– Постойте,- перебил ее начальник колонии.- Вы о ком говорите-то?

– Его зовут Александр Гуляев.

– И он что – сидит взаперти?

– Да, в каком-то сарае!

– У нас такого быть не может,- произнес начальник колонии и даже привстал, глядя в сторону Карабаса Барабаса.- У нас есть такой Гуляев? Он где сейчас?

Тут поднялся с переднего ряда Яшка Главный и, указывая в мою сторону, сказал, что Гуляев в зале, никто его взаперти не держит. Может, это он для подружки своей сочинил? Он же чудик… Это все знают.

Зал захохотал, заулюлюкал, кто-то зааплодировал.

– Тише!- сказал начальник колонии.- Гуляев здесь?

Меня подтолкнули сразу с двух боков. Я поднялся.

– Ну вот, видите, здесь он,- сказал начальник, обращаясь к женщине.- Ваша дочь что-то напутала…

Катина мама стояла, глядя в зал, и растерянно молчала. Хотела, кажется, что-то еще спросить, но махнула рукой и села. А зря. Если бы она попросила меня выйти на сцену и все рассказать, я бы рассказал. И ей, и всему залу. Я в этот момент ничего не боялся.

Обратный путь до сарая мы проделали в гробовом молчании. И лишь у самой двери украинский урка, обычно добродушный, разразился бранью. Досталось и учительнице, и ее дочери, посмевшей что-то вякать, и, конечно, мне.

– Дотянули!- зло закончил он.- Прикончить бы зараз… прям щас… и точка!

Пузырь развел руками и посмотрел на меня. Кажется, он колебался.

– Давай вот что сделаем,- тихо предложил ему урка.- Ты нас запри на полчаса.

Остальное я сам. А?

– А что скажем Главному?

– Скажем, напал… Он же чудик… Пришлось тово… успокоить…

– Не поверит,- возразил Пузырь.- И потом, мы не одни… Тут еще стража… Заложат…

– Пусть попробуют!- пригрозил урка.- Я им зубы перетасую!

– Нет,- решил Пузырь.- Потерпи уж до завтра. Думаю, дольше не протянется.

Весь разговор происходил при мне, но так, будто меня не было.

Пузырь пропустил меня во тьму сарая и с грохотом захлопнул дверь.

Билет А наутро прибежала Катя. Я услышал, как она препиралась со стражником, но в этот раз им оказался Тишкин, и он нехотя ей уступил. Только пробурчал, чтобы говорила побыстрей, а то после клуба-то велели особенно строго охранять.

– Я быстро, быстро,- успокоила его Катя.- Саш, ты меня слышишь?

– Ну слышу,- ответил я.

– Ты на меня не сердишься?

– Да нет. Только зря ты проболталась мамаше!

– Прости. Я хотела тебе помочь!..

Тишкин, который, наверное, стоял рядом с ней, назидательно сказал:

– А сама навредила, между прочим.

– Я поняла!- воскликнула Катя.- Я даже боялась, что со зла они… Слава Богу, ты живой!

– Пока живой,- подтвердил я, вспомнив вчерашнюю угрозу урки.

– Давай скорей,- поторопил ее Тишкин. И я подумал, что правильно он ее гонит.

Толку от нашей встречи никакого. А за нервы дергает. Да еще как.

– Сейчас, сейчас,- сказала Катя и зашептала в дверную щель: – Тебе так слышно?

– Ну…

– Вчера, после клуба, мама нашла билет в кино… Я ей про игру вашу рассказала… ну, с манекеном… и она вдруг искать бросилась…

– Ну и что?

– А там, и вправду, восьмой ряд, шестнадцатое место!

Я молча пожал плечами. Как будто она могла это видеть.

– Это что значит? Что мое место и было для казни, да?

Я отодвинулся от двери, уже зная, что она спросит дальше. И она это спросила:

– А ты был, как это у вас называется… исполнителем, да?

Я молчал. Только сделал еще один шаг от двери. Но куда здесь сбежишь? Хоть бы Тишкин скорей ее прогнал.

– И ты меня пожалел, да? Тебя за это сюда?.. Ну скажи, скажи! Я должна знать!

Что, наш Яша палач?!

Я ушел в дальний угол и заткнул уши. И долго сидел там, ничего не слыша. А когда пришел в себя, Кати уже не было. Кажется, не было. Я долго прислушивался, прежде чем подать голос.

– Тишкин,- позвал я негромко,- она ушла?

– Девица? Ушла, ушла.

– Ничего тебе не говорила?

– Ничего.- Он подумал и добавил: – Плакала только…

– Ты вот что. Ты ее сюда больше не пускай,- попросил я.

– Да я и так не пущу. С чего мне подставляться-то? Я еще жить хочу.

– Вот и не пускай,- повторил я.

Тишкин разговаривал со мной как бы на расстоянии. А тут приблизился к двери вплотную и сказал:

– Они все равно это… Ты меня слышишь? Они сегодня это все сделают. Там у них все готово!

Этапы жизни

В обед появился Главный.

– Откройте!- приказал он, и ему услужливо распахнули дверь.- Можете не закрывать, никуда он не денется,- буркнул страже.- Шагайте отсюда, гуляйте!

Те исчезли.

Главный исподлобья взглянул на меня и присел на железное ребро кровати.

– Не удивляйся,- предупредил мрачно.- Я не собираюсь сюда экскурсии устраивать.

Это последний раз.

Я кивнул. Последний так последний. Но Главный не смотрел в мою сторону. Его, похоже, мало интересовало, как я реагирую.

– Мы тебя убираем вовсе не потому, что ты дурной,- сказал он.- Может, ты даже и не дурной. Но нам нужно, чтобы другие не были такими, как ты. Вот и все. Они должны помнить, что такие, как ты, которые хотят делать по-своему, среди нас не живут.

– Я и не собираюсь среди вас жить,- пожал плечами я.

– А ты вообще-то думал когда-нибудь, зачем люди рождаются?- вдруг спросил он.

– Да низачем! Они рождаются, потому что их родили,- ответил я уже более резко.

Тема разговора была мне, честно говоря, неприятна.

– А дальше что?

– Дальше? Известно что… смерть.

Казалось, он меня не слушает, а разговаривает сам с собой. То ли оправдывается, то ли хочет себя в чем-то убедить. А заодно и меня.

– Так вот,- продолжил он.- Люди рождаются голенькими, незащищенными. И они при этом ужасно хотят выжить. Даже кроха цепляется за мамкину титьку, чувствуя в ней спасение. А вот если выжить удается, то приходит уже другое желание: жить, жить и жить. Причем жить долго и богато. И красиво. А потом к ним все равно является костлявая. За тобой она, кстати, уже приходила… Ведь приходила, да?

Я промолчал. Мы оба знали, что он имеет в виду. Тот момент, когда его руки искали на моей спине место для укола.

– Ты сам виноват. Все равно, раз не научился выживать, ты жить не сможешь. Уж поверь мне. Я про тебя давно все знаю.

– А тебе-то какое до меня дело?

– Да мне по фигу!- отмахнулся он.- Но ты и сейчас ничего не понял. Весь мир стоит на том, что каждый спасает только себя. А для этого, на всякий случай, топит других.

– Ты о зверях, что ли?

– А разве люди не звери?- спросил он с издевкой.- Звери! Еще какие!

– И ты?

– А чем я лучше?!

– Но есть же не звери?- возразил я.

– Нет!- бросил он уверенно.- Нет таких! Глупость!

– А сам… сам ты хочешь выжить?- поинтересовался я, пытаясь в сумраке сарая разглядеть его лицо. Я никак не мог догадаться, к чему весь этот вязкий и бессмысленный разговор.

– Я? Я – нет,- ответил он после паузы.- Я не хочу выживать – вот в чем дело. А тем более жить. Я воюю с теми, кто хочет выжить любым путем, чтобы доползти до красивой жизни, потопив нас. Я им мешаю. И буду мешать. У меня, кроме ненависти к ним, ничего больше не осталось. Когда они стали мной, моей жизнью распоряжаться, они, придурки, не знали, что мастерят из меня не урода, даже не ублюдка, а живую бомбу. Бомбу,- повторил он, вслушиваясь в свой голос,- которая их и убьет!- Он на минуту задумался и добавил: – Сегодня я один. Да не один, я других готовлю. А завтра… Завтра нас будет много, очень много. Целая армия…

Наконец-то я понял, за что он меня так ненавидел. За то, что я не хотел становиться его бомбой. И мешал ему делать бомбы из других. Сказать на это мне было нечего. Оставалось только слушать… -…Вчера нашлись тебе защитнички… – продолжал он, чуть понизив голос.- Так вот, мы бы сегодня всю эту историю прикончили. Но придется отложить на недельку. Так что готовься. Встретимся ровно через семь дней.- Он поднялся, выглянул за дверь, чтобы убедиться, что нас не подслушивают, и, обернувшись, добавил: – Считать умеешь? Вот и считай… Первый пошел… А этой своей… ну Катьке… скажи, чтобы в это дело не встревала!