Обморок мягко перетёк в дремотное забытьё. Мрачное и лишённое сновидений. Продрал глаза я в абсолютной убеждённости, что произошедшее накануне было обыкновенным кошмаром. Вот только все кости почему-то ломило, голова раскалывалась, и ужасно першило в горле. Внезапно сообразив, что лежу не в постели, резко сел. Сквозь малюсенькое окошко находящееся под самым потолком и забранное решётками пробивался неяркий свет. И я без труда рассмотрел место, где неожиданно оказался.

Подо мной шуршал клочок грязной соломы, жутко воняющей и насквозь пропитанной сыростью. Поразившись, что смог спать на отвратительном месиве так долго, принялся освежать в памяти предшествующие замечательному моменту события.

Самым значительным из которых был Иринин поцелуй. И, конечно же, то, как поступила отважная девчёнка. По крайней мере, ни одна из моих прежних знакомых не решилась бы на подобное. Хотя… Она ведь, вроде как ясновидящая. Так что, пожалуй, рано обольщаться. Возможно, чувства здесь ни при чём. А есть лишь голый прагматизм, основанный на заботе о собственной безопасности. И ничего более. Просто, малышка, как она выражается, «просмотрела варианты» и из всех зол выбрал наименьшее. Ведь, как ни крути, а женщине, практически не имеющей средств к существованию, к тому же не знающей языка, пришлось бы довольно туго в этом странном мире.

Снова развалившись на гнилой соломе, от нечего делать, забавлялся, читая мысли стражников. Мальчиков, предназначенных для службы, Орден буквально покупал у малоимущих семей. И, с детства воспитывая в строгости, выращивал бездушные машины. Поражали мелькавшие порой воспоминания церберов о воспитательных лагерях.

Покопавшись в довольно таки однообразных мыслях, с удивлением обнаружил, что процент «неудач» был ничтожнейшим. А количество неуспевающих учеников — мизерным. Это говорило том, что маленькие кандидаты подбирались со знанием дела. А в штате Ордена имелись неплохие психологи. И у карапузов, подобно вашему покорному слуге с пелёнок заражённых геном вольнодумства, шансов попасть в подобное учебное заведение не было никаких.

Ещё до того, как стал различать шаги, внутренним слухом уловил, что в подземелье спускаются несколько человек. И, встав с импровизированного вонючего тюфяка отряхнулся. Повернувшись к окну, расположенному, как уже сказал, под потолком но, из-за низкого свода находившегося в пределах досягаемости, принял отрешённый вид и стал ждать.

Конечно, в моём положении не до проявления гордости. Но, всё же не хотелось, чтобы всякое быдло стояло надо мной, лежащим на прелой соломе. И испытывало искушение ткнуть древком или ударить носком сапога. Как истинный джентльмен я просто вынужден буду дать сдачи. А, поскольку пути к отступлению отрезаны, вероятность благополучного исхода потасовки представляется весьма проблематичной.

Не выказывая недовольства, окружённый стражей, послушно направился на встречу с неведомым. Ибо, как ни пытался прочесть хоть что нибудь в головах конвоиров, ничего путного не уловил.

Наконец остановились перед дверью. Охрана, нерешительно потоптавшись, двинула обратно. На меня же, повернувшего следом, глянули так, что невольно осёкся. Угрюмые воины, скрылись в темноте коридора. Попытавшись мысленно просканировать находящееся за дверью пространство, присвистнул от удивления. Ибо по всему выходило, что вот-вот предстояла встреча с человеком, мысли которого не мог прочесть ни при каких обстоятельствах. Хорошо, если это окажется кто-то относительно безобидный вроде милой Ирины. А что, если ждёт некто монстроподробный? Вроде похитившего нас Интаура?

Наконец, дверь сама собой распахнулась. Негромкое жужжание навевало думы о механической природе чуда. Поскольку возвращаться показалось нецелесообразным, смело шагнул за порог. Да и вряд ли позволят уйти так просто. За спиной послышался щелчок, недвусмысленно давший понять, что путь назад закрыт. Неторопливо двигаясь по коридору, с тревогой гадал: что ждёт впереди? В конце концов, дойдя до ещё одной преграды, которая так же услужливо отворилась, вделал вывод, что это не что иное, как «вызов на ковёр». Или аудиенция. С кем-то, кто претендует на роль местного кукловода.

Отрывшаяся взору обстановка заставила затаить дыхание. Огромный зал, никак не вязавшийся с мрачными реалиями цитадели, поразил воображение. Суперсовременный, даже по моим понятиям. За одним из больших окон простирался великолепный горный пейзаж. Другое, выходило в подводный мир, до которого отсюда много дней пути. На рамах — их непроизвольно захотелось потрогать — висели прозаические жалюзи. И — о, изощрённый полёт фантазии — на стёклах первого окна, снаружи, виднелись следы пыли.

— Надеюсь, вы играете в шахматы? — С каким-то весёлым любопытством поинтересовался сидящий на низком диване человек. — И пояснил, кивнув на ошеломляющие окна. — Это, конечно же, голограмма.

Ещё не успев ответить, с первого взгляда нарёк его Инквизитором. Никогда не видел портрета Торквемады, но почему-то решил, что этот субъект непременно должен являться его двойником. Целеустремлённый взгляд серых глаз казалось, пронизывает насквозь. Изогнувшиеся в ироничной усмешке губы выдавали высокомерное пренебрежение ко всему остальному миру. И — непробиваемая ментальная защита. Почему-то стало неуютно и, зябко поёжившись, я пробормотал.

— В Институте играл. И, довольно таки неплохо. Лишь потом сообразив, что говорим по-русски.

— Уловив изумление, он засмеялся.

— Всего лишь синтезатор речи. Одно из моих изобретений. Я проецирую мысли на матрицу. А уж процессор моделирует звучание нужного языка. Согласитесь, ради двух неожиданных гостей учить новое наречие было бы расточительной тратой времени.

— Кто вы? — Хрипло спросил я.

— Как и вы, всего лишь гость здесь. Правда, попавший в это измерение довольно давно. И, после недолгих колебаний, решивший остаться навсегда.

— Э-ээ… Насколько давно? — Не сдержал любопытства я.

— Время моего пребывания здесь несоизмеримо с вашей жизнью. Равно как и с существованием любой особи, населяющпй этот простой и здоровый мир. Скажу лишь, что я родом из реальности, настолько далеко ушедшей вперёд, что вы не сможете вообразить даже в самых смелых мечтаниях.