3. На Западе было принято употреблять в пищу кровь. Византийцы видели в этом нарушение решений апостольского собора.[245]

4. Византийцы, бывающие на Западе, часто могли видеть клириков с оружием в руках и даже клириков, принимающих участие в битвах. Представители восточных церквей видели в этом нарушение целого ряда канонов множества соборов, в том числе и Вселенских, запрещающих клирикам не только проливать кровь, но и вообще служить в армии и брать в руки оружие.

5. Восточные клирики носили бороды, западные – брились. Вообще, на Востоке брадобритие ассоциировалось с желанием выглядеть женственно. Отсюда понятно, какие подозрения вызывали у восточных гладко выбритые западные епископы и священники.

6. На Западе и на Востоке были различные формы тонзур для клириков: на Востоке лишь выбривали на затылке “гуменцо”, а на Западе подбривали волосы и снизу, делая некое подобие тернового венца Христова.

7. На Востоке приходские священники были женатыми. На Западе, настаивающем на целибате, это считалось грехом николаитизма.

8. По законам Византийской империи допускался развод, но не позволялось более трех последовательных браков. На Западе развод исключался совершенно, зато количество последовательных браков в случае смерти одного из супругов не ограничивалось вовсе.

9. На Востоке по окончании Евхаристического канона в чашу добавлялась теплота (зеон) – обычай, неизвестный на Западе.

10. В римской литургии отсутствовала эпиклеза – воззвание к Святому Духу после слов Христа при освящении Даров. На Востоке эпиклеза считалась неотъемлемой частью Евхаристического канона.

11. На Западе после IX в. появился обычай использовать для евхаристии опресноки. К XI в. он уже повсеместно вошел в употребление. На Востоке, где использовался только квасной хлеб, западный обычай казался еще одной иудаистической тенденцией…

Различия вероучительные:

1. Filioque.

2. Роль папы в Церкви».[246]

Из всего вышеизложенного серьезным можно признать лишь последний пункт: да, вопрос о власти – вещь важная и, можно сказать, даже лежит в основе принятия решений. Что же касается всего остального… Нет, конечно, если надо объяснить народным массам причину раскола, то сойдет и это. Сходило и меньшее: например, сколькими перстами креститься. Но если говорить серьезно… то все это получается как-то легковесно и неубедительно.

Цену этим расхождениям особенно хорошо видишь сейчас, когда обе церкви стали островками в языческом море. Когда со всех сторон вокруг тебя христиане, то можно всерьез спорить о том, брить бороду или не брить, поститься по субботам или не поститься. Но когда с одной стороны оккультисты, с другой – сайентологи, а с третьей – телевизор – самое, конечно, время сосредоточиться на спорах о filioque…

…Дело, конечно, было не в расхождениях, а в куда более серьезной вещи – во власти. Византийский император хотел подобрать под себя Рим, Папа под себя – греческую церковь. Ни то, ни другое не удавалось, что злило обе стороны. А потом произошло событие, после которого никакое примирение между церквами на многие века стало невозможным. Это та страница крестовых походов, которую апологеты крестоносного рыцарства предпочитают стыдливо обходить – завоевание крестоносцами Константинополя. Само собой, из этого ничего не вышло, удержать захваченное не удалось, но именно это событие посеяло между двумя половинами некогда единой Церкви уже не отчуждение, а ненависть. Сейчас большая часть как православных, так и католиков обо всем этом и не знает, однако память где-то в генах живет и порождает у православных отчуждение и неприязнь, а у католиков удивление: за что?

Поэтому неплохо все же разобраться, что такое был этот самый Четвертый крестовый поход, положивший начало открытой вражде братских церквей – поход, во время которого христианские рыцари захватили христианскую столицу, как вражескую крепость.

…К концу XII века Византийская империя ослабела. И тут как раз европейские рыцари собрались в очередной крестовый поход – брать у мусульман Иерусалим. В Палестину они добирались морским путем, а возили их на своих кораблях венецианцы, причем не «за идею», хотя тоже были христианами, но за хорошую плату. А Венеция давно спорила с Византией из-за господства на море и не прочь была воспользоваться случаем и расправиться с конкурентом. (Кроме того, дожа Венеции за тридцать лет до того побили в Константинополе… подумать только, от какой малости подчас зависит мировая история!)

В общем, венецианцы все рассчитали точно и интригу провели блестяще. Крестоносцы сели на корабли, однако денег на переезд до Палестины у них, как и предполагали корабельщики, не хватило. Их отвезли на остров в лагуне, где они некоторое время провели в голодном ожидании, так как продовольствия не хватало. И тогда, как следует выдержав рыцарей, венецианцы предложили договор: вместо уплаты долга крестоносцы берут для них город Зару, принадлежавший Венгрии.

Деваться рыцарям, оказавшимся заложниками хитрых торговцев, было некуда. Город они взяли. Папа Иннокентий, в ярости от того, что христианские рыцари, отправившиеся на священную войну, вместо этого захватили христианский город, отлучил их от церкви – но потом, узнав обстоятельства дела и поняв, что экспедиция была вынужденной, решение отменил. Рыцари поняли – можно бить и христиан, понтифик простит!

Когда крестоносцы зимовали в Заре, там – надо сказать, как-то подозрительно своевременно, – появился сын одного из свергнутых византийских императоров (их все время свергали, дело обычное) и предложил очень хорошие условия, если крестоносцы восстановят его семью на престоле. Кроме различных материальных благ, он пообещал подчинить Православную Церковь Риму. Один из вождей крестоносцев, Симон де Монфор, возмутился и, сумев найти корабли, увел небольшую часть войска – тех, кто действительно шел освобождать Святую Землю, – в Палестину. Остались те, кому больше нравилось грабить. Они пошли на Константинополь, взяли его и разграбили, а то, что не смогли увезти, уничтожили. Через три дня, на которые взятый город отдается пьяной солдатне, столица Византийской Империи лежала в руинах.

К освобождению Гроба Господня и вообще к битве за веру это предприятие не имело ни малейшего отношения. О подлинном характере экспедиции, сугубо материальном, свидетельствует договор о разделе добычи: новопосаженный император получает трон и четверть империи, а остальная территория и вся захваченная добыча делятся пополам между крестоносцами и венецианцами. Последние получают и вожделенное господство на море. А чтобы как-то урегулировать отношения с Папой – а то вдруг опять отлучит! – победители объявили, что Византийская Церковь отныне подчиняется Риму.

Собственно говоря, ничего необычного в этом нет. Множество раз в мировой истории, как на Востоке, так и на Западе, христиане брали христианские города, грабили церкви, убивали священников и насиловали монахинь, и это не влекло за собой никаких церковных недоразумений – на войне как на войне! Но в данном случае грабеж совершался под прикрытием религиозной идеологии – священной войны. Это уже не один король у другого кусок земли отнимает, это совсем иное. А кроме того, папа Иннокентий совершил самую, наверное, роковую ошибку за всю историю Церкви – не устояв перед соблазном, он принял трофей, положенный к его ногам крестоносцами, и провозгласил греческую Церковь присоединенной к Риму. (Заодно положив тем самым начало новой традиции крестовых походов католического рыцарства против православного мира.)

Из всего этого предприятия, разумеется, не вышло ровным счетом ничего. То есть положительный результат похода был равен нулю (не считая грабежа – пограбили отменно!). Византийскую империю, естественно, теплой венецианско-рыцарской компании не то что удержать, но даже и захватить толком не удалось, через какое-то время их оттуда прогнали. Объединение христианского мира под рукой Рима тоже провалилось. Папы и императоры могли издавать любые эдикты, какие им угодно, но ни Православная Церковь, ни народ Византии римского владычества не признали. А кроме того, к этому времени на севере, на Руси, уже набирал силу новый центр православного мира.