Центральные районы – стабильные и благополучные, предпочитали не обращать внимания на эти создания, мешающие радоваться жизни. Они ограничились тем, что запретили теллери появляться там. Но некоторые жители и этих районов возмущались действиями властей. Многие помогали материально. В моду вошли благотворительные балы, спектакли, концерты, ярмарки в пользу голодающего побережья. Но все пожертвования – это капля в море. Они не знали, что только Иисусу (которого здесь называют Белым Богом) удалось накормить несколько тысяч голодных пятью хлебами и двумя рыбинами. Повторить это чудо не получалось. К тому же львиная доля этих пожертвований разворовывалась самими организаторами мероприятий. Весь этот мир лихорадило несколько лет.

– Это еще надо доказать, – кричал начальник службы миграционного контроля, который придумывал смешные причины, чтобы не пускать детей никсов в страну, – это просто жуткая, нелепая случайность. Не более.

– Судье – надо доказать! – грубо прижал его к стенке начальник Военно-Морской Академии Ивар Кирдан,- А моим ребятам и этого хватит. И я очень удивлюсь, если они не скормят Вас акулам. Сколько еще детей должно погибнуть, прежде чем ты очнешься! Сколько таких вот шапочек?

Глава 2. Морж по неволе или переполох в деревне Мендюкино.

Ник очнулся в незнакомом месте. Река была покрыта толстым слоем льда. Рядом была мама, но она почему-то не двигалась. Скажем по секрету, малыш все-таки ошибся на одну буковку. И вот вместо ласкового побережья Лебяжьих Гаваней он оказался в ледяной воде.

Мальчик попытался разломать лед руками. Но где уж там! Только стер ногти до крови и содрал коду на руках. Тогда Ник нырнул поглубже, чтобы с разбегу разбить лед головой. Но только больно ударился и заплакал, немного согревая ледяную воду "Если я быстро не выберусь на берег, то мне конец. Здесь недолго и насмерть замерзнуть, – обреченно подумал ребенок,- Стоило бежать от фашистов, что бы так глупо погибнуть". Мальчик тянул за собой тело мамы – он был убежден, что мама тяжело ранена, но еще жива. Кое-где в полостях скапливался воздух, и мальчишка, отдышавшись, двигался дальше. Силы покидали его, наступило отчаяние.

Но вдруг дышать стало легче, послышались голоса. В воде показалась белая простыня, Ник схватился за нее и стал выбираться.

Елизавета, которая полоскала белье в реке, почувствовала, что ее затягивает под воду. Она жутко закричала. На помощь пришла Евдокия, еще крепкая и уверенная старуха. Вдвоем они вытащили на лед причину конфуза. Этого не может быть. Потому, что так не бывает. Они увидели крепкого десятилетнего мальчика, одетого в легкую ярко-зеленую курточку, серебристые брючки, и слегка утепленные желтенькие сапожки. Он шумно дышал и сильно кашлял. Мокрые волосы слиплись и повисли сосульками. Женщины изумленно молчали.

Выбравшись из воды, Ник испугался. Он был явно в чужой стране, ледяной воздух обжигал легкие, прикосновение рук спасительниц было до боли горячим. И было очень холодно. Глаза слезились от яркого света. Каждый звук невыносимо бил по ушам. На его родине даже самая суровая зима не могла сравниться с такой погодой.

Собственно, зиму Ник и не знал. Они уходили под воду поздней осенью, а выходили весной. Только изредка, когда что-нибудь ломалось, папа будил его и брал с собой наверх. И мальчику сильно не нравился ледяной ветер, мокрый снег, крупными хлопьями летящий в лицо.

Ник попытался встать, но ноги не слушались. Тогда он сел на лед и заплакал.

Посиневший от холода ребенок едва шевелил губами: "Мама! Там моя мама, спасите ее, пожалуйста! Она ранена! Пожалуйста, помогите!", и потом тихонечко прибавил "холодно!".

Никто его, разумеется, не понял. Все просто стояли и смотрели на странного ребенка, пытаясь понять, что ему надо. А мальчик плакал и испугано озирался.

Бабушка остановила проезжавшие сани, завернула спасенного малыша в тулуп и попыталась поднять. Но он был слишком тяжелым для старушки. "Сенька, да помоги же мне!", закричала пожилая женщина, и мальчика подхватил крепкий дедушка.

– О маме не беспокойся, малыш, – неожиданно шепнул на ушко дедушка на родном языке Ника, – мы ее обязательно спасем!

Сразу, после того, как спасли мальчика, по просьбе деда Семена мужики закинули в прорубь сеть. Их добычей стала невероятно красивая, очень богато одетая женщина.

Деревенские старухи сразу определили ее принадлежность к волшебному народу. Они просто еще не читали постановление ВЦСПС, в котором утверждалось, что магии и магических существ нет и быть не может. Утонченную красоту нарушали кровавые пятна, растекшиеся на бархатном платье и норковом полушубке, сбившаяся прическа, огромная дыра на затылке, которую даже пышные волосы с трудом прикрывали.

– Какая красавица, – высказала всеобщее мнение Елизавета, – бедняжка, как ей не повезло! Бедный мальчик!

Все жители грустно молчали.

Печальную тишину нарушила местная агитаторша Аграфена. Она не отличалась умом, зато имела луженую глотку и прочла целых две брошюры для домохозяек с основами коммунистического учения. Кроме того, она всегда всему завидовала и отличалась ленью и неряшеством.

– Ничего себе бедняжка,- кричала женщина, – одета, как барыня, вся в золоте! Так ей и надо, эксплуататорше! Нечего было обирать пролетариат и трудовое крестьянство! Мне бы такую шубу.

– Не звени, о чем не знаешь, Грушка-погремушка! Завидки взяли, так и скажи, и нечего разводить конференции, – возразила ей Лукерья, "божественная бабушка".

Семен Малина попытался объяснить горластой тетке, что завидовать красивой одежде на мертвом теле – глупо, что в присутствии больного мальчика-сироты, чудом избежавшего смерти, делить вещи его матери – верх жестокости и бескультурья. Но Аграфену понесло, ибо представился случай показать практически свое понимание политэкономии.

– Все, бабы! Шубку я для себя экспроприирую. Дырочки маленькие – зашить и как новая будет.

– Тебе эта шуба как корове седло.

– Имею право, заработала. В могиле она и в моем ватнике не замерзнет.

– Ты или сама по себе дура, или в детстве с печи сдуло, – ответил муж Аграфены, – вот явиться покойница к тебе в полночь за своим добром, сама будешь с ней разбираться.

– Сам дурак,- возразила ему супруга, – тебе мертвая ведьма дороже живой жены!

Уматывай к своей мамаше в Архангельск! Все это поповские враки!

На вещи женщина больше не покушалась. Но…Тяжелое золотое украшение, выпавшее из ослабевших рук ребенка, сиротливо валялось в снегу, всеми забытое. Зеленые и желтенькие огонечки последний раз сверкнули и погасли. Аграфена воровато оглянулась и припрятала золотую вещь в засаленный карман фартука. Так знаменитое кольцо нибелунгов попало в комиссионку. Затем его след затерялся.

Поп Сиволдай сначала категорически отказался отпевать "колдовку". Тогда Семен Малина заикнулся про его грешки от попадьи, а самой попадье подарил крест, обильно украшенный бриллиантами. Батюшка быстро мнение переменил. Убитую похоронили на деревенском кладбище. Хоронили всем селом.

Мальчика на похороны не брали: он еще очень сильно кашлял и трясся в лихорадке, а в это время как раз стояли трескучие морозы. Его оставили с бабкой Лукерьей.

Бабушка Евдокия ему потом все рассказала, оставив на время свое ворчание.

Старушка рассказывала, а мальчик горько плакал, уткнувшись ей в плечо! До него только сейчас дошло, что мамы и папы больше нет. И никто ему не скажет "До весны, малыш!", и никогда мама не шепнет ласково на ушко "спокойной ночи, сынок!".

До этого мальчишка не верил до конца, что это все на самом деле. Так не бывает!

Это не может быть правдой! Маленький никс до последнего момента надеялся то, что все это лишь зимний кошмар, чей-то глупый розыгрыш. Вот весеннее солнышко ласково его разбудит, и он обнимет сначала братишку, потом мама обнимет их, а потом папа позовет их к столу.

Скажем, по секрету, мама Ника готовить не умела. Единственное блюдо, которое ей удавалось – это шоколадный пудинг. И еще мама умела делать красивые и вкусные бутерброды. Все остальное было настолько ужасно: супы были безвкусными, котлеты были жесткими, как сапожные подметки, их даже неприхотливый Отфрид не решался пробовать. Потому и готовил сам.