Лю — дочка Таджибаева. Собственно, ее зовут Леона, но для Юрия она просто Лю, его самый близкий друг и товарищ. Они любят друг друга. Раньше их называли бы «мужем» и «женой». Раньше было много ненужных слов и странных условностей…

Через год Лю окончит Академию кибернетики. Тогда они смогут подолгу жить и работать вместе. Лю мечтает расшифровать с помощью электронных машин таинственную письменность атлантов — древнейшего из культурных народов Земли. А может быть, если опыты Таджибаева окончатся успешно, Юрий и Лю станут участниками "Первой звездной Р" — первой экспедиции землян на фотонном космическом корабле. Они станут пионерами Большого космоса — первыми исследователями планет далеких солнц. И, кто знает, не там ли, на одной из неведомых планет, Лю сможет разгадать великую загадку атлантов, таинственных пришельцев из космоса, много тысячелетий назад обосновавшихся на Земле и передавших землянам частицу своих знаний…

Юрий возвращается в башню Главного пульта управления. Матовые экраны молчат, стрелки не изменили своего положения. Ленты самопишущих приборов неподвижны, Он сбегает по винтовой лестнице на несколько этажей вниз. Открывает дверь в свою лабораторию. Садится перед экраном видеофона. Сейчас этот экран тоже молчит, но стоит нажать кнопку… Юрий нажимает кнопку, и экран оживает. Стремительно сменяют друг друга десятки цветных кадров, слышны обрывки фраз, смех, музыка. Осторожно вращая рукояти настройки, Юрий отыскивает ту единственную волну, которая свяжет его с Леоной… Вот…

На экране возникает знакомая комнатка. Здесь, на двадцать шестом этаже огромного дома в юго-западном районе старой Москвы, живет Лю. Видна спинка низкого кресла, часть кремовой стены, окно. За окном белые корпуса Академии кибернетики. Лучи заходящего солнца отражаются на блестящих полусферах башен.

"Однако где же Лю? В комнате ее нет. Странно, что она опаздывает. Она точна и аккуратна, как каждый кибернетик".

Проходит три, пять, десять минут. Юрий продолжает сидеть перед немым экраном. Яркий прямоугольник окна в комнате Лю постепенно темнеет. В Москве заходит солнце…

Что помешало ей прийти? Юрий немного встревожен. Может, не ждать, а вызвать еще раз ночью? Он уверен, что так будет благоразумнее, и тем не менее не отходит от видеофона… И вдруг на экране что-то меняется. Юрий еще не видит Лю, но уже знает, что она появилась в комнате.

На какой-то миг изображение тускнеет, но Юрий не дает ему исчезнуть. Вот оно снова становится резким. Лю глядит с экрана. Рыжие пушистые волосы, темные брови, чуть раскосые блестящие глаза. В глубине зрачков притаилась смущенная улыбка. Губы приоткрыты. Леона чем-то взволнована, а может быть, просто торопилась…

Некоторое время они молча смотрят друг на друга. Юрий щурится — там, в Москве, лучи заходящего солнца упали на экран.

Лю первая нарушает молчание:

— Прости, что опоздала… Но я не виновата. Это Кранц… Зато я теперь знаю, когда приеду… Ровно через две недели. Пятого июня вечером встречай меня в Зах-матабаде. Ты доволен?

Он отрицательно трясет головой:

— Нет, это долго! Я приеду за тобой в Москву.

— Отец разрешит?

— Он уже обещал.

— А потом?

— Завтра все станет ясно. Может быть, освобожусь на месяц-полтора и поедем путешествовать. Куда-нибудь в Полинезию…

— Ой, постарайся освободиться, Юр. Дело в том, что я… — Она опустила глаза. — Я не буду стажироваться в вашей обсерватории. Во всяком случае этот ближайший год. Академик Кранц предложил мне пройти практику в кибернетической лаборатории его института в Алма-Ате.

— Кранц?

— Я просто не ожидала. И, разумеется, не могла отказаться. Декан сказал, что это большая честь для дипломантки академии… В начале августа я уже должна начать работу в Алма-Ате.

— Когда ты видела Кранца?

— Только что. Поэтому и опоздала. Два часа назад Кранц возвратился из Ташкента.

— Понимаю. Больше он ничего не говорил?

— Нет, а что?

— Так…

— Ты расстроен?

— Не знаю. Это очень неожиданно.

— Но ты понимаешь, что отказываться было глупо.

— Конечно… Впрочем, не понимаю, почему Кранц заинтересовался твоими атлантами.

— И я еще не понимаю. Но в его алма-атинской лаборатории самые совершенные электронные машины. Это как раз то, что мне надо. Ну, не хмурься, Юр. Мы будем почти рядом. Из Алма-Аты к вам полчаса полета…

— Да-да… Если хребет не закрыт облаками… Послышался легкий треск. На соседнем малом экране появилось лицо профессора Таджибаева.

— Прости, Лю! Вернулся твой отец и вызывает к пульту управления. Я дежурю сегодня.

— Тогда торопись. Но ты еще не сказал: у вас ничего нового?

Он отвел глаза в сторону:

— Пожалуй, ничего.

— Ты говоришь так, словно не очень уверен.

— Нет-нет! Пока ничего.

— А ваши экраны?

— Молчат по-прежнему. Спокойной ночи, маленькая Лю! И пусть время ускорит свой бег.

— Пусть время ускорит свой бег. На две недели… А потом пусть замедлит, Юр…

Таджибаев испытующе глядит на своего помощника.

— Ничего нового, профессор. Экраны молчат.

— Свяжись с нашим космодромом в Центральных Каракумах, дорогой. Узнай, в каком состоянии монтаж четвертой фотонной.

— Я разговаривал с ними вечером. Послезавтра начнут монтаж главного ускорителя.

— Пусть не начинают.

— Не начинать?! Значит…

— Ничего не значит. Корпус необходимо подвергнуть еще раз термической обработке. Десятикратной… С максимальной достижимой температурой и давлением.

— Терранит может не выдержать, профессор.

— Если не выдержит, в ближайшие годы старта не будет. А если выдержит, — в четвертой фотонной полетят люди.

— Когда?

— Ровно через год.

— Даже если ни одна из ранее отправленных фотонных ракет еще не возвратится?

— Даже и в этом случае, дорогой!

— Значит, победа?

— Совет дал согласие на… последнюю пробу. Если она окажется удачной, Третья звездная, вероятно, будет отправлена на фотонных ракетах. Если неудачной, — опыты с фотонными ракетами придется прекратить, — по крайней мере, до отправления Третьей звездной…

— Неужели на Земле так плохо с энергией?

— В ближайшие годы ожидать увеличения энергетических ассигнований на межзвездные полеты не приходится. Мы существовали за счет энергии, отпускаемой Кранцу. С приближением срока отлета Третьей звездной этот источник для нас закроют. Значит, надо либо форсировать работы и доказать, что эпоха ракет, приводимых в движение самыми быстрыми частицами вселенной — фотонами, уже наступила, либо признать поражение и отступить — временно отступить, открыв дорогу усовершенствованным звездолетам старой конструкции. При таком размахе работ излишков энергии на Земле в ближайшие десятилетия не будет. "Проблема номер один" — сейчас улучшение климата планеты… Она поглощает две трети всей энергии земных станций. А в ближайшие годы начнутся огромные работы по уничтожению льдов Антарктиды…

Кстати, я сегодня узнал, что и наш экспериментальный космодром в Каракумах доживает свой век. По Плану Великих Преобразований решено превратить Каракумы во внутреннее море. Представляешь, дорогой, через пять-шесть лет все работы там должны быть прекращены, люди переселены — и начнется подготовка к общему погружению Каракумской плиты. Геофизики рассчитывают опустить ее почти на километр. Хотят уплотнить подкоровое вещество мантии. Тогда в Каракумах возникнет внутреннее море с глубинами шестьсот-восемьсот метров. Это Каракумское море, вместе с целой системой подобных внутренних морей, должно изменить климат Центральной Азии.

Вот так, мой мальчик. В первую очередь надо сделать уютной родную планету. "Проблема номер два"-| межпланетные связи, освоение планет нашей Солнечной системы. Конечно, очень важное дело!.. А наши фотонные ракеты — часть, только часть "проблемы номер три": разведки межзвездных трасс. Так обстоит дело с энергетикой нашей эпохи. Неплохо обстоит, но и не так хорошо, как нам с тобой хотелось бы…