Конечно, если бы он стал главнокомандующим кишанпурской армии, он, вероятно, смог бы выяснить правду — и погубил бы Шумитру, которая предложила ему эту должность, потому что он ей нравился. У Джоанны случился бы приступ от одной мысли, что кто-то станет выслеживать Делламэна. Даже если бы ему и удалось устроить грандиозный скандал, все кончилось бы тем, что он прибрел бы репутацию человека, постоянно сующего нос куда не следует. Компания была слишком велика, чтобы знать обо всем, и слишком могущественна, чтобы получать удовольствие от того, что какому-то мелкому чину что-то удалось обнаружить. В любом случае, он не собирался принимать предложение Рани, и если уж мисс Лэнгфорд такого высокого мнения о де Форресте, пусть она его и использует. Черт возьми, пока Ситапара не известит их, действовать все равно нельзя, а когда это случится, он сам оценит факты и решит, в чем состоит его долг.

Внезапно она сказала:

— Сэр, это ваш долг.

Он сжал зубы, и спустя мгновение холодно произнес:

— Я не намерен шпионить за комиссаром или Ее Высочеством. Разрешите проводить вас до лагеря?

Она промолчала. Он поднялся на ноги, помог ей встать и пошел рядом с ней прочь от реки. Через несколько ярдов они чуть не сбили с ног Викторию де Форрест. Должно быть, она была достаточно близко, чтобы слышать звуки разговора и видеть, как они сидели под деревом. Пока он кланялся и извинялся, она смотрела на него со странным блеском в глазах. Господи боже, уж не вообразила ли эта легкомысленная дурочка, что он флиртовал с Кэролайн Лэнгфорд? Если бы было достаточно светло, чтобы она могла видеть выражение его лица, ей это вряд ли пришло бы в голову!

Гл. 7

В пятницу, двадцать седьмого февраля, начался четвертый и последний день охоты. Было убито множество тигров, и их отстрел уже мало чем отличался от учебных стрельб. Каждое утро к четырем сотни голых загонщиков стекались со всех сторон, чтобы окружить заранее определенный участок джунглей. В семь на аллее позади шатров начинали выстраиваться слоны. В этот час на каждой травинке поблескивала роса, шатры утопали в озерах тумана, а на полотнищах флагов играли лучи солнца.

В пол-восьмого процессия выступала в дорогу, и через пять минут джунгли поглощали шипение и рокот водопада. Тридцать или сорок минут спустя охотники прибывали на исходные позиции и начиналась атака.

На этот раз слон, на котором ехали Родни и Джеффри Хаттон-Данн оказался почти в центре строя. Погонщик-махаут, вся одежда которого состояла из набедренной повязки и тюрбана, примостился впереди и внизу, оседлав голову слона. В паланкин вместе с ними втиснулся шикари — охотник, получавший от княжества жалованье. На нем был залатанный черный мундир и набедренная повязка, и от него сильно воняло чесноком. В двадцати ярдах справа шел слон махараджей Тикри и Гоханы, а рядом — тот, на котором находились де Форрест и Кэролайн Лэнгфорд. В двадцати ярдах слева рани, мистер Делламэн и глава всех шикари княжества ехали на Дурге, любимой слонихе Рани. По обе стороны тянулся сквозь редкие заросли строй слонов. Цветастые одеяния раджей выделялись яркими пятнами на фоне серо-зеленых охотничьих паланкинов. Их окружали темно-серые слоны, зеленые и желтые деревья, густые синие тени.

Родни пробормотал:

— Джулио был бы в восторге!

Джеффри лениво протянул:

— Старик, он бы потерял голову и чего доброго пристрелил бы погонщика.

Глава шикари взглянул на солнце и несколько мгновений вслушивался в тишину. Загонщики уже должны были занять свои места. Рани что-то сказала; старик поднес ладони ко рту, и, тряся козлиной бородкой, испустил пронзительный крик, замерший, дрожа, над верхушками деревьев.

— Мои повелители — вперед!

Все погонщики, что-то пробурчав, ударили босыми пятками по головам слонов и взмахнули анкусами.[41] Слоны тяжело шагнули вперед, качнули хоботами и двинулись. Пожелтевшие листья тигровой травы[42] хлестали их по бедрам, сверху падали и застревали в ткани паланкина ветки тика, а покров из листьев тика хрустел так, будто палили из пистолетов. Родни, весь напрягшийся и настороженный, стоял в передней части узкого паланкина, сжимая свою любимую винтовку — двустволку десятого калибра, стрелявшую круглыми пулями. Джеффри с точно такой же винтовкой устроился сзади. В середине стоял шикари с двумя заряженными запасными винтовками. С его плеч свисали пороховницы и холщовые сумки. Родни встретился взглядом с рани, и она на мгновение ему улыбнулась. Сегодня вечером он обязан с ней увидеться, и все ей сказать. Он тянул с этим, сколько мог, но теперь разговора было не избежать. Он скажет ей вечером.

Спереди послышались нестройные звуки — это пришли в движение загонщики. Он подумал — остался ли еще в джунглях хотя бы один тигр, но вспомнил, что шикари потратили многие недели, чтобы загнать тигров в ловушки. Сейчас голодные и злые звери метались в ямах, а люди на деревьях готовились веревками поднять крышки и выпустить их наружу. Тогда тигры бросятся прочь от громкого шума, поднимаемого загонщиками, к еле слышным звукам движущихся слонов. Кишанпурское княжество как следует позаботилось, чтобы его блистательные гости вернулись домой довольными. В конце концов, они проделали такой длинный путь именно для того, чтобы поохотиться.

Слоны, покачиваясь, неровным строем шагали вперед. Крики впереди становились все громче; теперь раздавались еще стук и звон — это загонщики бренчали кухонной утварью и колотили по стволам дубинками.

Дурга остановилась. Погонщик вонзил острие анкуса в толстую шкуру на затылке; Родни видел, как он сжимает зубы, и как блестят от пота его плечи. Глаза рани пылали. Дурга медленно сделала три шага и снова встала. Она свернула хобот и замотала головой. Справа и слева от нее погонщики останавливали слонов, чтобы не сломать строй.

Шикари буркнул за спиной Родни:

— Поганое свиное отродье! Не пойму, зачем рани ее держит! Не проходит дня, чтобы она что-нибудь не выкинула.

Джунгли застыли в горячем, сухом и неподвижном воздухе. Впереди расстилался спуск. Через сто ярдов он переходил в длинный пологий подъем. На мгновение среди листвы блеснула на солнце белая набедренная повязка загонщика. Шикари настойчиво зашептал:

— Сахиб, сахиб — вон там!

Он подался вперед, указывая направление подбородком. Джеффри поднял винтовку и придал лицу рассеянное выражение. Монокль, качаясь, повис на конце ленты. Правее, у основания подъема, в желтой траве промелькнуло червонное золото. У Родни сильно заколотилось сердце. Он сжал приклад и впился глазами в траву. Шикари закричал: «Вот он! Вот он!»

Королевский бенгальский тигр — матерый, десяти футов в длину зверь с обведенной белой каймой мордой — припав к земле, выбежал из-за ствола. Его голова и хвост были опущены, плечи сгорблены, а живот почти волочился по земле. Он тут же скрылся в волнах травы. Слоны забеспокоились, заразившись страхом от Дурги, которая изо всех сил стремилась развернуться, не обращая внимания на острие анкуса, проколовшее ей ухо. Когда погонщик рванул острие на себя, она свернула и развернула хобот, раскрыла пасть и затрубила. Все погонщики стали вскрикивать и вопить, слоны задвигались в разные стороны и принялись трубить. Над строем поднялся ужасающий шум. Он бил по нервам и отдавался в мозгу с такой силой, что охотники опускали головы и жмурили глаза. Слева раздался грохот — выстрелила винтовка, потом другая. Из-за деревьев грохоту вторило эхо. Родни, перегнувшись через борта паланкина и всматриваясь в траву, заметил в тени кустов скользящую черную полосу, и поднял винтовку.

Из зарослей кустарника выскочил тигр. Солнце опалило его, превратив в переливающийся черный с золотом поток света и позолотив белую шерсть на челюсти. Он вытянулся на бегу и, высоко подняв голову и приоткрыв пасть, хлынул на них в солнечном свете, подобно реке. Джеффри шептал, прижавшись щекой к прикладу: «Тигр! Тигр!»