– Ах! – откинувшись на спинку стула, улыбнулся он. – У нас скандальная семейка! Полагаю, моя дорогая Санча, этих скандалов не поубавилось с тех пор, как вы породнились с нами.

– Я настаиваю на том, чтобы ты почтил своим вниманием приезд моего брата.

– Достаточно уж и того, что мой отец позволил ему приехать сюда.

– Но, Чезаре! Ты обязан проявить хоть какое-то уважение к нему! Показать остальным, что он тебе небезразличен – хотя бы потому, что он мой брат.

– Ты считаешь, что наши с тобой отношения нуждаются в огласке?

– Но если я разведусь… если я избавлюсь от Гоффредо и мы с тобой поженимся…

Чезаре засмеялся.

– Моя дорогая Санча, – сказал он, – я вовсе не собираюсь жениться на тебе.

– Но… скоро состоится развод!

– Его Святейшество полагает, что нашей семье не нужен второй бракоразводный процесс. Как тебе известно, церковь осуждает разводы. Поэтому ты останешься замужем за нашим юным Гоффредо. Чем он тебя не устраивает? Что касается меня, то, расставшись с этой мантией, я найду себе какую-нибудь другую супругу.

Санча не могла говорить. Она оцепенела от ярости.

– Более того, – продолжил Чезаре, явно наслаждавшийся ее попытками совладать с гневом, – когда я получу свои новые титулы – а я уверяю тебя, это произойдет очень скоро, – мне понадобится более достойная особа, чем незаконнорожденная принцесса Неаполя. Вот так-то, Санча. Тебе придется смириться с этим.

Санча все еще не могла оправиться от потрясения. Ее лицо побледнело, пальцы теребили атласную оборку платья. У него горела левая щека; он видел красные пятна на ее правом запястье. Их отношения всегда граничили с чем-то большим, чем неистовость страсти; занятиям любовью зачастую предшествовали ожесточенные потасовки.

– Кстати, – приложив левую руку к щеке, добавил Чезаре, – моя невеста будет твоей близкой родственницей. Ты ее знаешь: дочь твоего дяди, неаполитанского короля. Его законнорожденная дочь принцесса Карлотта.

– Моя кузина Карлотта! – воскликнула Санча. – Ты обманываешь себя, кардинал Борджа! Ублюдок Борджа! Уж не думаешь ли ты, что мой дядя позволит тебе жениться на его дочери?

– У Его Святейшества и у меня есть все основания полагать, что он мечтает об этом браке.

– Ложь!

Чезаре пожал плечами.

– Увидим, – сказал он.

– Увидим? Может быть, ты и увидишь – в грезах! Но не я! Этого никогда не будет. Неужели ты думаешь, что тебе достанется Карлотта? Король захочет получить немалое приданое за нее.

– Возможно, во мне он найдет все, что ему требуется, – возразил Чезаре.

Служанки, притаившиеся в передней, внезапно задрожали. Они услышали хриплый хохот Санчи. Ее сегодняшнее свидание было слишком непохоже на все предыдущие. В комнате происходила отнюдь не одна из тех ссор, после которых они расчесывали волосы госпожи, а она с довольным видом рассказывала о неуемной страсти своего Чезаре.

– Говорю тебе! – закричала Санча. – Карлотты тебе не видать, как: своих ушей!

– Прошу тебя, не кричи. Твои служанки подумают, что я убиваю тебя.

– Еще бы им не подумать! Они слишком хорошо знают тебя. Еще одно убийство – что оно для тебя значит? Убийца! Лжец! Ублюдок!

Он встал и с улыбкой посмотрел на нее.

Санча вскочила с кушетки, готовая с кулаками наброситься на него, – но он успел перехватить ее руку. Она вскрикнула от боли и плюнула ему в лицо.

Он сдавил ее запястье.

– Поумерь свой пыл, Санча, – процедил он.

– Впрямь ли ты так спокоен, Чезаре? – спросила она.

– На сей раз – да.

– Не думай, что ты сможешь приходить ко мне и обращаться как со своей любовницей, покуда помышляешь о Карлотте.

– Я пришел к тебе по твоей же просьбе, – сказал он. – И, кажется, поспешил. Твои амбиции утомляют меня.

– Ну так убирайся отсюда прочь! – закричала она.

К ее величайшему изумлению он так и сделал – повернулся и вышел из комнаты.

Она пораженно посмотрела ему вслед. Затем обхватила голову руками и зарыдала.

Дверь снова открылась, и в комнату вбежали служанки. Все трое на какое-то мгновение застыли перед ней. Они впервые видели ее такой несчастной.

Служанки уговорили ее лечь, заботливо расчесали волосы, положили на лоб холодный компресс. Они утешали свою госпожу и просили не плакать, не портить ее чудесные глаза.

Наконец Санча вытерла слезы и приподнялась на локте. Она поклялась отомстить Чезаре Борджа; поклялась, что не допустит его брака с ее кузиной. Она вылепит из воска небольшую фигурку своего мучителя; она вонзит раскаленные спицы в сердце этой восковой фигурки. Его покарает зло, потому что он глубоко уязвил ее и смеялся над ее мучениями.

– Во имя всех святых! – воскликнула она. – Я отомщу тебе, Чезаре Борджа!

Настал день свадьбы – второй в жизни Лукреции.

Та, другая свадьба, состоявшаяся пять лет назад, когда ей было всего тринадцать, теперь казалась каким-то мимолетным видением, ночным кошмаром – жутким и нереальным. Она не желала думать о ней. Тогда она была слишком молода для супружества, а рядом с ней стоял угрюмый, непривлекательный мужчина – вдовец, не обращавший ни малейшего внимания на ее красоту.

Ей хотелось счастья. Теперь она понимала, насколько походила на своего отца. Как тот убивался, узнав о смерти Джованни, его любимого сына! Вот так же и она себя почувствовала, когда услышала, что в Тибре нашли тело Педро Кальдеса. Тогда она взывала ко всем святым: «Пресвятые угодники, снизойдите ко мне! Дайте мне умереть!» Те же самые слова, что изо дня в день повторял Александр.

Он быстро оправился от своего горя. Его душа отвернулась от загробного мрака и обратилась к радостям жизни. Он был мудрым человеком; она считала его самым мудрым из всех людей, живущих на земле; в трудную минуту никто не смог бы повести себя так, как это удавалось ему.

Она искренне желала полюбить своего жениха. В чем же дело? Он молод, красив и – хотя они познакомились всего три дня назад – уже достаточно пылок. Прежде он боялся встречи с ней; но те страхи рассеялись. Так и ее переживания пройдут, не оставят никакого следа. В руках Альфонсо, своего законного любовника, она забудет о той несчастной связи с Педро Кальдесом, которая с самого начала была обречена.

Она радовалась тому, что в Риме его встретили без пышных церемоний и они успели увидеться перед свадьбой. Ей было приятно услышать те слова, что он прошептал позавчера: «Вы ничуть не похожи на супругу, которую я думал найти здесь».

«Довольны ли вы тем, что ваши ожидания не сбылись?» – спросила она, а он ответил: «Я стыжусь своих былых опасений и благодарен фортуне, позволившей мне повстречать вас».

Лукреции тогда показалось, что его слова не были пустым комплиментом.

Она не ошибалась. Альфонсо был счастлив; ему хотелось думать только о ней одной. Он знал, что Чезаре Борджа ненавидит будущего супруга своей сестры, но не придавал значения ни этому, ни другим признакам враждебности тех могучих сил, которые правили вечным городом. Приближенные Папы Римского заключали пари на то, через сколько дней Его Святейшество разочаруется в новом зяте и долго ли после того протянет бедный Альфонсо; все понимали, что Александр постарается избежать неминуемого скандала, связанного со вторым разводом его дочери. Однако Альфонсо не было никакого дела до слухов, доходивших до него. Все это время он с нетерпением ждал свадьбы.

Расшитое золотом платье, в которое служанки облачили его невесту, было так густо усыпано жемчугом, что весило не меньше иных воинских доспехов. Шею Лукреции обрамляло роскошное ожерелье из крупных кроваво-красных рубинов, а на лбу сверкал великолепный изумруд, выгодно оттенявший ее бледно-голубые глаза. Она выглядела едва ли старше, чем в тот день, когда выходила замуж за Джованни Сфорца.

Вместе со свитой ее провели в ватиканские покои Его Святейшества – в хорошо известную ей залу с настенными фресками Пинтуриккьо и с лепным потолком, украшенным золотыми изображениями быка и папской короны.