– Но Голопупенко велел в кратчайшие сроки…

– Если вам так дорог этот товарищ, то пригласите его к себе домой в кратчайшие сроки, и занимайтесь там, чем хотите! А в школе не позволю.

– Вы это на что намекаете?

– На то и намекаю, что нечего тут делать постороннему человеку. Тем более отдавать дурацкие распоряжения. Тут школа, а не зоопарк и не привокзальная площадь.

Вероника Леопольдовна провела свое мероприятие. Она дождалась, когда директор школы уедет по делам на несколько дней.

Ради такого представления даже отменили занятия. Были приглашены родители и лица их заменяющие. Петр Сергеевич был еще и наблюдающим от НКВД. Безобразие длилось довольно долго. Председательствовал на этом собрании тот самый товарищ Голопупенко, на которого так уповала Вероника Леопольдовна. Ради этого он даже отложил свой отпуск на один день.

Обычно, после отпуска, Нестор Голопупенко быстро срывался с одного места работы (где уже все украдено и развалено) и отправлялся на поиски очередного хлебного и непыльного места. Сплошные неудачи, которые преследовали несчастного Нестора, его супруга Серафима приписывала проискам врагов и завистников. Но все было гораздо проще. Весь интеллектуальный багаж этого ответственного товарища составляли сведения, полученные им в Высшей Партийной Школе (на занятиях которой этот товарищ не очень-то надрывался). Он был специалистом очень широкого профиля.

Довелось товарищу Голопупенко быть и старшим диспетчером таксопарка, и дворцом культуры заведовать, и пионерским лагерем и лесоповалом. Вот только одно обидно – кроме бравурных лозунгов и трепета перед вышестоящим начальством этот дяденька так ничего и не освоил. И благодаря своему невежеству, помноженному на вороватость и склонности к подобострастной показухе, постоянно оказывался в дурацком положении. Сейчас он служит отечеству как генеральный директор засекреченного завода и по совместительству заведует партийным комитетом в райкоме. Этот отдел призван контролировать, тому ли учат советских школьников их учителя.

Жизнь великого комбинатора Нестора Голопупенко на заводе была легка и приятна.

Из всей своей блистательной карьеры ответственный работник все-таки сделал выводы. Он не мешал специалистам делать свое дело – лишь исправно и в срок подписывал приносимые на подпись документы. И время от времени пробегал по цехам,

"наводя дисциплину" и всем своим видом показывая "я – начальник", чтобы не забыли. Но его неугомонная натура не давала спокойно наслаждаться зарплатой, служебной машиной и "культурными мероприятиями". Ну, любил Нестор быть свадебным генералом на торжественных банкетах и показных судилищах.

Глядишь, так и дожил бы до пенсии, тихонько подворовывая. Но в последнее время ответственный работник с головой увяз в очень опасной афере. Слава богу, удалось все свалить на главного инженера. И можно спокойно наслаждаться мероприятием, специально для него организованным. А потом в отпуск. И бежать…

Дяденька, фигура которого напоминала куб, с длинной стороны полтора метра, вальяжно отдуваясь, расхаживал перед собравшимися детьми и взрослыми, кокетливо поправляя галстук и поглаживая свои жиденькие волосенки. На блиноподобном лице расплылась блаженная улыбка, которая возвещала о том, что его обладатель испытывает "чувство глубокого удовлетворения".

Сначала выступали "общественные обвинители" из младших классов, набранные среди оставшихся овечек. Они громко оттараторили с большим трудом, без понятия, заученные тексты, в которых обвиняли "успешно скрывавшуюся под маской добросовестной пионерки и хорошего товарища преступницу". Отработавшие повинность сияли – хорошие оценки и поддержка завуча им была обеспечена до конца года. Строгую Полину Степановну (которая работала еще в мужской гимназии) можно теперь не боятся. Вон она в сторонке стоит с другими учителями и укоризненно качает головой. И музыкантшу Эльзу Францевну можно теперь доводить до белого каленья, исподтишка выпевая гадости на мотив пионерских песен. Счастливчики снисходительно поглядывали на тех, кому роль не досталась или "вшивых интеллигентов", которые отказались участвовать. Уж им-то поблажек на экзаменах не будет. И на бесплатные путевки в санаторий пусть даже и не надеются.

Высказывались одноклассники, которые также не отступали от текста, написанного строгой учительницей. Ник несколько раз порывался высказать свои мысли по подводу происходящего, но дядя Петя его удерживал. Одна только Даша заступалась за подругу:

– Что же мы делаем, ребята! Ладно, эти малявки твердят то, что им велели. Они еще маленькие и не понимают. Мы же с ней семь лет учились с ней бок о бок. И все заискивали перед родителями, чтобы попасть на день рождения. А почему никто из вас тогда не отказывался от ворованного угощения. У нашей одноклассницы в семье несчастье, а мы тут сидим и злорадствуем. Пальцами на нее показываем. Хороши товарищи, пионеры!!!

– Дарья, тебе слова не давали, – грубо оборвала ее одна из мамаш, но ее выступление от других не отличалось.

– Да что вы мне все рот затыкаете! Вы все талдычите одно и тоже! Слушать противно! – огрызнулась девочка.

– А ты бы красавица посидела, да и послушала, что умные-то люди говорят! – сказала обладательница лица, которое больше напоминало физиономию питекантропа.

– Даша, как ты смеешь так говорить о нашем классе! Мы три года подряд удерживаем первое место в городском смотре конкурсе пионерской песни за массовость. Мы завоевали звание лучшего пионерского отряда по области! – торжественно вещала чрезмерно упитанная девица с глазами бройлерной курицы и, видимо, с таким же интеллектом. Девочка явно не понимала, что происходит, а просто среагировала на условный рефлекс.

Петр Сергеевич резко осадил ее:

– Если нечего сказать, то молчи, за умную сойдешь!

Девица недоуменно покрутила головой и села на свое место, под смех окружающих.

Вероника Леопольдовна заметила высокого кучерявого мальчишку лет пятнадцати, который тайком играл со своим отцом в шахматы. Она хотела поднять и пристыдить обоих, но время поджимало. Главный обвинитель мысленно махнула на них рукой. Не до того – товарищ Голопупенко просил уложиться до двенадцати часов, а препирательство с интеллигентами грозило затянуться на час другой.

Потом слово взяла сама Вероника Леопольдовна. "Товарищ главный обвинитель" подытожила все вышесказанное относительно Марины и ее отца, определив место девочки в колонии для трудновоспитуемых подростков. Покончив с "преступным семейством", завуч перешла к "пособникам" – Нику и Даше, которые целых две недели скрывали от своих товарищей факт ареста.

Петр Сергеевич беспокойно поглядывал в окно, и удовлетворенно улыбнулся, увидев ребят в штатском, которые заняли заранее оговоренные позиции. Он вышел на несколько минут покурить. И быстро вернулся на свое место. У Нестора Голопупенко в голове шевельнулись нехорошие мысли. Но тут же успокоились, убаюканные патетической речью Вероники Леопольдовны. Петр Сергеевич стал ждать условленного часа. Осталось не так уже долго. Тем временем собрание, больше похожее на средневековое судилище, подошло к своей кульминации.

Учительница представила присутствующим плод своих "научных изысканий", посвященных эльфам и никсам – жестоким обманщикам, которые очаровывают доверчивых девиц: "Что мы и видим на примере Ника. Такой тихий, скромный и послушный мальчик – а себе на уме. Никогда не знаешь, что он выкинет. И Даша, которая по глупости идет одна против коллектива". Дашу завуч определила в колонию к Маринке, а Ника – в лагерь на вечное поселение ("где такому мальчику самое место"), а еще лучше расстрелять.

Решили дать слово обвиняемым.

Страшно повзрослевшая Маринка ничего не говорила, только тихонько плакала. В зале раздавались реплики: "Так ей и надо, проклятой буржуйке!", "Чует кошка, чье мясо съела!". Даша молчала и упорно не желала отказываться от подруги.

Ник встал, все его существо выдавало презрение к происходящему. Конечно, подирать слова ему помогал Петр Сергеевич, но чувства, которые ими выражались, были самыми искренними.