Конечно, время он для меня нашел, и я потому поехал в городок Пайне. С ним и со всеми другими ветеранами "Стэй-бихайнд", прошедшими школу Олльхауэра, было особенно приятно работать, потому что они не задавали по телефону никаких вопросов. Они никогда не спрашивали, зачем да почему. Они инстинктивно чувствовали, что раз им звонят, то это важно. Мы немного поболтали обо всем, пока я не разъяснил ему подробности предстоящей операции. Он тут же пообещал мне свою помощь: – Но только на один день и только для тебя!

В понедельник утром я позвонил Гассингу: – Хочу вам вкратце сообщить, что я сегодня провожу операцию "Общество любителей пения". Возьму с собой Удо и позвоню вам домой с докладом сегодня ночью. Неуклюжее название операции я придумал не сам, а согласовал с ним. Гассинг просто не мог себе представить, что можно так быстро заполучить такой ценный прибор, потому начал задавать много вопросов. Я побыстрее свернул разговор: – Перспективы успеха достаточно велики. Пожалуйста, просто доверьтесь мне. У меня все под контролем.

Около полудня я забрал отпускника Удо. Мы поехали в сторону Брауншвейга. Я чувствовал волнение и напряжение, как всегда в чрезвычайных ситуациях. Удо уже давно "завязал" с БНД. Но для меня, он, по его словам, готов был снова поиграть в "казаков-разбойников". Мы изучили место встречи и продумали план ее проведения.

Джип мы собирались поставить у стадиона. Оттуда Удо мог бы легко наблюдать за всей большой парковкой. Я сам стал бы у въезда на стоянку, чтобы К. тут же меня увидел и мог бы остановиться рядом со мной. Затем мы поставили бы коробку с частями прибора возле машины. Продавец должен был сразу же ехать дальше. Так как движение тут было односторонним, Удо с ходу смог бы определить, нет ли за К. "хвоста". Сразу после передачи ему следовало бы проехать через автостоянку и забрать меня с прибором. Так все это, на наш взгляд, прошло бы быстро, безопасно и без задержек. Но как же мы ошибались!

К. прибыл вовремя, как вошедший в поговорку каменщик. Он тут же припарковался рядом со мной на свободном месте, весело открыл дверцу и поздоровался со мной. Потом пришла очередь багажника. Мы вместе поставили у машины большую картонную коробку. К. перешел на сторону сидения рядом с водителем, чтобы вытащить еще что-то из "бардачка". Вдруг из машины, неожиданно, как будто укушенный тарантулом, выскочил маленький охотничий терьер. С громким тявканьем пес промчался по стоянке и скрылся в темноте, пока его лай уже не был слышен.

К., весь в панике, сам побежал за ним, оставив меня одного рядом с его открытой машиной и полным комплектом русского прибора "свой – чужой". Он громко звал свою собаку, время от времени свистя в свисток. Прошло целых пятнадцать минут, пока он вернулся с собакой. Со словами: "Такое с ним порой бывает", К. уселся в свою машину и укатил прочь без дальнейших комментариев.

Я, собственно, свое дело сделал. Теперь пришла очередь Удо. Я видел, как в нашем джипе включилось внутреннее освещение. Потом снова погасло и опять зажглось. Несколько раз я слышал, как хлопала дверца. Над стоянкой раскатисто пронеслось: – Дерьмо! Фары несколько раз подряд включались и выключались. В темноте я заметил приближавшегося ко мне Удо. Пыхтя и пожимая плечами, он остановился около меня: – Чертова тачка не едет!

Я подошел к машине, сел в нее и поставил рычаг автоматической коробки передач на "Р". Затем завел мотор и взглянул на моего друга Удо. Он, в своей черной куртке, прислонился к уличному фонарю и курил. Я на мгновение замер, наблюдая за тем, как он в ярком свете фар охраняет большую картонную коробку. Внутренне напряжение исчезло. Вся моя накопившаяся за время этой бестолковой передачи злость мгновенно улетучилась. Я смог только со смехом сказать: – Дружище, ну мы и профи!

Как только мы погрузили коробку, у Удо вырвалось: – Норберт, малыш, все же классно получилось, разве нет? Я медленно повернул голову в его сторону. Он все еще безучастно смотрел вперед. Я снова почувствовал себя одиноким и непонятым.

Дома я поставил коробку на кухонный стол и позвонил шефу: – Все прошло гладко. Прибор стоит у меня. Он состоит из нескольких составных частей. Реакция его была еще немного нерешительной: – Великолепно, Даннау. Но вы уверены, что вам передали правильный прибор? Этот вопрос повторялся уже несколько раз, потому я сразу переходил к тому, что советовал скептикам просто послать сюда специалиста, который смог бы идентифицировать прибор. Начальник управлявшего нами реферата Гигль ломал себе голову: – Наш единственный специалист как раз в отпуске, отдыхает в Италии на озере Гарда. Вы думаете, стоит вызвать его оттуда, чтобы он взглянул на эту штуку? Медленно все это снова превращалось в сюрреалистическую картину.

Наконец, для этого техника был забронирован на следующий день билет на самолет из Милана в Ганновер. Ночь я провел очень неспокойно и почти не спал. Прибор опознавания "свой-чужой" Варшавского пакта стоял у меня под кроватью. Рядом с собой я положил охотничье ружье. Дома я был один. Моя семья на несколько дней отправилась на лыжный курорт.

Инженер-специалист уже рано утром приземлился в Ганновере и сначала был несколько недоверчив: – Меня очень интересует, Что вы там такого раздобыли. Знаете, случается, конечно, всякое, но получить С55 – это больше, чем невероятно. Боже мой, что мы только ни делали. Ничего не получалось. Даже американцам это не удалось. Потому прошу вас, не расстраивайтесь, если это окажется чем-то другим. Для него это было, казалось, привычной процедурой. Господа из Центра любили поверхностные оценки. Я рисковал жизнью, а они старались все приуменьшить. Где-то в глубине душе это меня мучило, и я сам начал сомневаться.

Техник производил впечатление нервного и скучного человека. Он всем своим видом показывал, что он бедный прилежный сотрудник, который даже прерывает свой заграничный отпуск лишь ради того, чтобы взглянуть на какую-то ерунду. На какие жертвы только не приходится идти государственному чиновнику высокого ранга…

Но такое его настроение продлилось не долго. Я выложил части прибора на обеденном столе и прикрыл скатертью.

"Один из самых больших успехов моей службы"

Мы стояли друг напротив друга, когда я жестом фокусника сдернул скатерть со стола. Эксперт сначала уставился на стол. Потом он глубоко взглянул мне в глаза и застыл, как библейский соляной столб. Мне показалось, что он в любой момент может упасть в обморок. Его лицо приняло серый оттенок. Он медленно поднял глаза и тихо вымолвил: – Дружище, Даннау, это русский прибор опознавания "свой-чужой". Его лицо вдруг просияло. Я только облегченно вздохнул: – Я же так и говорил.

Он больше не мог сдержать радости. – Вы вообще знаете, что это значит? Это же С55. Полностью, со всеми дополнительными компонентами. Ну вы и счастливчик. Как же вам это удалось? Пару минут назад такой сдержанный коллега-инженер просто пустился в пляс вокруг моего стола, хлопал себя по ляжкам, а порой и меня по плечам. Потом он позвонил своему начальству и в самых громких выражениях назвал приобретение прибора одним из самых больших успехов Службы. У меня не было слов, а это само по себе кое-что значило.

Теперь он перешел к работе. – А что дальше? Я имею в виду – как отвезти его в Мюнхен. Вы знаете, мы, техники, в оперативных делах разбираемся мало. Наверное, вам придется что-то организовать.

Я так и предполагал. По пути из аэропорта он обращался со мной как с несчастным психом, а теперь снова все валится на меня.

Это было очередным вызовом для меня. Раз уж мне удалось доставить это редкостное чудо в свою квартиру, то уж привезти его неповрежденным в Баварию я точно смогу. Потому я прошел в спальню к другому телефону. Я позвонил Герту в город Швейнфурт. – Алло, Герт, мне нужна твоя помощь? – Куда мне ехать? – Никуда, я сам приеду к тебе, а потом тебе придется меня сопровождать. Мне срочно нужно кое-что перевезти. – Ты имеешь в виду Х. и Ко.? – Да, вернее его преемника? – Тогда приезжай быстрее, но, прошу тебя – не на служебной машине. Я боюсь, что там уже все войско поднято. Я жду тебя с 14.00 на моей синей на трассе В 19 по направлению к городу