— Дальше развернул завмаг своего «жигуленка» и укатил. А я домой пошел, что мне ждать оставалось?
— А Тихоня?
— Тихоне тут же позвонил из автомата и сказал, что нанял ухарей и, мол, переживаю сам, как бы его не пришибли. Тихоня меня поругал, а на следующий день примчался к магазину как бешеный: где, мол, завмаг, куда девали?! Не буду же я ему признаваться, что я ни при чем. Но вот вам честное слово. — Гошка театрально прижал руки к впалой груди. — Честное слово мое, правду сказал. Тихоне я тогда наврал, дескать, узнаю все у ребят. А сам ушел с работы да и сижу дома. Звонил Печказову на работу, домой — нет его. А где он? — теперь во взгляде Гошки Волин увидел недоумение и искренний интерес.
Значит, опять появился какой-то человек. Из числа установленных свидетелей Гошка видел Печказова последним. И с этим неизвестным.
Воскресенье. 17.00
Весь день Волина не покидала мысль о Скрипаче. Версия о причастности старого ловеласа к исчезновению Печказова имела право на существование и подлежала тщательной проверке. Ясность могли внести Скрипач и Андрей Курко. Но первый, Волин справлялся, не приходил в сознание, а второго разыскать че могли. Мать Курко, измученная, рано состарившаяся женщина, объяснила, что сына-алкоголика не видит неделями. Где он обитает, чем занимается — ей неизвестно. После лечения парень какое-то время не пил, потом старые дружки встретились и опять жизнь покатилась под горку.
Меры к розыску Курко были приняты, но результата пока не дали.
А интересно бы знать, о каких деньгах шла речь в последнем телефонном разговоре Скрипача? Зачем он снял с книжки деньги? Что за дела у Скрипача с опустившимся бывшим пациентом психбольницы?
И угрозы, угрозы в адрес завмага, их не сбросишь со счета.
Волин тщетно пытался дозвониться до квартиры Скрипача. То никто не подходил к телефону, то было занято. Наконец трубку подняли, и незнакомый мужской голос на вопрос Волина ответил, что Скрипач только что скончался от нового сердечного приступа.
Ошеломленный этим известием, Волин долго держал в руке телефонную трубку, из которой звучал настойчивый гудок отбоя.
Воскресенье. 19.30
Семен Лузгин, шофер первого класса, двадцать лет водивший автомобиль и считавший шоферскую работу самой интересной, тосковал. Впервые ему показалось, что есть дело интереснее, чем у него самого.
С тех пор как он стал невольным свидетелем попытки ограбить печказовский гараж, его жизнь утратила размеренное течение, в ней появился новый интерес. Лузгин увлекался часто — спорт, рыбалка, книги, но все это были увлечения спокойные, без особых страстей и волнений. Теперь Семен прикоснулся к событиям, происходившим на таком накале, когда вплотную вставали вопросы жизни и смерти. События захлестнули его впечатлительную душу. Все эти два дня самым страстным его желанием было найти приходивших к гаражу людей. Он был уверен, что узнает их, особенно того, высокого, в бежевом кожушке, что возился с замками и оглянулся на окрик.
Ему нравились неутомимый здоровяк Волин и смуглый быстрый Ермаков, его потряс эксперт Володя Пахомов, в лице которого сочетались для Лузгина наука, техника и трудный розыск преступника.
Будь его воля, Семен не уходил бы из лаборатории эксперта день и ночь и все последующие дни и ночи — так было интересно. А еще он впервые близко увидел и поразился, насколько трудна милицейская работа.
Прошлой ночью, подменив напарника, Лузгин терпеливо и зорко наблюдал за гаражом, во время выездов на вызовы поручал наблюдение своим сослуживцам, уважительно отчитывавшимся перед ним о результатах дежурства. Однако все было напрасно.
Сегодня Семену предъявили для опознания снимки фоторобота, составленного со слов соседки Печказовых, и Лузгин вышел из милиции еще более утвердившимся в сознании важности своего участия в розыске.
Он не чувствовал усталости после ночной смены и хлопотного дня, сказывалась многолетняя привычка к суточным дежурствам.
Смеркалось, вечерние улицы в эти часы были пустынными. Лузгин шел неторопливо и рассуждал про себя, где можно встретить тех парней. «Судя по добротной одежке, они не ханыги, нет, — думал он. — Напротив, с претензиями ребята. Замок с шифром сразу пилить не стали, открыть надеялись. Значит, в этом деле мало-мальски соображают, квалификация есть. Убегать бросились дворами, значит, подходы к гаражу изучали заранее — местные парни, наверняка местные. Ну и где же можно их застать, местных, с такими ухватками? Рестораны? Могут поостеречься, коли виноваты в чем. Если я в первую очередь ресторан вспомнил, то не дураки же они, чтобы не сообразить, где искать станут».
Лузгину нравился ход собственных размышлений. Действительно, стоит перебрать в уме все места, где могут они появиться, эти парни. Кинотеатры Лузгин отмел — не до кино им, конечно; театр, музеи и выставки отпадали тоже. Так где же, где? Город велик. И тут Лузгина осенило.
Парни знали Печказова, гараж его, квартиру, работу и все эти дни как-то появлялись именно в этих местах, значит, там и надо будет смотреть.
«Кстати, — вдруг вспомнил он, — ведь у Печказова еще мать больная есть». Лузгин стал вспоминать, где эта квартира; в его присутствии Волин говорил Ермакову, что участковый был у Мавриди и там все в порядке. Волин назвал и улицу, но название вылетело из головы Лузгина, и он, как ни старался, вспомнить его не мог.
Семен был человеком настойчивым, даже упрямым: если решил чего, добьется непременно. Конечно, он понимал, что обращаться за адресом Мавриди к Волину или кому другому из милиции бесполезно — не дадут да еще и отругают: сами, мол, справимся.
Лузгин посмотрел на часы — поздновато, но на вокзале справочный киоск работает, адрес узнать можно, да тут как раз и остановка автобуса близко. Короче, всего через полчаса Семен Лузгин держал в руке белый листочек с адресом Мавриди. Редкая фамилия не оставляла сомнений в правильности адреса.
И он не был бы Семеном Лузгиным, если бы тут же не отправился по этому адресу — просто так, посмотреть. Улицу и даже дом, где жила Мавриди, он знал — недаром ведь работает столько лет на «скорой».
Дом Мавриди — старая семиэтажка с тремя подъездами. Над каждым входом горела тусклая лампочка. Не подходя близко к дому, Семен остановился в скверике.
«Середина марта, а весна не разгуляется никак», — подумал он, оглядывая светящиеся окна, и тут дверь крайнего правого подъезда хлопнула, выпустив высокую тоненькую девушку. Разглядеть ее Семен не успел, она быстро завернула за угол, и он не обратил на нее особого внимания, продолжая разглядывать окна и прикидывая, за каким из них квартира Мавриди.
Так простоял он несколько минут и уже собрался было домой, как вдруг заметил направлявшегося к дому человека. Судя по походке, человек был молодым. В обычное время Семен не обратил бы на него внимания — идет и идет себе человек, но сейчас Лузгин был настороже, и ему показалось, что человек идет как-то не совсем спокойно, осторожничает, что ли.
Семен ждал, когда он подойдет ближе к дому, но тот вскинул голову, глянул на окна и, быстро повернувшись, направился за угол — туда, где несколькими минутами ранее скрылась девушка.
Скудного света хватило, чтобы Семен Лузгин разглядел светлую пушистую шапку на голове незнакомца.
Да это же тот, кто был у гаража!
Не раздумывая, шофер бросился за ним. Узкая асфальтовая дорожка вела через скверик к соседней улице. Человек в пыжиковой шапке маячил впереди и резко обернулся, когда Семен, выскочив на дорожку, шаркнул подошвами об асфальт. В конце дорожки Лузгин успел заметить фигуру девушки. «Ждет», — догадался он.
Парень прибавил шагу и через несколько секунд исчез вместе с девушкой в тени деревьев, обрамлявших соседнюю улицу. Семен, уже не таясь, побежал по дорожке прямо к старым деревьям на плохо освещенной улице.