В конце царствования Иоанна IV льготы английской компании были ограничены, но в царствование Феодора, благодаря приязни Бориса Годунова к Англичанам, последние опять добились позволения торговать в России вольною торговлей, освободившись от платежа пошлин, простиравшихся со времени ограничения льгот более, чем на 2.000 фунт. стерл. в год.[387] Но Англичане добивались не одной свободы от пошлин: они добивались права исключительной торговли в России. На предложения об этом со стороны королевы Елизаветы из Москвы отвечали, что дело несхожее указывать царю в его государствах тому торговать, а иному не торговать. За старания компании вытеснить из России других иноземных купцов, даже Англичан, не принадлежавших к компании, последние преследовали ея суда и агентов, на что она сильно жалуется в своих инструкциях и письмах к агентам; но она и сама прибегала к подобным же средствам с целью избавиться от соперников. В Москву приходили жалобы других иностранных купцов, что Англичане не пропускают их кораблей к Московскому государству.[388] Вытеснить соперников не удалось компании: Горсей пишет, что летом в гавани св. Николая всегда можно было найти кроме английских суда немецкия, голландския и французския.[389] Но во внутренних областях государства Англичане не встречали таких сильных соперников, как на пограничных рынках России. Агенты компании доносили, что Англичане пользуются большим доверием русских купцов, что последние с особенною охотой предлагают им свои товары, зная их как хороших покупателей и исправных плательщиков; но из инструкций компании видно, какими соображениями руководилась она, стараясь привлечь к себе русских торговых людей: ей хотелось вытеснить иноземных конкурентов и господствовать на русских рынках, потому что конкуренция возвышала цены русских товаров и понижала цены английских. Действуя таким образом с помощью льгот, испрошенных у московскаго правительства, компания давила русских торговых людей; последние чувствовали свое безсилие пред богатыми и ловкими английскими купцами, которые действовали соединенными силами, систематически; русские торговые люди не могли тягаться с ними и ненавидели их за их привилегированное положение в России. Горсей разсказывает, что когда Боус ехал на аудиенцию во дворец, народ в Москве, догадываясь о цели его приезда в Россию, поносил его обидными прозвищами.[390] В начале царствования Михаила Федоровича Англичане получили грамоту на свободную и безпошлинную торговлю в России; русские торговые люди жаловались на стеснения и потери, которым они подвергаются от иноземных купцов, преимущественно Англичан, желали удаления этих купцов из внутренних областей государства;[391] но Спафари сказывал Невилю, что Англичане сохраняли преобладающее значение в русской торговле до смерти короля Карла I.[392] В 1649 году наконец исполнено было давнее желание русских торговых людей: Англичане, по царскому указу, высланы были из внутренних областей государства, и им позволено было торговать только у Архангельскаго города. В объяснение этой меры Карлилю говорили в Москве, что Англичане продавали в России табак вопреки царскому запрещению и не доставляли в царскую казну английских товаров, сукна, олова, свинцу по цене, по какой продавались они в Англии, о чем постановлено было условие в царствование Михаила.[393] По высылке из внутренних областей и уничтожении льгот Англичане платили в казну пошлины 6.000 руб. ежегодно.[394] После этого преобладающее значение в торговле на севере Московскаго государства получили купцы голландские, несмотря на то, что платили царю 15 % пошлины с привоза и вывоза; по словам Невиля, они держали в Архангельске более 200 агентов, которые зимой ездили в Москву и другие города для закупки русских товаров. К Архангельску приходили также суда из Гамбурга и других ганзейских городов. В XVII веке Архангельск был главным местом сбыта хлеба за границу, который покупали преимущественно голландцы.[395] По известиям XVII века, по Северной Двине ходило вверх и вниз множество судов; русские купцы свозили по ней к Архангельску воловьи и лосиныя кожи, пеньку, смолу, льняное семя, золу, разные меха, меняя все это на товары, привозившиеся голландскими и английскими купцами из Испании, Италии, Франции, Голландии и Англии, как-то: пряные коренья, сахар, шафран, соленыя сельди, вина, разныя ткани, голландския сукна и полотна, зеркала, ножи, шпаги, ружья, пистолеты, мушкеты, медь, свинец, олово, серебро и золото, тафту, атлас, бархат, парчу, шерстяные и бумажные чулки, волоченое золото, жемчуг, алмаз и другие драгоценные камни, наконец, большое количество серебряной и золотой монеты,[396] Купцы фламандские и гамбургские, по свидетельству Невиля, вывозили из России чрез Архангельск преимущественно воск и железо. Иноземные корабли приходили к Архангельску в июле и уезжали в сентябре. Ежегодно приходило сюда до 30 иностранных кораблей.[397] Северная иностранная торговля чрез пристань св. Николая и потом Архангельск имела важное влияние на северо-двинский край: ей приписывали увеличение народонаселения и развитие промыслов в этом крае.[398] Кроме западных купцов, сюда приезжали и восточные – Татары, Бухарцы, Персияне.[399] О значительности архангельской торговли в XVII веке можно судить по величине таможенной пошлины, которой, по свидетельству Олеария, в иные годы собиралось в Архангельске больше 3 000.000 руб..[400] Перемена, начавшая обнаруживаться в торговле Московскаго государства с западною Европой с половины XVI века, состояла в том, что движение этой торговли стало более и более отклоняться от прежних своих средоточий и направляться в другую сторону – на север, к устью Северной Двины. Но прежния средоточия западной торговли и после открытия северной торговли не потеряли своего значения. Мы упоминали о торговом движении по Днепру, передававшем в Литву русские товары из Москвы и Холопьяго города. Ланноа встречал в Литве вещи с названием русских, именно шубы, постели, перчатки и чашки;[401] по известию Герберштейна, в Калуге искусно вырезывали из дерева чарки и другую домашнюю посуду, которую отправляли на продажу в Литву.[402] В торговле Московскаго государства с Польшей важное значение имела Люблинская ярмарка, куда вместе с купцами из Пруссии, Ливонии, Германии, Венгрии, Литвы, Татарии приезжало много и московских купцов.[403] Но главное место в торговле с западом занимали города, находившиеся в стороне от больших речных систем, на реках сравнительно менее значительных, но зато имевших прямую и близкую связь с Балтийским морем: это были Новгород и Псков. В начале XVI века купцы московские, особенно из Новгорода и Пскова, складывали свои товары на правом берегу реки Нарвы, в деревянном городке того же имени близ Иван-города, и потом отправляли их рекой к морю.[404] Во второй половине XVI в. Нарвская пристань была некоторое время во власти московскаго царя; но и после того, как она отошла к Шведам, торговое движение к ней из России не прекращалось. Из Пскова и Новгорода отправляли туда лен, пеньку, сало, воск и кожи; в торговле этими товарами Новгород и Псков занимали первое место в России. Особенно славился между иностранными купцами новгородский лен; по словам одного английскаго агента, в Новгород привозили лучший русский лен и продавали связками.