Разумется, Окунь, заполучив оружие на оборотня, вознамерился было и его пометить своим именем, но Ратибор, вовремя это заметивший, сделал страшные глаза и зловещим шепотом сказал, что нож казенный и в казну же вернется, поэтому портить его нельзя.

Посовещавшись, воеводы дали команду, и отряд двинулся вперед.

Глава четвертая

Через все Чернолесье вела хорошая дорога. Правда, по ней в последние годы мало кто ездил — торговли древляне почти не вели, сами из своих пределов не выезжали, а в гости к ним и подавно никто особенно не стремился. Несмотря на это, дорога не зарастала ни травой, ни деревцами, и ехать по ней было одно удовольствие. Вопреки названию, Чернолесье было далеко не сплошь хвойным, наоборот, темные ели попадались здесь достаточно редко. Но Леший решил не задумываться об этом — если над всем непонятным голову ломать, она совсем сломается, а есть тогда чем?

Вскоре лес кончился, вернее, стали попадаться огромные поляны, на которых стояли деревни и немногочисленные небольшие города. Крестьяне провожали всадников настороженным взглядом — кто их знает, вдруг разбойники переодетые, мало ли кто кольчугу напялит и на коня сядет!

Если бы воины ехали в боевой поход, они бы за несколько дней прошли Чернолесье насквозь. Сейчас же приходилось соразмерять передвижение со скоростью обоза, предназначенного для доставки дани в Киев (на тех же телегах хранилась и еда для кметов). Однако ничто не тянется вечно, и в конце концов в просвете леса показался большой город.

Стольным градом древлянского княжества издавна был Искоростень. Конечно, некогда его сожгла до основания мстительная княгиня Ольга, но с тех пор прошло немало лет, Искоростень успели отстроить заново и обнести стеной — настоящей, бревенчатой, с башнями по углам, не каким-нибудь тыном, как в маленьких городишках. Стоял город на высоком берегу реки.

Дружина-посольство выехала на противоположный берег и остановилась.

— Красиво, — невольно сказал Ратибор, восхищенно разглядывая мощные стены.

Неожиданно ему ответил Рагдай, один из самых сильных воинов отряда, отличавшийся впридачу недюжинным умом и чрезмерно вспыльчивым нравом, из-за которого второй год ходил в младшей дружине

— Не только, — Рагдай поднес к глазам ладонь и из-под нее посмотрел в ту же сторону. — Вспомни, Ратибор, чему тебя учили.

— Да помню я, помню, — досадливо отмахнулся новгородец. — Ставят град на высоком берегу, чтобы с воды нападать было несподручно. В самом же городе колодцы глубокие, так что воду набирать можно свободно. Но все равно ведь красиво!

— И это верно, — кивнул Рагдай и замолчал, тем более, что воеводы приказали ехать к переправе.

У переправы стояли, лениво опершись на копья, два плохо вооруженных воина.

— Кто такие? — спросил один из них, становясь так, чтобы закрывать дорогу.

— Люди князя Владимира, — Хельги поглядел на стражника сверху вниз с высоты седла. — Как положено по закону, приехали за данью. А ты кто такой, чтобы нас не пропускать?

Ратибор тихонько присвистнул — похоже, воевода, советуя им не нарываться на неприятности, для себя сделал исключение. Или же его понятие разумного поведения не совпадало с тем, как его привык понимать сам Ратибор.

Но стражник не обиделся, наверное, и в самом деле превысил полномочия. Он отошел в сторону, открывая проход на паром.

У городских ворот стража стояла уже куда более серьезная. Таких не испугать было грозным взглядом. Выслушав воеводу, они потребовали грамоту от князя Владимира.

Получив требуемое, начальник стражи покрутил грамоту в руке, поглядел на восковую печать, похоже, еле удержался от желания попробовать ее на зуб, как привык делать с монетами. Затем вернул свиток Хельги и коротко сказал:

— Проезжайте.

Искоростень, даром что стольный град, по размерам сильно уступал и Киеву, и Новгороду, а от ворот до княжьего терема дорога вела, почитай, прямая, так что Леший и по сторонам поглазеть толком не успел, как дружина уже въезжала на широкий двор, и Хельги объяснял здешним людям, зачем неизвестные воины здесь находятся.

Наконец, начальник особо доверенной стражи проворчал, что доложит кому надо и исчез в тереме. Воины спешились и принялись ждать.

Ждать пришлось довольно долго. Но в конце концов на крыльцо вышел высокий плечистый человек, на вид — ровесник Владимира. Судя по тому, что присутствовавшие во дворе воины тут же склонились перед ним, это и был князь. Так оно и оказалось.

— Здравы будьте, послы, — не особо приветливо сказал он. — Сколько лет на свете живу, ни разу не видал, чтобы князь не сам за данью приходил, а своих людей посылал.

— Вот тебе, княже, от нашего Владимира грамотка, — сказал Хельги, протягивая ему свиток.

Князь сломал печать, развернул грамоту, прочитал. Глазастый Ратибор приметил, что читал он с усилием, будто плохо знал буквы. Леший обернулся к стоявшему неподалеку Окуню, чтобы шепнуть об этом, но оказалось, что тот и сам все приметил и глядел на князя с сочувствием. Сын рыбака страдал от того же самого.

— Ну что ж, — сказал наконец князь. — Дани-выходы мы вам приготовили, потом погрузите и отправитесь, а пока что погостите у меня. К тому же дело у меня к вам серьезное будет…

Было что-то нехорошее в этих его словах, но ни Ратибор, ни осторожный Рагдай, ни предусмотрительный Хельги, да и вообще никто из младшей княжьей дружины не обратил на это внимания.

Как выяснилось немного позже, гостеприимного хозяина звали Малом, в честь деда — того самого Мала, который убил князя Игоря, а потом посылал сватов к его жене, за что жестоко поплатился. Однако Мал нынешний, похоже, не держал зла на киевлян. Во всяком случае, пир в их честь он закатил на славу. Особенно вкусен был кабан, зажаренный целиком. Он был так велик, что хватило по изрядному куску на каждого посла.

Обгладывая последнюю косточку, Леший краем глаза заметил, как к Малу подбежал некто и что-то прошептал ему на ухо. Князь кивнул, а затем хлопнул ладонью по столу, призывая к тишине. Пировавшие поспешно дожевали то, что уже было во рту и принялись слушать.

— Вот что, послы, — спокойно сказал Мал. — Дед мой платил дани-выходы Игорю. Отец мой платил дани-выходы Святославу. Я вот плачу Владимиру. Негоже это… Тише, дайте договорить, — прервал он зашумевших было послов. — Ведь как положено — кто сильнее, тот и прав, а кто слабее, тот платит дань. Дед мой был слабее Игоря. Отец мой был слабее Святослава. Но разве я слабее Владимира?

— Ты войны хочешь, князь? — угрюмо спросил Хельги.

Мал улыбнулся.

— Зачем так сразу? — сказал он. — Мы, князья, не любим кровь проливать понапрасну. Я ведь так полагаю, что Владимир худших людей ко мне не прислал, а?

Внезапно Лешему стало ясно, к чему клонит хозяин. Он затаил дыхание. Хельги тоже все понял, но у него не было выбора. Скажешь, что здесь далеко не лучшие люди княжьей дружины — и не миновать стычки с древлянами, чей князь немедленно разыграет обиду. Поэтому он просто кивнул.

— Чудесно! — ненатурально обрадовался Мал. — Я приказал собрать здесь своих лучших людей. И завтра мы устроим испытание. Если вы выйдете из него победителями — отдам вам дань и до самой своей смерти буду платить Владимиру без разговоров. Ну а коли нет — придется вам, дорогие послы, уйти отсюда несолоно хлебавши.

Хельги встал и огладил бороду.

— Не взыщи, князь, — торжественно сказал он, — но мы на такое согласиться никак не можем. Не затем нас Владимир послал, чтобы мы без его разрешения большие дела решали.

— А вашего согласия никто и не спрашивает, — холодно ответил Мал, мигом перестав быть любезным. — Поглядите в окно, отважные воины!

А из окна терема открывался прекрасный вид: на широкий мощеный двор, конюшни, сверкавшие свежим снегом на крышах… И на древлянских воинов, что прогуливались по двору. Их было много, примерно столько же, сколько и в младшей дружине. Да даже будь их вчетверо меньше — на пиру все были без оружия, оно осталось в комнатах, отведенных гостям, и сердце подсказывало Ратибору, что добраться до верного меча будет очень и очень непросто.