Мне всегда нравится вспоминать, как Огастес Финк-Ноттль проявил себя в ту минуту. Двух мнений быть не может, он оказался на высоте. Вообще-то я никогда не считал его человеком действия. Тюфяк и тихоня, вот как я о нём думал с детских лет. Но сейчас он повёл себя как заправский забияка и задира с пристаней Сан-Франциско.

Если помните, он стоял, вжавшись в стену, на которой, прямо над его головой, висела картина, где какой-то щёголь в бриджах и треуголке глазел на девицу, ворковавшую то ли с домашним, то ли с диким голубем, если, конечно, я не ошибаюсь. По правде говоря, эта картина давно меня раздражала, и я чуть было не всучил её тёте Делии вместо младенца Самуила, но к счастью вовремя удержался, потому что если б тётя Делия изничтожила щёголя с девицей, Гусик никак не смог бы сорвать их со стены и мощным движением кистей опустить на голову Родерику Споуду.

Я сказал «к счастью», так как, по моему глубокому убеждению, Споуд больше чем кто бы то ни было нуждался в том, чтобы ему шарахнули картиной по черепушке. Только этого Споуду и не хватало, вот что я вам скажу. Каждым своим словом, каждым поступком он просто напрашивался, чтобы ему заехали как полагается. Но в каждой бочке мёда есть ложка дёгтя, и через мгновение я убедился, что благие намерения Гусика не привели к каким-либо существенным результатам. Само собой, ему следовало держать картину боком и лупить Споуда тяжёлой, крепкой рамой, а придурок нанес удар плашмя, после чего диктатор прошёл сквозь холст как цирковой наездник сквозь круг, обтянутый бумагой, Другими словами, усилия Гусика оказались не более чем простым жестом, как выразился бы Дживз.

Хорошо хоть, на некоторое время верзила растерялся. Он стоял, тупо моргая, с картиной вместо воротничка на шее, и небольшая передышка дала мне возможность начать военные действия.

Поведите нас в бой, дайте нам понять, что на войне все средства хороши, и мы, Вустеры, никогда не останемся в стороне. В одну секунду я схватил простыню, которую Гусик бросил на кровать, когда я помешал ему вязать на ней узлы, и набросил её на Споуда. Много воды утекло с тех пор, как я изучал римскую историю, и, прежде чем утверждать наверняка, мне необходимо проконсультироваться у Дживза, но по-моему точно так же поступали гладиаторы на арене под одобрительные выкрики толпы.

Должно быть, парень, схлопотавший картиной по черепушке и сразу же после этого накрытый простынёй, не в состоянии мыслить ясно и логично. Любой друг Споуда, блюдя его интересы, посоветовал бы ему в данный момент угомониться и не дёргаться, пока он не выберется из кокона. В противном случае, наверняка заметил бы этот друг, в комнате, битком набитой стульями, столиками, креслами и прочей дребеденью можно грохнуться в шесть секунд.

Но рядом со Споудом, как вы понимаете, друзей не было, и, услышав свист ветра, сопровождавший бегство Гусика, он бросился в предполагаемом направлении своей жертвы и, естественно, рухнул как подкошенный. И пока Гусик, развив бешеную скорость, вылетал в дверь, Споуд барахтался на полу, запутываясь в простыне всё больше и больше.

Должен вам сказать, если бы комнате находился мой друг, он несомненно посоветовал бы мне умотать оттуда как можно скорее, и, оглядываясь назад, я понимаю, что действовал необдуманно, когда задержался, чтобы нанести удар по выпуклости, изрыгавшей проклятья, фарфоровой китайской вазой, стоявшей на каминной полке неподалеку от того места, где недавно молился младенец Самуил. Как выяснилось, я допустил стратегическую ошибку. Само собой, я не промахнулся, и ваза разлетелась вдребезги, что меня порадовало (сами понимаете, чем больше уничтожалось вещей, принадлежавших такому типу, как сэр Уаткин Бассет, тем веселее становилось жить на свете), но в процессе нанесения удара я не удержал равновесия, и в следующую секунду похожая на окорок рука выскочила из-под простыни и ухватила меня за рукав фрака.

Это была катастрофа, и многие на моём месте поняли бы, что погибли, и прекратили бы всякое сопротивление. Но вся загвоздка в том, что мы, Вустеры, о чём я неоднократно упоминал ранее, не принадлежим к числу этих многих. Вустеры никогда не теряются. Они соображают в мгновенье ока и действуют в мгновенье ока. Если помните, перед тем как известить Споуда, что мне известна его тайна, я закурил сигарету, и она всё ещё дымилась в мундштуке, который я крепко сжимал зубами. Быстро выхватив мундштук, я прижал горящий кончик сигареты к захватившему меня в плен окороку.

Результатом я остался доволен, дальше некуда. Мне кажется, развитие событий должно было насторожить Споуда, так сказать, подготовить его к любым неожиданностям, но он оказался абсолютно не готов к моему более чем простому маневру. Дико вскрикнув, он отпустил фрак, и я не стал медлить. Бертрам Вустер всегда чувствует, когда его присутствие желательно, а когда - нет. Если Бертрам Вустер видит льва, идущего ему навстречу, он (Вустер, не лев) сворачивает в сторону и улепётывает со всех ног. Я стартовал с бешеной скоростью, и если б мы бежали с Гусиком наперегонки, наверняка опередил бы его на корпус-другой, но я никак не мог предположить, что в дверях у меня произойдёт лобовое столкновение с каким-то твёрдым предметом. Помнится, хватаясь за плечи этого предмета и ощущая его руки на своих плечах, я подумал, что в Тотли-Тауэре скучать не приходится.

Должно быть, запах одеколона в районе висков помог мне определить, что твёрдым предметом была моя тётя Делия, хотя даже если б от неё никаким одеколоном не пахло, я всё равно распознал бы тётушку по сочному охотничьему возгласу, сорвавшемуся с её нежных уст. Мы грохнулись на пол бесформенной кучей и, наверное, покатились от двери внутрь помещения, потому что не прошло и нескольких секунд, как мы столкнулись с опутанным простынёй Споудом, который, когда я в последний раз его видел, находился на противоположном конце комнаты. Несомненно, объяснение напрашивалось само собой. Видимо, пока мы перемещались на северо-северо-восток, он следовал курсом юго-юго-запад, и мы встретились где-то посередине пересекаемого нами пространства.

Споуд, как я заметил, когда туман перед моими глазами рассеялся, вцепился в левую ногу тёти Делии, и ей это, судя по всему, жутко не понравилось. Встречный удар племянника значительно поубавил воздуха в её груди, но его осталось вполне достаточно, чтобы она смогла высказать всё, что думала, с присущим ей жаром.