За нашим домом есть родник, в городе он известен под названием Пахорак, что означает «прохладный». Как и многие мушцы, я взращен на живой воде этого родника.
Мой дед Бдэ II был свидетелем того, как дети его преследовались и страдали в османских тюрьмах. Дед мой умер от горя в 1835 году и был похоронен на дзоратахском кладбище. Это он, сажая меня к себе на колени, поведал мне о нашем грабаре. И я пишу историю таронского края выученными от деда древнеармянскими письменами. Пишу в прошедшем времени, поскольку история эта для грядущих поколений, когда и меня уже не будет в живых, как давным-давно нет в живых всех старейших рода Бдэ в Верхнем Шнисте, Хасгюхе и городе Муше.
Описываю событие за событием на четвертушке листа чернилами, приготовленными из ореховой кожуры, прислушиваясь к волнующему шуму нашей мушской речки, что день и ночь несмолкаемо звенит близ нашего дома.
Боже, защити сперва всех сынов нашего рода, а потом уже двух моих сыновей и братьев моих и в особенности любезного моему сердцу брата Вагаршака, жителя Хасгюха. И да хранит бог всех видных людей нашего города, нашего Кото Акопа, нашего учителя Мелкона, всех малых и старых – весь наш бесподобный народ, проживающий в мушской и сасунской стороне.
Боже всемогущий, помоги мне завершить историю Тарона и отпусти мне грехи мои, чтобы на Страшном суде предстал я перед тобою, исполнив назначение свое, с чистой совестью. Помилуй каменные мои уста».
«Ишатакаран»
«Тарон – одна из областей Туруберан в Великой Армении, ныне это долина Муша, центр коей Муш.
На юге Муша находится Сасун. Во дни армянской государственности население Сасуна состояло исключительно из армян, которые назывались горцами, так свидетельствует Зеноб Глак. В XVII и XVIII веках курдские кочевые племена, двигаясь с юга, постепенно стали оседать в армянских поселениях, особо облюбовав местечки Бсанк, Хианк и Габлджоз.
У османца есть такой закон: если кто-нибудь в течение десяти лет пользуется выгоном, этот выгон становится его собственностью. Таким образом, в вышеупомянутых провинциях все пастбища горцев-армян, где курды пасли свою скотину, мало-помалу перешли в руки курдов. Сначала пастбища, а после и целые поместья. Но и это еще не все. Армяне, потеряв исконные свои владения, стали рабами на своей же земле – так называемыми «хафирами». Они были обязаны несколько дней на неделе даром работать на курда-захватчика, да еще и хафирскую подать ему выплачивать. Дошло до того, что курды-хозяева продавали своих рабов-армян, дарили друг-другу, расплачивались ими.
Этой участи подвергались не только провинции Хианк, Бсанк и Габлджоз, но и соседствующие с ними – Хут-Брнашен и Моткан. Притеснения достигли таких ужасающих размеров, что армяне, живущие в этих провинциях, в большинстве своем потомки Рыжего попа, оставили свои дома, побросали хозяйства и спустились с гор в долину Муша, двигаясь к Хнусу, Булануху и Алашкерту.
Вот почему некоторые села Мушской долины населены бывшими жителями Сасуна и Хута. Жители Мокса и Ванского Шатаха сплошь состоят из старых сасунцев. Хафирская подать пустила такие глубокие корни среди курдов, что они рассматривали ее как свое святое право. Для примера: курд мог проделать долгий путь пешком, добраться до Мушской долины, найти там своего бывшего раба-армянина (хафира), день-другой погостить у него и, получив свою дань, на худой конец, пару чувяков или же шерстяных носков, преспокойно вернуться к себе домой, в горы Сасуна или Хута.
Я сам помню, мы принадлежали к курдскому аширетству Хут-Брнашена (потому что наши предки, потомки Рыжего попа, проживали некогда в Верхнем Шнисте) – и вот я помню: наш бывший «хозяин», курд Мирза-ага, в 1884 году явился к нам в Хасгюх, получил от моего отца в счет старого долга отрез на платье, на отцовы же деньги сшил себе одежду и, облачившись во все новое, вернулся к себе в Хут.
До 1880 года в Тароне и Сасуне заправляли курдские беки и османские паши, последние заставляли армян переходить в исламскую веру. И если армянин отказывался, его мучили, истязали, убивали. Из жертв этого периода достаточно вспомнить сапожника Сарухана, убитого в Багеше в 1631 году, пятнадцатилетнего юношу Никогоса, убитого в Диарбекире в 1642 году, двадцатилетнего скобяных дел мастера Хачатура, убитого в том же городе в 1652 году, мастера Григора, убитого в Муше в 1676 году, цирюльника Давида, убитого в 1677 году.
Одним из ярых османских правителей был Чплах-шейх (что означает «голый шейх»). Этот тиран долгое время владел Тароном, разграбил его, полонил и замучил в застенке множество армянских крестьян. В дни его правления турки и курды, завладевшие армянскими землями, говорили: «Гяуры, знайте: ваши князья, ваши беки, ваши хозяева, ваши боги – мы». Армяне решили покончить с этим чудовищем. Два армянина, игравшие для шейха на дооле и зурне, вырыли потайной ход под жильем шейха и однажды ночью, когда шейх спал, засыпали в доол пороху, заложили под дом и подожгли. Дворец шейха с хозяином взлетел в воздух.
Чплах-шейха сменил Аладин-паша. Дом Аладина частенько занимал враждебную позицию по отношению к Османской империи. Но что толку! В Хуте тогда властвовал аширет Мирза-бека, который являлся ветвью от рода Аладина. Этот аширет был известен также под именем «Дома семи седел». Один из внуков Мирза-бека, по имени Муса, совершил множество злодеяний в долине Муша. Он мог безнаказанно грабить и убивать крестьян из подвластных ему деревень и даже имел наследственное право взять и продать целое село. Это он, Муса-бек, схватил Ована, старосту села Аргаванг, который воспротивился ему в чем-то, и заживо сжег в печи. В 1889 году он с двадцатью конниками и четниками* напал ночью на село Харс, что в Мушской долине, похитил красавицу Гюлизар и увез ее в свой шатер на горе Хут.
* Четники – здесь: низший жандармский чин в Турецкой Армении.
Были и другие аширеты. В Хианке правил Слейман-ага (Слепой Сло). Было известно также сасунское аширетство, чьим правителем был балакский курд Халил-ага. В Моткане и Хуте властвовал аширет курдов из племени Шеко. Курды из этого аширетства частично были рыжеволосые и синеглазые. Они утверждали, что предки их происходят от армян из рода Рыжего попа.
С тех пор как я себя помню, с того самого времени как я стал что-то смекать, армянская действительность в Сасуне и Мушской долине выглядела так: люди из одного клана составляли население целого села. Глава рода был одновременно и старостой села, ресом, чьи решения были обязательны для всех. Собственно, клан – это ведь одно большое разросшееся семейство. Глава такого семейства пользовался особым уважением и почетом. От двадцати до сорока и даже больше человек – такое количество народу в одном доме было принятым порядком. К примеру, род Марто из села Семал состоял из шестидесяти четырех человек. До глубокой старости Марто руководил хозяйством и всем селом. И когда старость в конце концов взяла верх, Марто, совсем уже дряхлого, сменил его сын Горге, который, так же как Марто, стал ресом, то есть головой этого села.
Труд землепашца был свят. Когда отец семейства или кто-либо из пахарей возвращался домой с поля, все домочадцы, весь род от мала до велика, вставал и стоя приветствовал работника.
Свадьбу справляли всей общиной. Хорошей свадьбой считалась та, на которой лопались семь свирелей.
Если кто-нибудь из членов общины в результате пожара, наводнения или снежного обвала лишался дома, всем селом строили потерпевшим новое жилье. Неимущим помогали – кто кусок пахотной земли от себя выделял, кто быка давал плужного, кто семена, корову дарили, одну-две козы, овцу. Во время стихийных бедствий или когда враг нападал, староста или князь стреляли в воздух или же кто-нибудь, встав на холме, криком поднимал всех на ноги, и все село как один – кто с оружием, кто без – высыпало на улицу.