Мати не успела и вздрогнуть, вскрикнуть, не то что понять происходившее, как дракон, не позволяя на этот раз волчице даже приблизиться к себе, опережая, ударил ее своей огромной когтистой лапой, откидывая в сторону и оставляя на земле длинные глубокие борозды – следы когтей и алые капли крови.

Стоило девушке бросить взгляд в ту сторону, куда отлетела волчица, как внутри у нее все оборвалось, по душе разлилась волна боли и пустоты. Волчица не двигалась, не скулила и Мати как-то сразу решила, поверила, что та умерла, что дракон убил ее. И тогда она действительно испугалась, испугалась сильнее, чем прежде. Это было то же безудержное чувство паники, которое охватило ее в пророческом сне. И еще она чувствовала растерянность, непонимание происходившего. Как? Почему? Ведь дракон, как и его хозяин, казался ей самым мудрым, милосердным и добрым на свете.

Мати не могла себе представить, никогда не поверила бы, если б не увидела собственными глазами, что странник небес способен убить вот так просто, только за то, что волчица встала на защиту своей хозяйки! Да что маленькая снежная охотница могла сделать этому гиганту? Ну укусила она его и что? Это причина убивать?

Дракон больше не казался ей милым и славным. Убийца – вот кем он стал в затуманенных слезами глазах. И едва пришло это понимание, как Мати вновь вспомнила тот свой сон. Но на этот раз не для того, чтобы испугаться его, но чтобы разозлиться – на него, на себя, на всех на свете.

– Ну и ладно! – хлюпнув носом, процедила. – Хочешь убить меня – убивай! Пусть!

Мне теперь все равно! – она закрыла глаза, словно в мире не осталось больше ничего, что она хотела бы видеть. Ее зубы были стиснуты, губы беззвучно шептали, повторяя вновь и вновь, убеждая разум, заставляя поверить и подчиниться плоть: "Я не побегу! Не побегу!" И она стояла, ожидая, когда дракон прилетит за ней…

Рев разнесся над землей, разбивая на части тишину земли и столь зыбкий покой души.

"Не побегу…" – уже без прежней уверенности повторила она.

И в тот последний миг, когда невидимая, но такая осязаемая лапа дракона, как казалось девушке, уже готова была схватить ее, Мати, как во сне, подчиняясь голосу страха, отшатнулась в сторону. Она знала, что не должна этого делать, что ей следует перебороть себя. Ведь такой была ее судьба, но…

"Я смогла изменить ее во сне, – мелькнуло у нее в голове. – И сейчас… Все будет так же. И ничего не случиться…" Ничего страшного не произойдет – убеждала она себя. Если дракон схватит кого-то другого, кого-то из горожан… Что же, она ведь не обязана умирать за них.

Неизвестно за кого. Пусть.. Что ей за дело до чужаков?

Все равно так, как во сне, не будет. Потому что… Потому что там не было Шуллат…

Там с волчицей ничего не случилось. А тут…

Но страх не покидал ее. И рев дракона не затихал. "Почему? – она была просто в отчаянии. – Ведь я сделала то, что велел мне сон! Я ушла в сторону от своей судьбы! Почему же это не отпускает меня?! Почему?!" Не открывая глаз, не видя, что делает, не думая ни о чем, кроме как о смерти, которая была так близка, что ее дыхание касалось лба, она опрометью бросилась бежать прочь – не важно куда, лишь бы подальше отсюда.

– Нет! – резанул ее по слуху возглас, заставляя прийти в себя, очнуться. Потому что даже в бреду она не смогла бы не узнать этот голос. -Остановись! Малыш, от дракона нельзя убегать!

– Шамаш! – вскрикнув, радуясь первому в долгой череде бед доброму событию. Она остановилась, поспешно закрутила головой, ища бога солнца взглядом, – Шамаш, Шуллат! Она ранена! Может быть даже… Шамаш, вылечи ее! Спаси! – девушка, наконец, увидела его, стоявшего совсем рядом, возле деревьев.

Мати побежала к богу солнца, стремясь поскорее оказаться рядом с Ним, под Его защитой.

– Стой!

Она слышала его, но не могла просто взять и остановиться сейчас, когда до спасения оставалось всего несколько шагов. И тогда Шамаш сорвался со своего места, бросился к ней навстречу. Она обрадовалась – совсем как маленькая девочка, ей почему-то вдруг страшно захотелось уткнуться лицом ему в плечо и разреветься, очищая свою душу светлыми слезами от всех бед, дурных мыслей, всего…

Однако в последний миг он резко выбросил руку вперед, оттолкнув Мати в сторону.

От неожиданности та не удержалась на ногах и села прямо на черную грязную землю.

Первое, что она увидела, подняв удивленные глаза, был дракон, несшейся к земле, к ней – как вдруг совершенно отчетливо поняла она.

– Нет! – сорвалось с губ полное боли и отчаяния. Она вскинула руки, пытаясь как-то заслониться ими, скрыться от опасности так же, как когда-то в детстве – "Если я не вижу ее, то и она не увидит меня". – Нет! Я не хочу! Шамаш!

Тот молчал.

Почему? Сердце девушки бешено забилось в груди, холод мурашками пробежал по спине. Неужели он ушел? Неужели он оставил ее? Один страх позволил Мати превозмочь другой, и она осторожно приоткрыла глаз. И тотчас увидела бога солнца, который стоял между ней и драконом. Девушка была готова вздохнуть с облегчением, когда, вдруг, с совершенной очевидностью предвидения поняла, что случится в следующее мгновение. И вздох обратился стоном.

– Нет! – сквозь хлынувшие из глаз слезы, кричала, молила она. – Боги! Свышние, верните время назад! Дайте мне еще один шанс! Я не хотела, чтобы все так случилось! я хотела, чтобы все произошло совсем иначе! Все должно было быть по-другому!

В то последнее мгновение ей показалось, что небеса вняли ее мольбам и время остановилось. Но оно остановилось и для нее. А когда пошло вновь…

Мати не успела ничего сделать, сказать, даже заглянуть в глаза Шамаша, который, обратив лицо дракону, прокричал что-то. Она лишь поняла, что это – имя, которое было настолько чужим для людского слуха, что звуки даже не сложились в слово, которое можно было бы понять и запомнить. Ей хотелось верить, что сейчас все закончится, что странник небес узнает своего хозяина, обрадуется его возвращению и…

Но в душе, памяти она знала, что случиться, что будет потом. И с ледяной жестокой очевидностью понимала, что виной всему была она, только она одна. И ничего не изменить. Остается лишь ждать, когда все произойдет…

Мгновение – и крылатый исполин с затуманенным красной дымкой, ничего не видящим взглядом, разъяренный, лишившийся рассудка, налетел на Шамаша, схватил его, чтобы унести прочь, в черную бесконечность небес.

Глава 21

Они пересекли снега пустыни, разделявшие два города годами караванных троп так быстро, что Хан, не ожидавший увидеть над затемненной ночью землею лес, в первый миг решил, что Шамаш зачем-то вернулся назад, в тот оазис, в котором нашел его золотой волк. Однако стоило ему принюхаться к духу города, который, смешенный с пряным запахом хвои, смолы и горьковатых трав, нес на своих крыльях встречный ветер, как понял – путь остался позади. Они достигли своей цели. Осталось лишь добраться до каравана.

На приграничье Шамаш остановился. Было ясно, что он не спешит войти в сердце города. Это промедление было непонятно волку.

За все время пути снежный охотник не спросил хозяина ни о чем, закапывая все те вопросы, которые рождались в его разуме, в черных глубинах памяти. Теперь же он не выдержал:

"Ты не хочешь входить в город? Почему? – не получив сразу ответ, он продолжал, пробуя самостоятельно найти объяснение, чтобы заполнить ими пустоту тишины, столь холодную и пугающую: – Потому что проклял это место, как верят дети огня, живущие здесь?" "Никого я не проклинал… – поморщившись, словно от резкой боли, качнул головой Шамаш. Взгляд его сощуренных глаз был устремлен вперед, движения резки. Было очевидно, что ему не хотелось говорить, однако был вынужден ответить, когда вопрос уже был задан. – И никогда не сделал бы ничего подобного, что бы здесь ни случилось, что бы ни должно было произойти. Потому что проклятие хуже смерти.