Подготовка к празднеству началась глубокой ночью. На улицы вышли сотни рабочих: одни украшали дома гирляндами живых цветов и развешивали флаги; другие убирали мусор с мостовых, но только на центральных и ближайших к Цирку улицах. Площадь перед самим Цирком даже вымыли, чтобы на следующий день пыль не доставляла неудобств важным господам. Все это происходило при немногочисленном свете факелов в полной тишине. Изредка раздавалась приглушенная ругань, когда кому-то из рабочих долго не удавалось в неверном свете повесить очередной стяг. Так продолжалось до тех пор, пока краешек солнца не показался из-за горизонта. Тогда рабочие начали сворачиваться, а на улицы уже выходили люди, в основном из простонародья — у них до похода в Цирк было еще много работы.

На улицы спешили не только те, кто собирался на представление. Выходили и уличные артисты и фокусники, жонглеры и акробаты, музыканты и многие другие. Некоторых специально пригласили по случаю проведения боев, другие прибыли в Хейрутан сами по себе в надежде подзаработать. Артисты подготавливали небольшие сцены, канатоходцы натягивали высоко поперек улиц веревки, фокусники в последний раз проверяли инвентарь. Музыканты начинали пробовать инструменты, потихоньку, чтобы не разбудить спящих еще людей.

Время идет, солнце встает из-за горизонта, на улицах Хейрутана появляется все больше и больше людей. Даже нищие старались привести в порядок истрепанные и рваные куртки, штаны и платья, потому что тоже надеялись попасть в Цирк на представление. Они ходят по улицам города, жадным взором окидывая окрестности в богатых районах, благо сегодня городская стража не препятствует свободному передвижению простолюдинов, а лишь следит, чтобы не возникало беспорядков.

Примерно с девяти утра, на улицах проходят массовые гулянья. Открываются одна за другой таверны и харчевни. То тут, то там возле домов появляются жрицы любви, чья одежда не столько скрывает их прелести, как наоборот, подчеркивает. Одинокие мужчины, проходя мимо, пожирают их глазами, некоторые останавливаются и разговаривают. Почтенные отцы семейств, проходя мимо одной из таких женщин, старательно отводят глаза, и вместе с семьей сворачивают на другую улицу. Также на улицах появляются маклаки — люди принимающие ставки на предстоящие в Цирке бои. К этим стремились все люди без исключения.

Последними, когда время подошло к обеду, на улицах начали появляться жители особняков и дворцов. С утра благородные господа, их жены, сыновья и молоденькие дочки готовились к предстоящему посещению Цирка. Сначала сидели за роскошно сервированными столами, за едой обсуждая, что лучше надеть, кто еще из их знакомых или друзей будет на сегодняшнем празднике. При этом девицы в смещении краснели, вспоминая, кандидатов в женихи.

По окончании трапезы они придирчиво выбирали наряды, особенно девицы — на таких выходах в свет им надо показать себя в лучшем виде. Очень часто так можно найти себе жениха. Выбрав выходное платье каждый в благородном семействе долго, часто с помощью слуг в него облачались, женщины и девушки неспешно выбирали драгоценности, которые хотели одеть на сегодняшний праздник.

Подготовившись к выходу, дворяне и знатные люди садились в кареты, экипажи или паланкины и выезжали в прогулку по городу.

Солнце перевалило за обед. Бедняки и люди среднего достатка скапливались огромными толпами вокруг небольших деревянных будок продавцов цирковых мест. Они старались приобрести билеты для себя и своих спутников. Лишь отдельные счастливчики, заранее позаботившиеся об этом, теперь просто прогуливаются по цирковой площади, с легкой насмешкой посматривая на остальных.

Меньше беспокоятся о том, достанутся ли им билеты, богатые купцы и дворяне. Они за несколько недель резервировали места в Цирке. Но и среди них случаются ссоры, когда кто-то из дворян считает, что достоин лучшей ложи, чем та, что досталась. Иногда паланкины и кареты встречаются и хозяева их, остановившись, начинают обсуждать общих знакомых, городские проблемы, дела в своих владениях.

Вот настал давно ожидаемый момент, открылись все восемь ворот, ведущие внутрь Цирка и толпа, собравшаяся на площади, устремилась внутрь. Нашлась работа и для городской стражи, усиленные отряды которой еще с утра направлены на площадь для поддержания порядка. Воины тупыми концами копий расталкивают не в меру ретивых горожан, старающихся прорваться внутрь вне очереди. Другие щитами направляют поток толпы точно в ворота. Все это, конечно же, не касается знатных хейрутанцев: для них предусмотрены отдельные двери, через которые теперь без помех и входят внутрь благородные господа с семействами, с презрением оглядывая толпу простолюдинов.

В это время гладиаторы готовятся к предстоящему действу. Их подняли рано утром, дали позавтракать, а потом выгнали на тренировку. Причем тренировались только невольники Варгуса: Сималар, Дрэрк, Айдорн, Зарташ и еще один человек, которого тиалинец увидел впервые. Они сейчас отрабатывали умение сражаться командой. Главным образом, это касается новичка, поскольку все остальные достаточно долго сражаются плечом к плечу и знают, кто на что способен.

Тренировка закончилась в обед, после нее гладиаторов повели на арену. Через сеть длинных запутанных коридоров, во многих местах перекрытых прочными, окованными железом дверями, воины попали в большой зал. В одной из стен его огромных размеров решетка. За ней виднеется красноватый песок — как объяснил Айдорну гном, это и есть арена. У одной из стен в кучу свалены десятки мечей, кинжалов, щитов и шлемов. Тиалинец увидел также несколько копий, алебард, секир, даже пару трезубцев. Единственное, чего юноша не нашел — так это хоть каких-нибудь доспехов. Спросил об этом у эльфа. Тот ответил, что гладиаторам никогда не дают броню, когда они сражаются между собой — чтобы не затягивать схватки.

Невольники выбирали для себя оружие. Сималар молча и обстоятельно перебирал мечи, тщательно проверяя их остроту, сбалансированность и то, как хорошо лежит рукоять в ладони. Отобрал один, потом так же тщательно второй клинок, несколько меньший. Взял открытый стальной шлем и пару небольших кинжалов. В задумчивости адаритар нацепил на себя все это. Айдорн вспомнил, с какой неприязнью эльфы относились к отнятию жизни, и подумал, что же испытывал Сималар, убивая просто так, для чужого развлечения долгое время. Дрэрк, по обыкновению ворча, отобрал самую острую и тяжелую из секир, не глядя, вытащил из кучи шлем и нахлобучил его себе на голову. Затем, немного подумав, повесил себе за спину небольшой треугольный щит.