Я печально улыбнулся.

- Понимаю, к чему ты клонишь, тётя Делия, - сказал я. - Через минуту ты спросишь, не было ли озорного огонька в его глазах. Уверяю тебя, когда в нашей с ним беседе Споуд заявил, что сделает из меня отбивную, он имел в виду, что сделает из меня именно отбивную, а не что-нибудь другое.

- Ну, тогда дела наши плохи. Если, конечно, Дживз не сможет нам помочь, сказал она, с надеждой глядя на услужливого малого, который вплыл в комнату с бокалом бренди на подносе. Должен признаться, появился Дживз вовремя. Я даже не понял, почему он так задержался. - Мы беседуем о мистере Споуде, Дживз.

- Да, мадам?

- Мы с Дживзом уже обсуждали, как избавиться от Споуда, - мрачно сказал я, - и Дживз признался, что сбит с толку. Впервые его могучий ум оказался в затруднении и не смог найти ответа на поставленный вопрос.

На лице тёти Делии, которая с наслаждением пила бренди и слушала меня вполуха, появилось задумчивое выражение.

- Знаешь, что мне пришло в голову? - спросила она.

- Выкладывай, единокровная, - всё ещё мрачно произнёс я. - Могу поспорить, ничего путного тебе в голову прийти не могло.

- Как всегда ошибаешься. Если я права, мы снова возьмем бразды правления в свои руки. Я подумала, у вашего Споуда может быть какая-нибудь страшная тайна. Ты ничего не знаешь о Споуде, Дживз?

- Нет, мадам.

- В каком смысле «страшная тайна»?

- Меня вдруг осенило. У каждого человека есть слабинка, и если б мы узнали, где у Споуда, так сказать, ахиллесова пята, нам ничего не стоило бы держать его в узде. Он стал бы не опасен. Помню, в молодости я случайно увидела, как твой дядя Джордж целуется с моей гувернанткой. Ты не поверишь, как легко мне стало жить на свете, в особенности когда речь шла о том, чтобы остаться после уроков или написать сочинение об импорте и экспорте Великобритании. Понимаешь, что я имею в виду? Допустим, нам станет известно, что Споуд подстрелил лису или кого-нибудь ещё. Тебе не нравится моя идея? спросила она, заметив, что я с сомнением поджал губы.

- Вообще-то мысль не плоха. Но её осуществление упирается в одну маленькую деталь - ничего такого о Споуде мы не знаем.

- Тут ты прав. - Она встала с кресла. - Считай, я размечталась. Пойду, смочу виски одеколоном, а то голова у меня разорвётся, как бомба.

Дверь за тётей Делией закрылась, а я упал в кресло, где она только что сидела, и дрожащей рукой отер вспотевшее че.

- Ну, кажется пронесло, - с облегчением сказал я. - Тётя Делия перенесла удар куда лучше, чем я предполагал. Всё-таки охотничьи клубы славно воспитывают своих дочерей. Она и виду не подала, что на душе у неё кошки скребли, но бокал бренди прикончила, глазом не моргнув. Кстати, куда это ты запропастился, когда ушёл за бренди? Сенбернар-спасатель справился бы с задачей вдвое быстрее тебя.

- Да, сэр. Приношу вам свои извинения. Меня задержал мистер Финк-Ноттль.

Я задумался.

- Знаешь, Дживз, а ведь тёте Делии действительно пришла в голову замечательная мысль. Я имею в виду насчёт того, чтобы, если так можно выразиться, накопать грязи на Споуда. Если б вдруг оказалось, что у Споуда, так сказать, рыльце в пуху, с ним запросто можно было бы не считаться. Говоришь, тебе ничего о нём неизвестно?

- Нет, сэр.

- Да, скорее всего, он чист как стёклышко. С первого взгляда ясно, что среди типов, которые ходят по струнке и боятся на улице плюнуть, чтобы не нарушить закон, Родерик Споуд занимает одно из первых мест. Боюсь, сколько грязи на него не копай, грязнее его мерзопакостных усов ничего накопать не удастся, а так как он носит их с гордостью и не скрывает от посторонних взоров, видимо, человечество не имеет против них возражений, потому что в противном случае Споуд давно сбрил бы эту гадость.

- Совершенно справедливо, сэр. Тем не менее, есть смысл провести небольшое расследование.

- Да, но как?

- Я подумал о «Юниорах Ганимеда», сэр. Это клуб на Керзон-стрит для личных слуг джентльменов, членом которого я состою вот уже несколько лет. Мистер Споуд занимает достаточно высокое положение в обществе, и его слуга наверняка тоже является членом нашего клуба, а следовательно, он сообщил секретарю сведения для занесения в клубную книгу.

- Что такое?

- Согласно параграфу одиннадцатому Правил, при поступлении в клуб каждый обязан выдать полную информацию о своём господине. Это позволяет не только коротать вечера за весьма интересным чтением, но также служит предупреждением членам клуба, если бы они захотели поступить на службу к джентльменам, в некотором роде далёким от идеала.

От пришедшей мне в голову мысли я вздрогнул. По правде говоря, я вздрогнул, как никогда.

- А что произошло при твоём поступлении?

- Сэр?

- Я имею в виду, ты им всё обо мне рассказал?

- О, конечно, сэр.

- Как, всё?! И о том, как меня пытался изловить Стоукер, а я вымазал лицо и руки ваксой, чтобы он меня не узнал?

- Да, сэр.

- И о том, как я возвращался домой после вечеринки, которую устроил Горилла Твистлтон, и принял фонарный столб за грабителя?

- Да, сэр. Дождливыми вечерами члены клуба с удовольствием читают истории с приключениями.

- Вот как? Допустим, в один из дождливых вечеров их прочтёт моя тётя Агата? Об этом ты не подумал?

- Вероятность того, что миссис Спенсер Грегсон когда-нибудь получит доступ к записям в клубной книге, ничтожно мала, сэр.

- Надеюсь, что так, хотя последние события под крышей дома, где мы сейчас находимся, должны были показать тебе, что женщины с лёгкостью получают доступ к самым секретным записям.

Я погрузился в молчание, поражённый тем, что узнал, когда Дживз приоткрыл мне завесу тайны, окружавшей «Юниоров Ганимеда», о существовании которых я даже не подозревал. Естественно, я обратил внимание, что по вечерам Дживз частенько напяливает старенький котелок и смывается из квартиры, но мне всегда казалось, он уходит посидеть в баре или поторчать в каком-нибудь кабачке. Ни о каких клубах на Керзон-стрит я понятия не имел.

Ещё меньше я имел понятия о том, что, если так можно выразиться, самые чудовищные «ляпы» Бертрама Вустера были занесены в какую-то книгу. Всё это сильно попахивало Абу бен Адемом и ангелами, отмечающими, если я не путаю, каждый его шаг, а меня такое положение вещей, как вы сами понимаете, не могло привести в восторг.