Три машины взяли курс на Суховерково. Туда, где двоим пленникам была приготовлена плаха. И тяжелый топор. И палач в длинном черном плаще.

За четыре с небольшим года Ангелина ничуть не изменилась. Впрочем, это было лишь первое впечатление после беглого взгляда, который я бросил на сжавшуюся на переднем сиденье девушку, пока устраивался за рулем. В ответ она затравленно посмотрела на меня. Потом оглянулась на втиснувшегося назад толстяка, обладателя солнцеобразной и добродушной рожи дебила. Я даже не знал его имени.

– Здравствуй, красавица. – Я не боялся, что Ангелина сможет признать меня в лицо, но опасался, что голос покажется ей знакомым. Вызовет ненужные в данный момент ассоциации. И, как следствие, подозрения. К черту! Раскрываться раньше времени я не хотел. А потому, как сумел, изменил голос, добавил в него сипоты, говорил чуть ли не полушепотом. Не знаю, что из этого получилось. Со стороны виднее, а лучшим экспертом в данный момент была Ангелина. И она пока не спешила отождествлять меня со своим бывшим мужем. – Что, не желаешь со мной поздороваться? А зря.

– Доброе утро, – пискнула она срывающимся голосом.

– Ты считаешь, что оно доброе? Для кого как.

Признаться, еще больше того, что Ангелина признает мой голос, я опасался, как бы во мне, когда окажусь рядом с ней, не зашевелились остатки былых чувств к жене, не переросли бы в ненужные в данный момент эмоции. Но ничего не шевелилось, ничего ни во что не перерастало. Во всяком случае, пока. Мне была совершенно до фонаря испуганная девица, замершая рядом со мной.

– Чего молчишь-то? Расскажи что-нибудь, – попросил я.

Но ей сейчас было совсем не до рассказов.

– Что с моим мужем? – Ангелина повернулась ко мне, и я машинально отметил, что она не накрашена.

Раньше, насколько я помнил, первое, что делала моя жена поутру, так это накладывала на рожицу толстый слой всевозможной грунтовки.

– Тебе он так нужен, этот твой муж? – Я улыбнулся, постаравшись, так же как в голос, привнести в улыбку что-нибудь новое, не свойственное Константину Разину. – А чем тебе не подхожу я? Нету такого желания – поменять муженька на меня? Обещаю, не проиграешь.

– Нету такого желания, – устало произнесла она. – Где Леонид?

– Не беспокойся. С ним все в порядке. Он поедет в машине следом за нами. А когда прибудем на место, сможешь с ним пообщаться.

– Куда прибудем? Что это за место? Там нас будет ждать Константин? Или он здесь? В другой машине?

Она меня не признала. Хотя, а чего я еще ожидал? Ведь Соломоныч в Перми постарался на славу.

– Не так много вопросов сразу, красавица. – Стоявший сзади «чероки» помигал фарами, и «Нива» тронулась с места. Я повернул ключ зажигания и отпустил сцепление. «Фольксваген» начал мягко набирать ход. – Я же не успеваю на них отвечать. Башка пухнет. Как бы не случилось горячки. Давай по порядку. Итак, первое. Куда мы едем?

– Да.

Я рассмеялся.

– Представь, сам не знаю. Вроде в какую-то деревню. Одним словом, видишь вон ту грязную синюю рухлядь? Так мне сказано не отставать от нее. Глядишь, она куда-нибудь нас приведет. Теперь вопрос номер два. Где Константин? Кажется, так?

– Так.

Я постарался изобразить удивление. И вроде бы это у меня получилось неплохо.

– Какой Константин?

– Только, пожалуйста, не делайте вид, будто не знаете.

– Не знаю, – сделал вид я.

– Мой бывший муж.

В ответ я лишь пожал плечами. И подумал: «Что будет, если сказать Ангелине, что ее бывший муж умер? Не поверит? Поверит? А если поверит, то как отнесется к такому известию? Пустит слезу? Усмехнется злорадно? Вздохнет с облегчением? Как?»

Я не знал, что сказать. И стоит ли вообще что-нибудь говорить. Неожиданно оказалось, что я совсем не готов к встрече, которую ждал с таким нетерпением. Мечтал, строил грандиозные планы, создавал в голове красочные сценарии, один грандиознее другого. Представлял Ангелину, трясущуюся от страха, и себя – олицетворение неотвратимости праведного возмездия, этакого благородного рыцаря, воскресшего из мертвых, дабы восстановить справедливость, очистить свое некогда вымазанное в грязи имя. И вот столь желанное наконец обратилось в реальность. И, против моих ожиданий, оказалось чем-то совершенно обыденным, повседневным. Да в дешевеньких мыльных операх все на десяток порядков живее и ярче! А здесь… Сиди сейчас справа от меня другая девица, которую я видел бы первый раз в жизни, задавай мне те же вопросы, бросай на меня те же затравленные взгляды, – и, я уверен, все было бы точно так же, как и сейчас. Пустота. Безразличие. Полнейшее разочарование в той роли, которую наконец получил. И в которой так жестоко ошибся.

– Так значит, вам неизвестно, кто такой Константин. – Ангелина сидела, закрыв глаза, и бормотала себе под нос настолько тихо, что я с трудом мог разобрать, о чем она говорит. – Странно. Я думала… – Она замолчала.

И я молчал. На полном автопилоте тащился за «Нивой», не отрывая бездумного взгляда от двух ее «габаритов», тускло светящих сквозь толстый слой грязи, и чисто автоматически опасаясь, как бы меня не начало клонить в сон. А тем временем ночь постепенно сдавала позиции безрадостному дождливому утру. Из темноты проявились невзрачные, сжавшиеся от непогоды деревни. Слепо уставились на дорогу глазницами окон, заделанных на зиму ставнями. Ощетинились на нее неровными редкозубыми палисадами.

– Сколько мне еще жить? – вдруг произнесла Ангелина, повернувшись ко мне, и я даже вздрогнул от неожиданности.

– Что? – Ее голос вернул меня из холодного ноябрьского утра в теплый уютный салон «фольксвагена».

– Сколько мне еще жить? – повторила она. – Меня ведь убьют?

Я рассмеялся. Или попробовал сделать вид, что рассмеялся.

– С чего ты взяла?

– Я знаю… Я чувствую… Я заслужила… – У нее в голосе не отражалось ни единой эмоции. Так, будто ей было глубоко наплевать на то, что ее ждет впереди.

«А может, действительно наплевать?» – подумал я и, продолжая играть роль стороннего наблюдателя, безразлично спросил:

– И чем же ты заслужила такую ужасную участь?

Мне было интересно услышать ответ на этот вопрос. Но Ангелина пропустила его мимо ушей. Спросив вместо этого: