Девушка долго стояла перед раскрытым шкафом, задумчиво перебирая одёжки из тех, что ещё не перетащила в общежитие. Наконец, упрямо закусив губу и встряхнув головой, она решительно закрыла шкаф. Она наденет то, в чём приехала из Меирии: любимую вышитую Ренаной кофточку переливающихся сине-фиолетовых тонов, и новенькую юбку-брюки глубокого сине-фиолетового тона. На ушах позванивали серебряные серёжки в виде крохотных свирелек, подарок Яэль и Йоэля.
Около шести вечера она медленно спустилась в салон и присела рядом с Рути, которая нервно двигала спицами и делала вид, что с интересом смотрит в экран телевизора, где калейдоскопом крутились лица, лица, лица, скорее — какие-то странные физиономии, которые и лицами-то не назовёшь, оскаленные в торжествующих ухмылках морды. Рути взглянула на дочь и робко обронила: «Доченька, у тебя нет чего-нибудь… другого… ну, не такого вызывающе фиолетового?» — «А что?.. Тебе не нравится вышивка?.. Что в ней плохого? Немодно у элитариев?» — тут же вскинулась девушка. — «Ну, не знаю… Неприлично так выделяться. Все в жёлто-зелёной гамме, модных, красивых тонов, или в красно-бордово-розовом, а ты… Ведь сидеть будем в секторе Далет! Все элитарии Арцены будут на тебя смотреть и осуждать».
Моти сидел напротив, прикрыв глаза. Перед ним на маленьком столике стоял стакан остывшего кофе, рядом валялись два надкусанных печенья. На то, как оделась дочь, идя на Турнир, он, казалось, не обращал никакого внимания.
Сверху с грохотом скатились близнецы. Их прикид ничем не отличался от того, в котором они выступали в ОФЕЛЬ-ШОУ. Разве что на свежих, из-под утюга, рубашках ещё не проявился рисунок, который так шокировал Рути во время передачи, в тот момент, когда Гай на всю Арцену заявил, что они оба считают Тимми Пительмана своим вторым отцом за всё хорошее, что он для них сделал. Моти вздрогнул и открыл глаза, глянул на сыновей и спросил: «Что, уже пора?» — «Иди, ополосни лицо, дорогой! И допей свой кофе, он и холодный тебя освежит», — ласково пробормотала Рути. Она уже была одета в длинную блузу свободного покроя и непонятного цвета и темнозелёные брюки. Седеющие, но всё ещё пышные волосы были собраны в низкий хвост, стелясь по покатым пухлым плечам. Моти медленно встал и поплёлся к себе переодеться. Близнецы завопили: «Скорее! Скорее! Опоздаем!! Не успеем!!!» Рути и Ширли молча направились к выходу, а за ними, толкаясь, рванули близнецы.
Вскоре вышел Моти, и семья стала усаживаться в машину. Моти пристально глянул на близнецов и знаком указал дочери, чтобы села с ним рядом. Его удивило, что на этот раз сыновья не возразили. Рути старалась занять меньше места, чтобы не стеснять капризных мальчишек. Заводя машину, Моти тихонько, чтобы не слышали сыновья, спросил: «Ширли, ты случайно, или намеренно надела фиолетовое? Ты что, не знаешь, что этот цвет в глазах наших элитариев символизирует… э-э-э… антистримерство?» — «Папочка, ты забыл, что я учусь в ульпене и живу в Меирии.
Мне эта символика подходит. Но если уж тебя это так интересует, то я просто надела то, что мне идёт и нравится. Мне и Яэль сказала, что мне очень идут цвета этой гаммы. И вообще… неужели противостояние между разными музыкальными направлениями вышло на уровень цветовой гаммы?» — «Э-э-э… Ты же должна понимать: не зря говорят о струе подобающей цветовой гаммы!.. Подобающей!
Понимаешь?» — «Папа, разве вам недостаточно, что я какое-то время посижу с вами?
Вон, мальчики — те ни минуты с вами сидеть не будут!.. Кстати, почему они-то не в своей дубоньей форме?» — «У них спроси, если тебе так интересно… Ладно, закрыли тему. Не хочу тебя принуждать…» Тихое упрямство дочери в который раз поразило Моти. Он подумал: «Подростки… с ними никогда не бывало просто…»
На обширную, залитую светом площадь, которая когда-то была площадью перед Парком, а потом главным прогулочным променадом вдоль Забора, где установили уже упоминавшийся Фонтан Как-у-всехного Согласия Дова Бар-Зеэвува, задолго до начала Турнира начала стекаться масса возбуждённых эранийцев и многочисленных гостей города. Респектабельные посетители старой «Цедефошрии» с плохо скрываемой неприязнью взирали на шумный поток так не похожих на них чужаков, никогда ранее не приближавшихся к элитарной «Цедефошрии». Это были жители только что присоединённой к Эрании Меирии и их гости из ближних и дальних пригородов, в том числе из Неве-Меирии и Шалема.
Далетарии окружили Фонтан живописными кучками, сверкающими и переливающимися всеми оттенками таинственных зыбучих топей. Они не сводили глаз с заполняющих площадь перед Фонтаном необычных гостей и хихикали, как бы каким-то своим шуткам; ключевым словом в них было — фиолетовые. И верно: на многих молодых мужчинах и юношах были кипы всех оттенков фиолетово-лилового, либо бледно-серебристого или глубокого лазурного оттенка с неизменным фиолетовым орнаментом. Многие девушки накинули ажурные или полупрозрачные фиолетовые накидки ярких густо-фиолетовых оттенков.
Высоко наверху по всей территории площади были установлены огромные видеоэкраны, тупо темневшие в вышине. Спереди, за волнующимся морем голов, рук, плеч таинственно зияло тусклым мраком угольно-чёрное пространство. Пёстрая толпа постепенно разделялась на различно окрашенные потоки и ручейки, которые стремились куда-то в мерцающую слабыми точками глубину, каждый к своим секторам — согласно купленным билетам. Среди этих потоков естественным образом выделялись два шумных людских потока: один причудливо и изысканно переливался всеми оттенками классического болота, тогда как другой походил на закатное небо, окрашенное всеми оттенками фиолетового. Оба потока сошлись перед погружённым в полумрак пространством и начали разбегаться в стороны.
На хрупкую, черноглазую девушку, облачённую в бледно-синюю с густо-фиолетовой отличной вышивкой блузку, и словно случайно оказавшуюся в потоке, бурлящем всеми оттенками зыбучих топей, на счастье Рути, почти никто в возбуждённой толпе не обращал внимания.
Блохи осторожно лавировали в плотной возбуждённой толпе. Галь сказал: «Мы с братом должны хотя бы с самого начала подойти на пост. Но к вам мы обязательно будем наведываться. Вот и за сестрой проследить не мешало бы! А то… уже начались вольности… начиная с одежды…» — «Кстати, насчёт одежды… На посту вам полагается быть в форме? Или как?» — осторожно спросил Моти. — «Dad, не задавай лишних вопросов. Экипировка появится в нужный момент — и ни секундой ранее! А сейчас… постойте!.. Мы хотим разобраться, какая трасса ведёт к нашему сектору», — и, прищёлкнув каблуками почти по-военному, мальчики нырнули в толпу.
Ширли мягко высвободила локоть из маминой ладони и вдруг заявила: «Я хотела бы подойти в фиолетовый сектор, где сидят мои друзья. Уж там-то цвет моей одежды ни вопросов, ни неприятных ассоциаций не вызовет. Я же чувствую, мама, что это тебя напрягает. Ты, конечно, прости меня, но я не могу принять этот модный цвет классического болота, да и бордово-красная гамма меня не вдохновляет. Короче, эта ваша струя подобающей цветовой гаммы…» То ли братья не успели отойти далеко, то ли почти сразу вернулись, но как бы в ответ на сказанное лично матери тихим голосом Ширли тут же услышала яростный фальцет одного из братьев: «Что-о?!
Daddy! Ты слышишь, что она говорит?! Посмей только! — подошёл Галь вплотную к сестре: — Ты будешь сидеть с нами и голосовать так, как вся семья будет голосовать! Мы тебе укажем, какие кнопки на войтеромате полагается нажимать далетариям!» — «А я к далетариям никакого отношения не имею!» — дёрнула плечом Ширли. Рути быстро и удивлённо спросила, явно отводя огонь сыновнего гнева на себя: «А что, мы все должны как-то одинаково голосовать? Разве разным людям не естественно иметь разные вкусы, пристрастия и интересы?» — «А ты что думала, ма!
Мы же одна семья! Daddy работает в фирме СТАФИ (бывшей «Лулиании»), и наша ячейка — в элитарном секторе Далет новой «Цедефошрии»! Элитарии все, как один, — за нашу струю подобающей цветовой гаммы! Да как это элитарий, тем более — далетарий посмеет не принять культуру самого прогрессивного, самого-самого-самого!..» — захлёбываясь от возбуждения, нестройно прокричали близнецы. Рути возразила: «А если я хочу отдать голос нашему с папой любимому камерному оркестру?.. Мы в молодости любили ходить на его концерты, помнишь, Мотеле?» Моти мечтательно улыбнулся жене — и тут же беспомощно оглянулся на сыновей, поймав их насмешливые улыбки. А Рути продолжала: «Или любимому джазу, или вокальному дуэту… Хуже они с тех пор не стали!» — «Ну, маманька, это же сентиментальщина… прошлый век!» — «Или… э-э-э… рок-мюзиклу! Скорей всего, именно мюзиклу! В нём есть всё, что я люблю и ценю в музыке, и в современности ему не откажешь. И исполнители там просто великолепные!» — «Насчёт современности… это ты, пожалуй, хватанула через край. Но речь не о том!.. Ты что, не собираешься отдать свой голос «Звёздным силоноидам»?" — «Конечно, нет! Я не понимаю их… э-э-э… музыки. Что поделать!