Она приняла это как намек и принялась рассказывать Мэг о детях. О растущих мечтах Кэти о театре, о возможности для Алекса получить стипендию в Труро, о мягком характере Себастьяна. Мэг допила чай и занялась обедом. Запеканка с рисом и мясом – «изделие Магды», загадочно сообщила Мэг, – и овощи, и фруктовый салат, и какие-то странные на вид сыры. Все это показалось Миранде изысканно-вкусным, но каким-то чужим, иностранным. Она со страхом подумала, какую же цену Мэг пришлось заплатить за положение респектабельной замужней женщины? Естественно, пришлось отдать дочурку: Чарльз выкупал ее и уложил в кроватку; до них долетело колыбельное мурлыканье, что-то вроде очередной «лунной песенки» Эми.

Миранда наблюдала, как Мэг складывает посуду в посудомоечную машину, и чувствовала, как в ней нарастает глухой протест.

– Мне бы хотелось, чтобы ты сама ухаживала за малышкой, Мэг. Жаль, что ты не сообщила мне, что была больна.

Но Мэг спокойно отозвалась:

– Чарльзу нравится этим заниматься. По дому от него бесполезно ждать помощи, но для Эми он сделает все.

Это тоже раздражало Миранду. Мэг следовало бы держать дистанцию между Чарльзом и ребенком Питера. В такой неразборчивости было что-то неестественное.

И вдруг она предложила:

– На самом деле, дорогая, если ты серьезно говоришь насчет Пасхи, я знаю наверняка, что ребята с ума сойдут от радости, если отправятся туда с тобой. И еще это значит, что я могла бы что-нибудь устроить в Минаке. Что-то вроде карнавала. Знаешь, отпразднуем юбилей нашей труппы.

Мэг внезапно загорелась:

– Я просто в восторге, сестренка! Мало того что ты приедешь ко мне, а уж это будет… великолепно!

– Тогда решено, – быстро произнесла Миранда, пока снова не появился Чарльз.

Она рано ушла спать. С одной стороны, она очень устала, но к тому же она видеть не могла Чарльза таким… слово никак не находилось… таким завоевателем – это слишком сильно. Он, собственно, не завоевывал и не присваивал Мэг. Но он был таким чертовски заботливым: кутал шалью ее колени, подавал ей кофе… Все это было просто прекрасно, но у него не было на нее прав. Мэг принадлежала Миранде. И еще – Питеру.

Миранда вздохнула, когда мысль наконец-то оформилась. Она ревновала. Даже не от своего имени, а от имени Питера.

Она зажала руками уши и уткнулась в подушку. А когда она попыталась заставить себя подумать о юбилейном празднестве в театре в Минаке, то уснула.

Эми встречала их на причале. Она казалась совсем древней в своих поношенных фланелевых брючках и старенькой панамке, а рядом с нею, с ног до головы облаченная в отвратительные черные одежды, стояла миссис Тэнсос. Спиро и один из его многочисленных сыновей занимались швартовкой парохода, поймав брошенный с борта канат и туго замотав его вокруг низкого кнехта на причале. Семейство Сноу проворно высадилось, и Алекс, протянув руки, подхватил малышку Эми, а Мэг тем временем присматривала за выгрузкой их чемоданов.

Кэти заявила:

– Меня зовут Кэти Сноу. Мэг говорила, что нам можно называть тебя бабушкой. Не возражаешь?

Эми кивнула.

– Мне нравится. К тому же исчезнут все затруднения, связанные с малышкой Эми. – Она торжественно пожала руку Кэти, затем повернулась к мальчикам. – Я сама догадаюсь. Себастьян. Алекс. И малышка Эми Ковак. – Прищурившись, она поглядела на катер. – А вон и Мэг. Но где же Чарльз?

Алекс усмехнулся.

– Сказал, что приедет позже. Он назначил меня главным.

– Понятно. – Эми подмигнула и улыбнулась. – И ты прекрасно справляешься. Ну, как долетели?

Ответил Себастьян:

– В Лондоне было очень холодно. А в Афинах было очень жарко. – Он поглубже вдохнул и огляделся вокруг. – А здесь ничего. – Он взял узловатую руку Эми. – Ты скучала по нас? – спросил он с видимой симпатией.

Эми, непривычная к его манерам, удивилась.

– А как я могла по вас скучать, если я вас не знаю? – честно призналась она.

Но Себастьяна нелегко было сбить с толку.

– Теперь ты нас знаешь, скажи, ты скучала по нас? – настойчиво допытывался он.

Эми уловила направленный на нее взгляд Кэти.

– Очевидно.

Кэти улыбнулась, и она поняла, что ответила правильно.

Они погрузили вещи на ослов, которых Мета напоила разбавленным вином.

– Это нечестно, – запротестовала Кэти.

– Пожалуйста, улыбайся, когда так говоришь, – посоветовал ей Алекс. – Думаю, что Спиро – член мафии.

– Это же в Италии, болван! – Она повернулась к Эми. – Питер дважды смотрел «Крестного отца» и все-все рассказал нам об этом.

– По-моему, Алекс просто поддразнивает тебя. Но улыбаться все же невредно.

Эми позволила Мэг обнять себя и горячо стала отрицать, что она похудела.

– Почему ты не настояла на том, чтобы Чарльз приехал вместе с вами? – спросила она.

Мэг пошутила:

– Потому что Чарльз не выносит давления! – Потом добавила: – И никогда не меняет принятых решений.

Но Эми, присев около последнего ослика, с улыбкой наблюдая за неиссякаемыми усилиями и энтузиазмом детей, знала, кто поменял решение.

Четыре недели протекли безмятежно. Случались и непредвиденные осложнения: сломался электродвигатель, и в холодильнике все безнадежно испортилось. Пришел Спиро и научил Алекса пользоваться старым механизмом с обычным ремнем в качестве привода, заставлявшего двигатель работать от ветряной мельницы. Им удалось понять друг друга с помощью странных слов и усиленной жестикуляции. На следующий день Константин, младший сын Спиро, отправился с Алексом купаться в бухту Барана.

– Должно быть, он решил, что я пригласил его, – признался обескураженный, но польщенный Алекс. – Он такой отчаянный ныряльщик. В этом сезоне он вместе с отцом добывал губку.

– Откуда ты узнал? – изумленно спросила Мэг.

– Ну… как-то он изложил это, – только и мог сказать Алекс.

Гораздо худшим происшествием было падение Себастьяна – он свалился однажды утром с обрывистой тропинки и без сознания лежал на берегу. Алекс ринулся по равнине к Эми, которая при помощи ревуна оповестила все семейство Таксос. Кости все оказались целы, и Себастьян мог бы преспокойно купаться, если бы ему позволили. Но Мета не разрешила ему касаться ногами земли. Все вместе они отволокли его в коттедж Евы, где он всех довел до бешенства во время своего вынужденного безделья, пока Кэти в ярости не заявила:

– Ну все, тогда катись отсюда! Лично меня это уже не волнует! Если ты свалишься и помрешь, это твои трудности!

Но Себастьян не свалился и не умер.

Но для Мэг хуже всех этих маленьких происшествий было незаметное отдаление Эми от их жизни. Она отлично сошлась с ребятишками и никогда не возражала, если они возились рядом, пока она работала; раз в день она отправлялась вместе с ними купаться; она восторгалась малышкой Эми и радовалась ее постепенному росту. Но она уже больше не занималась готовкой, когда Мэг принималась за уборку; и она уже больше не сидела на стареньком кресле на плато над морем во время послеобеденного сна Эми. Вместо этого она задавала вопросы, на которые Мэг не знала ответов: «Чем сейчас занимается Ковак?», «Вы ходили в театр?», «А что ты думаешь о книгах Евы?»…

Мэг пришлось признаться, что жизнь в Лондоне была не из легких.

– Сплошная работа… гора работы. Магда редкостный работник, но к ней нужен все время особый подход. А я не очень-то гожусь для этого. Это место было… не знаю, как сказать… неухоженным… когда мы приехали. Вещи Евы, барахло Чарльза…

– Ковак весьма преуспел в том, чтобы не пускать корней, – так, наверное? – Эми полуспрашивала-полуутверждала, только она и была способна на такие парадоксы. – Сбежал из Артемии, чтобы жить с дедушкой и бабушкой. «Респектабельный» брак, в этом я даже не сомневаюсь – даже на небесах не сумели бы объяснить, что у них был за дом, – он был просто невыносим в этот период своей жизни. Потом Венгрию поглотили русские, и тогда он зацепился в Лондоне вместе с матерью. Возможно, Ева трезво смотрела на вещи и поэтому отправилась в дом для престарелых.