Мария хихикала:

– Мальчики, это Куба, тут и не такое бывает!

– Зачем ей пиджак прорезать, – отвечал Кувалда, – если она отродясь их не носила и вообще предпочитает полуголый вид?

– Твоя баба? – с хода просек ситуацию Макс.

– И да и нет. Она женщина, можно сказать, общественная.

– Проститутка, что ли?

– Ну, – замялся Кувалда, – не совсем. Она танцовщица в "Тропикане". А до этого была в цирке акробаткой. Оттуда я ее и знаю, и уж поверьте, знаю, как облупленную.

Танцовщица в "Тропикане" – этим сказано было все. Это означало хорошо образованную, воспитанную, умеющую поддержать беседу и деликатно промолчать, обязательно смуглую и сумасшедшее красивую профессионалку. Они были легальными, неофициально разрешенными проститутками, они стоили очень дорого, подобно японским гейшам или гетерам высшего разбора в древней Греции.

И все до единой проходили проверку на политическую благонадежность, и всем вменялось в обязанность сообщать, если что-то кое-где порой. А иначе – прощай, "Тропикана", красивая жизнь в нищем городе и заграничные гастроли, откуда труппа возвращалась ополовиненной. Девчонок расхватывали, как горячие пирожки. Нет, не по борделям, не найдете вы в Европе кубинку в борделе. Этих девочек брали замуж, не смущаясь прошлым. А на их место выстраивалась очередь из претенденток, и уж конкурс там был – куда любому институту!

Такова была и Зорайда Васкес, тридцатидвухлетняя обольстительница, замечательная танцовщица и акробатка. Нет-нет, на самом деле она была артистка, какую и в европейский цирк взяли бы. Мы специально пошли посмотреть на нее в "Тропикану".

И пригласили к столу. Кувалда представил нас, и мы поболтали с полчаса.

Макс сразу очаровался – фигура такая, что я его понимаю. Я-то больше смотрел в глаза и слушал, что и как говорит. И уверился в правдивости характеристики, данной Кувалдой: "Если ты сам не гад – не сдаст ни в жизни!" Потому что в перьях и блестках сидел перед нами, отбросив напускную томность, такой простой и честный пацан, что любо-дорого. Не девчонка, мальчишка, с мальчишеской любовью к авантюрам и риску, к опасным трюкам, с мужским пристрастием к адреналину в крови.

Это не все, далеко не все мужчины могли разглядеть, тем больше по ней сходя с ума: успеху ее завидовали и вдвое более молодые.

Кувалда пригласил ее на другой день к нам и выложил все как есть про телевизор и его начинку. И про наше желание стоять в сторонке.

– А копается с этим пусть твой кузен Мартин.

Мы уже были просвещены насчет того, что кузен Мартин Васкес служил именно в контрразведке в звании капитана.

– А! – махнула она рукой. – Мартина услали в Сантьяго, там он сейчас служит. А между прочим, это хороший повод дать ему вернуться в столицу. Давайте дружно придумаем, как у меня очутился этот коробок, и я отошлю братцу письмо. Или позвоню. Почему, спросят, кузену, а не по ведомству? А какая разница, все равно по тому же ведомству получается. А какой спрос с меня, шлюхи? А уж братец припылит, и найдет, как примазаться. Добро, договорились!

Очень скоро мы пили кофе в гостиной с высоченными потолками, какие часты в Старой Гаване. Обшарпанный дом с колоннами, антикварная мебель. Ее просто не меняли лет пятьдесят, а то и больше. И телефон был старомодный, настенный, с рогатыми держателями для трубки, времен еще до диктатора Батисты. Зорайда разговаривала со своим кузеном в Сантьяго.

– Ну не мыло, но что-то на него похожее. Вес? Килограмма два, наверно… ты что стонешь? Хорошо-хорошо, под кровать поставлю… зеленая картонка, что-то от авиабилета. Устройство? Это ты меня спрашиваешь? Я в этом разбираюсь, братик, гораздо хуже, чем ты в кружевном белье. Не разбираешься в кружевном белье? А я разбираюсь в электронной ерунде? Не ерунда? А я почем знаю?! Короче: дело семейное, можно сказать. Мне принесли и попросили тебе передать. Почему тебе? А потому что пол-Гаваны знает, кто кузен Зорайды Васкес! Желаешь взяться сам, я к твоим услугам. Не желаешь, звоню Педрито. Перезвонишь через пять минут? Хоть через пятнадцать, я не спешу. И попробуй только сказать, что я сделала все не как полагается!!!

Она повесила трубку на рогатые рычаги.

– Родня родней, а друзья друзьями. Я ему не сказала, что у меня завтра как раз начинается командировка с одним немцем. Недели две меня тут не будет, некого ему будет допрашивать. Он собрался развернуться с тем барахлом, что в коробке, один, – ему ж выпендриться надо! Зачем делиться с кем-то, вдруг звездочек на всех не хватит? И отмазка есть – дело-то семейное. Притом у нас есть предписание о сохранении инкогнито агентуры. К такому делу, ясно, это не относится, но если нарвется братишка на коллег, можно сыграть под дурачка. У нас это, знаете ли, часто проходит! Знаете, почему? Дураков много. А умному дураком притвориться куда легче, чем наоборот.

Так что, детки, – заключила она философски, – можете отдыхать и развлекаться в свое удовольствие. "Хэ-дос" прикроет ваши задницы.

"Хэ-дос" – G-2 – кубинская контрразведка. Контрразведка вообще крыша солидная. В случае чего она вполне прикрыла бы нас от Марика с компанией. Тем более, что я бдительности не терял. И просил не распространяться никому относительно наших причин появления на острове. Приспичит, попросить помощи можно не то что у чужой контрразведки, у черта самого. А пока не приспичило – обойдемся. Пока мы туристы, и все.

Вышло, однако, не совсем по-нашему. Капитан Мартин позвонил через десять минут и был краток донельзя.

– Сестренка, по-семейному тут не обойдешься. Прищеми свою роскошную попу, сейчас к тебе приедет Педрито. Расскажешь ему про добровольных помощников.

– Что про них рассказывать, вся честная компания сидит у меня! -????

– Они сами все расскажут твоему Педрито!

А тот, легок на помине, нарисовался на пороге, едва Зорайда положила трубку. Он, наверно, мчался по городу с сиреной и мигалками, если только не ждал где-то за углом. Невзрачный такой на вид, вроде меня, тоже с усами, в очках, и нос длинноват. Только постарше немного, ближе к сорока, чем к тридцати.

Для него большое количество публики в квартире было сюрпризом: видно, не успел предупредить коллегу капитан Мартин.

– Ола, крошка! Кто из них подложил мину под твою прекрасную попу?

– И ты про попу? Убью без пистолета!

– Но уж очень она у тебя хороша! Дорогие друзья, называйте меня майор Педро или просто Педро, кто не любит обращения с чинами. Зорайда, где она там, твоя бомба?

Та полезла под кровать, снова явив на всеобщее обозрение тугой, мускулистый зад.

Когда она оттуда вылезла, коробку приняли двое словно из воздуха возникших парней, в отличие от майора Педро, в униформе. Майор взглянул бегло, не вдаваясь в подробности, велел унести. По-свойски подсел к столу, сам налил кофе.

– Дорогие друзья, я представился, вам бы тоже стоило. Как кого зовут, кто у вас тут за главного и как, самое интересное, эти штуки все попали к вам?

За главного выступил Кувалда, в качестве единственного кубинца в компании. Так понравившийся мне с хода нестандартностью протокола майор Педро не особенно удивился ни русским, ни перуанцу – поскольку, само собой, я выехал из России по своему подлинному паспорту. Всем пожал руки, а ладошку Марии немного задержал в руке:

– Сеньора Гусман, мы не могли случайно видеться раньше?

– Могли, майор, за пять лет на Кубе наши пути могли пересечься не раз!

Она вкратце объяснила, где работала. Майор покивал: друзья друзьями, но и за советскими специалистами тоже приглядывали для верности.

Представив всех на предмет кто есть кто и кем кому доводится, Кувалда перешел к главному, начиная с того момента, как Макс взял в аэропорту чужую коробку. Майор изредка перебивал вопросами.

– Так сколько было телевизоров? Ваш и еще два? Интересно! И в первый же вечер сперли коробку, а потом залезли в дом за "Панасоником"? А сколько было тех черепашек-ниндзя? А твой брат не отказался бы попытаться вспомнить хоть что-нибудь о том, как они выглядели? А вы уверены, что в квартиру Хеновевы Ривери никто не лазил? А, ну да, иначе этого подарка нам не оставили бы. Значит, прохлопали момент, когда вы перевозили телевизор. А как потом не отследили? Всю неделю к маме не показывался? Ну ты обормот! Сеньор Канталупа имеет музыкальный слух? А сеньор Гусман оказался самый бдительный? Мое уважение, сеньор: были бы вы кубинец, позвал бы на работу к нам. Кто догадался втянуть в это дело женщину? Ты?