С тайного согласия Деметрия пираты вернулись в южные воды, нарушив обещание, данное Риму. Более того, давний знакомец владыки Фар, одноглазый Магрок взял на абордаж и пустил ко дну римскую пентеру. Деметрий пожурил Магрока, но на этом и ограничился: римляне были костью, застрявшей в глотке. Будучи человеком взбалмошным, Деметрий однако всегда трезво оценивал ситуацию. Никакие извинения с его стороны не могли искупить оскорбление, причиненное Риму. Никакие… С другой стороны, а следовало ли вообще извиняться?! Рим стоял на пороге большой войны с пунами: Деметрий за версту чуял запах жареного. А, значит, высокомерным латинянам скоро будет не до иллирийцев, людей темных и в большой политике ни черта не смыслящих. Придя к такому выводу, Деметрий обратил искру конфликта в настоящий пожар, пройдя огнем и мечом по иллирийским землям, подвластным Риму. Бравые парни славно повеселились, потроша кошели торгашей и насилуя стыдливых девиц.

В тавернах Фара рекой лилось вино. Пираты пожирали тонкие яства, обрызгивали шлюх драгоценными маслами.

– Лей больше! Не жалей! Достанем еще! С нами боги и Деметрий из Фар! Все прочее – у наших ног!

Пили до глубокой ночи, полосуя друг друга мечами в хмельных потасовках и тешась ласками провонявших благовониями портовых девок. Весело гуляли! Всю зиму гуляли.

А по весне вдруг выяснилось, что римляне готовят флот для ответного удара. Деметрий забеспокоился, но не очень.

– Я слышал, Ганнибал занял Сагунт? Я люблю Ганнибала. А еще я люблю царя Филиппа, который должен помнить о той услуге, что оказали его отцу мои бравые парни при Селласии!

Но это помнил Антигон, почивший в бозе, а юный Филипп, как вскоре выяснилось, был забывчив – избирательно забывчив. То, что ему выгодно помнить, он помнил, что же нет – забывал напрочь.

При Селласии Деметрий сражался во славу Антигона, и потому правитель Фар не мог целиком полагаться на поддержку нового царя Македонии. Конечно же Филипп не любил Рим, но покуда он еще не был готов потягаться с ним силой. Тем более, если речь шла о судьбе какого-то Деметрия из Фар – разбойника, человека вздорного, ненадежного и самой сомнительной репутации.

И вдруг выяснилось, что Деметрий остался один на один с Римом. Такой маленький, хоть и гордый Деметрий, и такой огромный Рим!

– Недоумок, римляне раздавят тебя, словно клопа! И не заметят этого! Ты не стоишь даже триумфа! – кричал Прасим.

Деметрий криво усмехнулся. Раздавить-то конечно раздавят, но и заметить – заметят. Не такая уж ничтожная фигура – Деметрий из Фар. Совсем не ничтожная.

Правитель Иллирии развил кипучую деятельность. Он собрал воинов, набил амбары зерном, а арсеналы – оружием. Доверенные люди истребили всех тех, кто не скрывали приязни к Риму. К Фаросу пристали пиратские лембы, чьи экипажи готовы были в случае надобности стать на городских стенах. Пиратам Деметрий доверял полностью – именно им вместе с гвардейцами предстояло защищать Фары. Прочим городам оставалось рассчитывать лишь на свои силы, какие, впрочем, были отнюдь не ничтожны.

– Римский волк завязнет клыками в стенах моих крепостей, а когда это случится, в хвост ему вцепятся пуны! Тогда посмотрим, что запоют римляне!

Но Рим, похоже, мало волновала перспектива войны на два фронта. Деметрий подозревал, что высокомерные латиняне не воспринимают его Иллирию как серьезного противника. А Ганнибал был далеко – за морем. А Иллирия – под боком, достаточно лишь перешагнуть ручей, прозванный по недоразумению Адриатическим морем. Эскадра Луция Эмилия Павла преодолела этот ручей одним прыжком.

Поначалу Деметрий бодрился, рассчитывая, что война не покажется Риму легкой прогулкой. Но Димала, сильнейший из городов, пала в семь дней. Прочие тут же открыли ворота. Под властью Деметрия остался лишь Фарос. Но Фарос – крепкий орешек. Стены возвышающейся на скале крепости неприступны, в укромных гаванях прячутся лембы, готовые щуками рвать неприятеля.

– Посмотрим, кто кого! – бодрился Деметрий. – Я не один! Есть еще Ганнибал, есть Филипп…

В сопровождении ближайших друзей он обходил крепостные стены, проверяя, как несут службу воины.

Те несли ее, как подобает. Широкоплечие, закованные в доспехи и увенчанные сверкающими шлемами, дорифоры стояли на стенах попарно, бравыми возгласами приветствуя проходящего мимо них повелителя. Охрана была надежна – мышь не проскочит!

Возвратившись в свой дом под вечер, Деметрий пил вино в ближнем кругу, играя до одури в кости. Среди друзей был и Магрок, во многом виновник всей этой свары.

Проигрывая удачливому наварху, Деметрий хмурил брови.

– Опять я из-за тебя внакладе, Магрок! Опять ты несешь мне убытки!

В ответ Магрок лишь подмигивал единственным глазом и ловко подгребал к себе выигранные монеты.

Римляне не появлялись, и появлялась надежда на то, что война затянется, а там, быть может, у Вечного города найдутся другие дела.

– День прошел – уже хорошо! – поговаривал старик Прасим. – День прошел…

Развязка наступила внезапно.

Рано поутру прямо у гавани объявились римские корабли. Один, два, три…

– Двадцать! – доложили засевшие на мысу дозорные.

Деметрий удивленно уставился на приближенных.

– Разведка? – Стоявший поблизости Онекрид, лучший из генералов, пожал плечами. – Надо их встретить! – решил Деметрий.

Римляне споро высаживались в гавани, отгоняя выстрелами из онагров пытавшиеся воспрепятствовать им караулы. Онекрид вывел из крепости три тысячи воинов. Следом вышел Деметрий еще с тремя, сопровождаемый также пиратами.

Расположившись на склоне прибрежного, у гавани, холма, – лучше было б, конечно стать на вершине, но Деметрий посчитал, что надлежит быть поближе к месту событий, – правитель Фар и его приближенные наблюдали за тем, как разгорается бой. Воины Онекрида отразили натиск римлян и теперь теснили их к кораблям. На море было чисто. Если противник и ждал помощи, то она явно запаздывала.

– Еще немного, и ударим все! А ты, Магрок, – Деметрий кивнул приятелю, – отправляйся на корабли и готовь их к атаке. Когда римляне побегут, отрежешь им путь к отходу. Думаю, будет в самый раз!

Магрок кивнул и хотел уже исполнять приказание, как за спиною послышался рев труб. На вершине холма, столь неосмотрительно не занятой Деметрием, одна за другой появлялись фигурки легионеров. Ночью несколько манипул скрытно высадились на остров и спрятались в лесу, а теперь они занимали холм, отделявший город от гавани.

Ярко вспыхнул сигнальный костер, вдали завиднелись паруса спешащих к острову кораблей.

– Проклятье! Они обманули нас! – рявкнул Деметрий.

Но владыка Фароса не испугался. Наскоро перестроив воинов, он бросил их в атаку на холм. Римлян было немного, иллирийцы могли смять их одним ударом. Могли…

Дерзкий маневр врага смутил воинов Деметрия. Солдаты сражались вяло, пали духом и пельтасты Онекрида, решившие, что предательский удар в спину нанесли главные силы римской армии.

И напрасно Деметрий из Фар взывал к доблести своих воинов. Напрасно он лично вел их в атаку на горстку столпившихся на вершине холма врагов. Иллирийцы пали духом и думали лишь о спасении, позабывши бравые обещания.

Сначала по одиночке, а затем целыми группами иллирийцы стали покидать поле брани. Пираты устремлялись на свои корабли, прочие воины просто бросали оружие и разбегались в надежде на то, что римляне будут не слишком суровы к побежденным. Корпус Онекрида растаял, а сам он пал, пораженный в лицо пилумом.

– Пора спасаться! – размеренным, почти спокойным голосом сказал Деметрию Магрок.

Римские солдаты уже спешили от гавани к холму, где оборонялись их товарищи.

– Но мой отец… – Правитель Фар потерял в бою шит, а шлем был помят ударом меча.

– Ему уже не помочь!

– Даже Парис вытащил из пылающей Трои своего отца, а я…

– Ты не Парис! – резко оборвал стенания Деметрия одноглазый пират. – А это не Троя. Положись на милосердие римлян.

– Да, – согласился Деметрий.