В одной рукописи XVII в. находим чудо Новгородскаго архиеп. Ионы с крестьянином Яковом Маселгой, записанное в 1655 г., и 8 других чудес, относящихся, по-видимому, также к половине XVII в. и любопытных как по некоторым бытовым чертам, так и по безыскусственному изложению, напоминающему разсмотренныя выше редакции житий Николая Чудотворца и Михаила Клопскаго.
В XVII в. составлен ряд сказаний о подвижниках Кожеозерскаго монастыря, получивший от позднейшаго писца название летописи. Сказание об основании монастыря и о первом строителе его Серапионе написано каким-то монахом, пришедшим в Кожеозерский монастырь во второй год по смерти Серапиона – 1613-й. Это очерк, не лишенный любопытных указаний, но вообще краткий и не вполне точный в подробностях, хотя автор писал по разсказам сотрудников Серапиона. Житие Никодима Кожеозерскаго сохранилось в двух редакциях: кроме известной подробной повести, есть краткая записка о нем, более древняя и остававшаяся неизвестною. Составитель этой последней не называет себя по имени, а пишет, что о явлениях митр. Алексия и Троицкаго архимандрита Дионисия Никодим «за седмь месяц до отшествия своего сказа мне смиренному». Симон Азарьин в житии Дионисия говорит, что постриженник Кожеозерскаго монастыря Боголеп Львов об этих явлениях «от преп. инока Никодима пустынножителя уверився и от его Никодимовых уст слышав таковая, и писанию предаст». В другом месте жития Симон замечает, что он читал эту «повесть Боголепа». По этим и другим указаниям всего вероятнее, что Боголеп был автором краткаго жития. По чудесам, приложенным к пространной редакции, видно, что она составлена в 1649–1677 гг. каким-то кожеозерским иеромонахом, который не знал Никодима при жизни и писал о нем по разсказам других. Он не указывает прямо в числе своих источников на краткую записку, но последняя вся вошла в его разсказ большею частию дословно. Сравнение обеих редакций дает редкую в древнерусской агиобиографии возможность видеть, что такое те первоначальныя памяти или записки, о которых так часто говорят позднейшия украшенныя редакции, и как оне переделывались в последния. Новый редактор прибавил разсказы «самовидцев житию» Никодима о его отшельнической жизни, о которой очень кратко говорит записка; сверх того он переплел разсказ последней общими биографическими чертами, почерпнутыми из древнерусскаго понятия о подвижнике, а не из какого-либо фактическаго источника.
Житие Ефрема Новоторжскаго сохранилось в поздней и плохой редакции, которая состоит из безсвязнаго ряда статей и всего менее говорит о жизни Ефрема. Биограф разсказывает предание, будто в начале XIV в. тверской кн. Михаил, разорив Торжок и обитель, увез древнее житие Ефрема в Тверь, где оно скоро сгорело; в 1584–1587 гг. при митр. Дионисие установлено было празднование Ефрему, и «благоискусные мужи града Торжка» сложили ему службу. Биограф передает смутныя биографическия черты и даже немногия известия о святом и его братьях в киевском патерике и других древних памятниках заимствовал не прямо из источников, а из сообщения иеромонаха Юрьева монастыря Иоасафа, которое вставлено в житие без всякой литературной связи с ним. Сказание о перенесении мощей в 1690 г., приводя известия из этого жития, называет его «древним писанием». На время составления жития указывает последнее из приложенных к нему перед похвалой чудес XVI–XVII вв., относящееся к 1647 г.: автор описал его как современник. Похвальное слово сопровождается еще одним чудом 1681 г., которое, как видно из его предисловия, описано позднее тем же автором.
В половине XVII в. составлена повесть о обретении мощей Геннадия Комстромскаго в 1644 г. с двумя чудесами, из которых одно любопытно по разсказу о борьбе за земельный вклад в монастырь между дворянином, хотевшим постричься, и его матерью. Около того же времени написана повесть о обретении мощей Даниила Переяславскаго с чудесами XVII в. – едва ли не тогдашним игуменом Данилова монастыря Тихоном, который в 1652 г. вместе с Ростовским митр. Ионою свидетельствовал мощи святаго. К житию Антония Сийскаго прибавлен ряд статей о чудесах XVII в. до 1663 г., описанных в разное время разными авторами; из них повесть о чудотворной иконе в монастыре написана вскоре после пожара в 1658 г. сийским игуменом Феодосием.
Краткия известия об Иродионе Илоезерском с чудесами его в XVII в. были записаны по поводу церковнаго следствия о жизни и чудесах его, произведеннаго в 1653 г. архимандритом Кириллова Белозерскаго монастыря Митрофаном (1652–1660). О сведениях, добытых следствием, в списках повести замечено: «И то им, архимандритом Митрофаном, зде вкратце изобразися».
Позднейший биограф Трифона Печенгскаго говорит, что первое житие, писанное «самовидцами», пропало во время разорения монастыря Шведами в 1589 г., но чтители святаго сохранили сведения о нем в малых книжицах и кратких записках, из которых и составилась уцелевшая биография. При чтении жития легко заметить разницу в изложении двух его половин: в первой жизнь Трифона до основания монастыря описана стройно, но в самых общих чертах, как она хранилась в памяти поздних иноков этого монастыря; вторая составлена из нескольких отрывочных разсказов. Житие написано во второй половине XVII в., не раньше Никонова патриаршества, если последнее чудо, относящееся к этому времени, не прибавлено к житию другой, позднейшей рукой. Пользование скудным фактическим содержанием биографии в связи с известиями летописи не представляло бы особенных затруднений, если бы их не создали изследователи. Когда Трифон просвещал Лопарей на Печенге, то же святое дело делал на Коле соловецкий монах Феодорит, о котором любопытныя биографическия сведения сообщил сын его духовный, кн. Курбский, в своей истории царя Ивана. Курбский не все периоды жизни Феодорита знал одинаково и особенно неясно изобразил его деятельность на далеком Севере. Однако ж по его указаниям можно видеть, что Феодорит прибыл на Колу незадолго до 1530 г.; чрез 20 лет, просветив местных Лопарей и основав при устье Колы Троицкий монастырь, он покинул Север и в 1551–1552 гг. сделался архимандритом Евфимиева монастыря в Суздале. Курбский ни слова не говорит о Трифоне; но наследователи старались с точностию определить его отношение к Феодориту. Одним хотелось заставить обоих просветителей действовать вместе, и они достигли этого очень просто. Упомянув о старце, котораго нашел Феодорит в Кольской пустыне и с которым прожил там лет 20, Курбский прибавляет: помнится мне, звали его Митрофаном; ясно, заключают изследователи, что это – мирское имя Трифона, и согласно с таким выводом переделывают по-своему известия и Курбскаго и Трифонова биографа. Другим хочется доказать, что оба просветителя не знали друг друга, и, разъясняя житие Трифона, они спрашивают: когда Трифон, подготовив Лопарей к крещению, испросил у Новгородскаго архиеп. разрешение построить церковь на Печенге, почему владыка тотчас не послал туда священника? Ясно, отвечают они наперекор житию, что Трифон просветил Лопарей и начал строить церковь во время междуархиепископства (1509–1526) в Новгороде. Сличение жития Трифона и сказания Курбскаго с другими источниками делает лишними подобныя догадки. Максим Грек и Лев Филолог со слов соловецких монахов согласно с летописью говорит, что в 1520-х гг. среди мурманской и кандалакской Лопи обнаружилось сильное движение к христианству. Если о Феодорите не сохранилось особаго предания в местном населении, это объясняется тем, что он был одним из многих виновников этого движения, забытых позднее приходившими русскими поселенцами. Неизвестны сеятели христианства на кандалакском берегу, откуда в 1526 г. явились в Москву Лопари с просьбой об антиминсах и священниках; но известие летописи о такой же присылке в Новгород с Колы в конце 1531 г. указывает на плоды деятельности иеродиакона Феодорита со старцем Митрофаном. В 1534 и 1535 гг. по поручению архиеп. иеромонах Илия объезжал инородческия поселения новгородской епархии, истребляя в них остатки язычества; Трифон, по его житию, встретив этого Илию в Коле, упросил его освятить построенную за 3 г. перед тем церковь на Печенге и крестить Лопарей. Трифон бывал в Коле; Курбский пишет, что Феодорит в конце своей жизни ездил с Вологды в Колу и на Печенгу. Таким образом, оба просветителя, действуя в разных местах, почти в одно время достигли успехов, основали монастыри и легко могли завязать взаимныя сношения.