Снега, тундра.

Человек по необходимости — куда денешься! — начинает все чаще заселять пещеры (хотя, несомненно, знает и другие дома — из мамонтовых костей; умеет укреплять стены полуземлянок большими каменными плитами). Пещеры дают хоть какую-то защиту от холода и непогоды.

В пещере более или менее тепло. Сюда, к очагу, приносят добытую в охотничьем поединке живность.

…Зверь хитер и ловок. Но человек смышленнее.

У него есть орудия и оружие. У него есть еще одно важное преимущество: люди действуют сообща.

Некоторые историки считают, что образовалось своего рода сообщество: «человек — мамонт». Так же, как впоследствии в других уголках Нового Света возникло сообщество «человек — бизон».

Сообщество в том смысле, что мамонт был для первоначальных жителей Нового Света основным источником пищи, нет, больше — существования.

Какая это была великолепная добыча! Гора мяса жира, костей, сухожилий, костного мозга, бивней. Огромная, покрытая толстым слоем меха шкура! У некоторых экземпляров до тридцати квадратных метров. Все находило себе применение в хозяйстве: попади только в сердце, в желудок, брюшную полость, чтобы; рухнул на колени трех с половиной метровый гигант, весь заросший космами, прикрывавшими уши и глаза.

Конечно, существовали ловчие ямы; вероятно, свою роль в загонной охоте играл и огонь. Но большое значение имело и изобретение новых видов оружия, усовершенствование старых.

Сейчас несомненным представляется то обстоятельство, что именно в конце палеолита, с той поры как человек разумный заселил обширные территории земли, началась и своеобразная революция в технике. Кстати говоря, находки последних лет показали, что считавшийся еще совсем недавно каноническим возраст гомо сапиенса в тридцать пять тысяч лет следует увеличить по меньшей мере на десять-пятнадцать тысяч лет.

Ударные орудия — топоры, мотыги — оснастили рукоятками. То же самое сделали с режущими инструментами. Это увеличило приложение полезной энергии. С помощью копьеметалки можно было метать дротики на восемьдесят-сто метров. И копье летело быстрее, чем брошенное рукой.

Происходит совершенствование и обособление различных технических областей (обработка дерева — это одно, камня — это другое, притом камни тоже, как известно, бывают разные, и соответственно нужен был различный подход и в оббивке, и в скалывании, и расщеплении); появляются и коренные принципиальные изменения.

Где-то тринадцать-двенадцать тысяч лет назад, в связи со смягчением климата, а возможно, и в силу ряда других причин мамонты начали исчезать. Не исключено, что в уменьшении поголовья мамонтов немалую роль сыграл и человек. Начали исчезать, причем это происходило медленно, счет шел на века и века, и шерстистые носороги, и другие крупные животные, на которых так долго и так в общем удачливо охотился человек в Новом Свете.

Живности стало меньше. Она нередко требовала иной охоты.

Это в ту пору важнейшим оружием становятся лук и стрелы. И все большее значение приобретают каменные ножевидные пластины.

Их делали из камня, обсидиана, яшмы.

Это тот же отщеп, но только с более параллельными краями. Притупи один из краев пластины — и вот он, нож. Действенна здесь была и новая техника. Дабы получить такую пластину, ударяли каменным молотком-отбойником через костяной или роговой посредник по специально подготовленному участку ядрища.

На пластинках почти всегда видны ровные грани, похожие на грани карандаша. У ножевидной пластины они еще более четкие.

Пластины не широки — обычно от половины до полутора сантиметров. Но есть и шириной в два-три миллиметра.

Это — вкладыши. Были еще и просто мелкие отщепы. И те и другие вставлялись в кинжалы, дротики, копья, ножи.

Вероятно, еще до того, как люди принялись выращивать злаки, был изобретен для сбора дикорастущей пшеницы и ячменя жатвенный нож, своего рода прообраз серпа.

В своем наиболее характерном обличий он представлял собой нож с тремя удлиненными пластинами-клавишами. Лезвия в него впрессовывались лишь с одной стороны. И на краю его делалось утолщение, чтобы придерживать сноп.

Наверно, с помощью аналогичных орудий убирали урожай кукурузы и индейцы.

Как и в других местах, неолитическая революция в Новом Свете происходила небыстро. Но, раз начавшись, пусть медленно, а все-таки неуклонно шла перестройка.

…На протяжении первой стадии в шестом-седьмом тысячелетиях до н. э. культивируемые растения в Техуакане, по подсчетам Мак-Нейша, составили от нуля до шести процентов всей употребляемой пищи.

Следующий этап (пять тысяч-три тысячи четыреста лет назад) — 14 процентов.

Тысячелетием позже — 25 процентов.

После 1500 года до н. э. — 40 процентов. И по-прежнему все еще значительна — 31 процент — была доля диких растений.

Так называемая неолитическая революция длилась тысячелетия. И тем не менее она была колоссальным скачком, величайшим переворотом.

Исторически этот переворот в Новом Свете, как везде, подготавливался всем предшествующим развитием человека и человеческого общества.

По мнению Джека Харлана, Техуакан сам по себе вряд ли был центром развития земледелия, здесь слишком сухо. Скорее всего открытия, происходившие в других местах, иногда находили свое отражение и тут. «Сама по себе долина, — пишет он в большой статье, посвященной проблеме возникновения земледелия, напечатанной в 1976 году в журнале «Сайнтифик Америкен», — находилась вне основного потока сельскохозяйственных нововведений».

И в статье, и в вышедшей в 1975 году книге Харлана красной нитью проходит мысль о том, что доместикация растений, равно как и одомашнивание животных, более или менее одновременно происходила во многих районах мира и начиналась примерно в одно и то же время.

Высоко в Андах, на полдороге от Куско до Лимы, лежит долина Аякучо.

Нет человека в Латинской Америке, который не знал бы этого названия. Здесь 8 декабря 1824 года произошла решающая битва: бойцы за независимость разгромили последнюю крупную группировку испанских колониальных войск.

Долина находится на высоте трех с половиной километров. В этом высокогорном районе в конце 60-х годов обосновался со своей экспедицией Роберт Мак-Нейш.

Ученого интересуют совершенно определенные вопросы. В том числе и вопрос: что делалось в долине Аякучо в давние времена. Ну, скажем, примерно в те же времена, к которым относятся его собственные археологические раскопки в Пуэбле?

Существуют охотники за микробами, за растениями, за звездами, да мало ли еще за чем — люди науки, посвятившие жизнь решению той или иной важной, нужной человечеству проблемы. Подвижничество? Конечно. Подвижничество во имя науки, во имя великих целей.

Мак-Нейш — из той же породы одержимых. В соломенной выгоревшей шляпе, в поблекших джинсах, стареньком пиджачке и цветастой застиранной рубашке он днюет и ночует на раскопе.

По сути дела культурная флора древних народов стала изучаться систематически лишь в последнее десятилетие. По одним им ведомым признакам разыскивают палеоботаники древние семена, и порой не только в хранилищах или в сосудах, а и в комочке земли, приставшем к щепочке, в обломке сырцового кирпича, в глинистой промазке, в растительных остатках.

Всего не перечислить: здесь целая наука. Одна из многих, которые нужны на раскопе для того, чтобы вырешить или хотя бы найти пути решения тех проблем, ради выяснения которых год за годом, как в свое время в Мексике, будут тут вести исследования.

Одна из важных задач — реконструкция древней природной среды, тщательное картографирование памятников.

Итак, речь идет прежде всего о том, когда началось земледелие в Андах.

…Интересные данные, как и во время работ в Техуакане, дает анализ капролитов. Исследователи получают неплохое представление о том, в частности, чем питались жители Аякучо в седьмом-шестом тысячелетиях до н. э. Конечно, они охотились. Хотя здесь в те времена крупные животные, вроде бы, повывелись. Ho зайцы, сурки и другая живность попадались довольно часто.