чубайсом – нестабильность. Причин две. Во-первых, эта приватизация не дала простому человеку ничего, а это страшно обидно. Во-вторых, те, кто приватизировал что-то, производить ничего не умеют. Исход будет такой: когда народ увидит, что все пусто и кроме призывов ничего нет, грянет гром. Случится это не сейчас. Скорее всего на рубеже тысячелетий. Это будет 2002 год. Тот, кто попытается эту бойню остановить или предотвратить и будут нашими союзниками,- Левко смолк.