– Шамаш не позволил бы подобному случиться!

– Он был болен, Атен. Не забывай. Он жил иным миром – страной бреда, заботясь лишь о нем.

– Но госпожа Айя…

– Что – "госпожа Айя"?

– Она не дала бы пропасть памяти о Ее супруге!

– Да. Если бы ценила людскую память.

– Тогда госпожа Гештинанна…

– Конечно, в Ее архивах хранятся все легенды, сочиненные когда либо на земле. Но никто из живых не читал их, когда эти рукописи предназначены не для наших глаз.

– М-да… – Атен, задумавшись, склонил голову на грудь, вздохнул, поджал губы. – Тебе, должно быть, страшно думать об этом, ведь и с написанными тобой легендами может произойти что-то подобное.

– Может, – кивнул Евсей. – И я совсем не хочу, чтобы так случилось. С тех пор, как я стал записывать легенды, я живу лишь ими. Мне нужно, чтобы их читали, как голодному нужен кусок хлеба. Это… Это – моя пища, понимаешь?

– Не беспокойся. Шамаш выздоровел и не допустит, чтобы память умерла вместе с нами.

– Атен, я говорю о другом… – нахмурился летописец. – О том, что одной единственной рукописи – оригинала, странствующей с нашим караваном мало…

– Ты думаешь, пришла пора сделать копии?

– В этом нет ничего такого. Помнится мне, мы оставляли одну такую в городе смерти…

– Это – другое дело. Тогда мы следовали воле Шамаша, а сейчас – собственным желаниям… Ладно, что ты предлагаешь?

– Ри уже подготовил один такой список, и… Брат, если эти горожане все знают, может быть, предложить им… Ну, не настаивая, просто… они могли бы оставить список у себя… Если бы захотели… Легенды должны жить не только в нашем караване.

– Да… Так будет правильно… Странно, что мы не подумали об этом прежде…

– С прошлой легендарной эпохи прошла целая вечность. Никто из живущих просто не знает, как обращаться с подобными рукописями. Вот я называю себя летописцем, а ведь меня никто не учил этому ремеслу. Я просто записываю то, что считаю важным, делаю это так, как мне кажется верным. Но я могу ошибаться, не правильно понимая, что важно и что верно.

– Легенды священны. Они – больше, чем история, но сама наша вера… Не сомневайся, брат, если бы ты ошибся хоть в каком-то сущем пустяке, хоть в одном-единственном слове, боги б уже поправили тебя… Уж что-что, а лжелегенды нашему миру не нужны.

– Да. Как и лжелетописцы, о появлении которых предупреждали древние рукописи.

– Это не имеет к тебе никакого отношения.

– Да. Я знаю, что я не один из них, потому что мое право записывать легенды признали сами боги. И ты знаешь. Ну, еще наши караванщики. И все. А попади рукописи в руки кого-то другого, что тот подумает?

– Истина не в словах, а в вере.

– Вот именно! Но для того, чтобы понять это, нужно обрести веру! Иначе стремление к благу обернется злом.

– Кстати, – вдруг вспомнил он, – а горожане не подходили к тебе с этим вопросом?

– Каким?

– О легендах. Я ведь, говоря хозяевам города, что мы – спутники Шамаша, упомянул и о том, что у нас в караване есть летописец.

– Здорово! Не спросив меня! А если бы мне вовсе не хотелось, чтобы кто-то из чужаков знал эту правду обо мне?

– Разве ты только что сам не говорил обратное?

– Говорил. Но именно – только что. До этого ты ведь не мог знать…

– Ну, может быть, я прочел твои мысли…

– У тебя есть дар предвидения, но не чтения мыслей. Эта способность дается только Хранителям, и то не всем.

– Хранителям… – зажегшаяся было на губах караванщика улыбка растаяла. – Вот мы и вернулись к тому, с чего начали… – погрустнев, проговорил он. – Ладно, пошли, послушаем, что скажут служители. Интересно, зачем они к нам пожаловали.

– Выразить почтение, – теперь Евсей не сомневался. – Так уже бывало. Всякий раз, когда горожане узнавали, кто Шамаш.

– Почтение! – хмыкнул в усы Атен. – Нет, – мотнул он головой. – Мы спутники повелителя небес, а не младшего среди небожителей. Если бы эти люди хотели выразить свое почтение, то пришли бы хозяева города, а не их слуги…

– Думаешь, они сомневаются в искренности твоих слов? Но ведь никто в целом мироздании не дерзнул бы даже помыслить, не то что произнести подобную ложь!

– Не знаю… Слуг посылают, когда хотят о чем-то попросить, делая так, чтобы бремя обета легло на другие, менее гордые и значительные плечи.

– Чтобы горожане просили о чем-то караванщиков?! Да такого в вечности не бывало никогда!

– Возможно, началась другая вечность. И, потом, мы ведь не простые караванщики, а спутники бога солнца.

– Да, это другое дело, – вынужден был признать летописец.

– В надежде, что мы передадим их просьбу небожителю, посодействуем…-продолжал хозяин каравана.

– Да, верно…

Тем временем, они подошли к командной повозке, возле которой столпились те из караванщиков, которые не были заняты у торговых рядов.

– Вон они, – Евсей махнул рукой в сторону толпы.

Но Атен и так уже заметил нескольких горожан в длинных хламидах служителей.

– Идем, – он решительно направился к ним.

Заметив приход хозяев, караванщики расступились, пропуская их к чужакам. Однако никто не спешил уходить. Они остались с плохо скрываемым любопытством ждать, что скажут служители, словно предчувствуя, что речь зайдет не о вопросах, обсуждаемых за задернутым пологом, а о том, что говорят открыто, делясь и советуясь со всеми.

– Удачной торговли, хозяин каравана, – приветствовал Атена тот из служителей, которому было поручено говорить.

– Вечного служения, – чуть склонив голову, ответил караванщик. Его глаза чуть сощурились, поблескивая из-под нахмуренных бровей.

Приветствие – не просто начало разговора, но главная его часть, из которой можно понять почти все – кем тебя видят собеседники, как относятся, даже зачем пришли.

Атен скрыл свое удивление от чужаков, однако себе он вынужден был признаться, что не просто удивлен – ошарашен. Служители вели себя, словно не знали правды о караване. В глазах горожан они были обычными торговцами – не более того.

– Мы пришли, – тем временем продолжал служитель, – чтобы спросить, не согласитесь ли вы принять участие в некоем обряде, который проводится сейчас в городе.

– В обряде? Каком еще обряде? – Атен насторожился.

– О, ничего такого. Это наша традиция, когда город делится своим богатством с гостями.

– И в чем же заключается обряд? – как только горожанин упомянул о дележе богатства, глаза торговца вспыхнули, в сердце зажглась надежда – "Может, и нам что перепадет. Было бы очень кстати…" -Женщины тянут жребий. И все, кому выпадает черный, получают по драгоценному камню.

– Как плата за неудачу? – караванщик усмехнулся в усы. Он слышал что-то о камнях судьбы, но понимал в них не больше, чем в земледелии.

– Ты забыл: в городе считается добрым знаком черный жребий, не белый, – проговорил Евсей. – Черный – знак плодородия, тепла, а белый…

– Снегов пустыни, земли холода и смерти, – закивал Атен, поняв свою ошибку. – Да, мы так долго странствуем среди снегов, что для нас они – жизнь… – глядя на служителя, проговорил он. – Прости, что перебил тебя. Продолжай, пожалуйста.

– Собственно… Я сказал все. Если ты позволишь, мы начнем…

Евсей придвинулся к уху брата, зашептал:

– Нет никакого такого обычая. Они придумали его.

– Специально для нас, – так же шепотом ответил Атен. – Хозяева города – мудрецы.

Узнали, небось, о нашей беде, и решили таким образом помочь…

– Если мы примем помощь, то и им будет легче просить…

– Ну да! Тогда уж мы точно не сможем отказаться!

– А мы собирались?

– Отказываться? Нет. Эти горожане – славные ребята и заслуживают нашего участия… – он повернулся к служителю: – Прости, нам было нужно кое-что обсудить…

– Я поминаю, – тот вежливо улыбнулся. – Так что вы решили?

Атен взглянул на стоявших вокруг караванщиков, спрашивая их мнения.

– Почему бы нет? – заговорили торговцы. – Это было бы очень кстати… – они осторожничали, боясь спугнуть то, что считали удачей. Все думали об одном и том же – чем больше выпадет добрых жребиев, тем значительнее пополнится казну каравана и, кто знает, может быть, не придется экономить. И вообще…