– Нет. Не скажу, – вздохнула она. – Гадина я подколодная, вот и все. Ступай.

Гоша улыбнулся и протянул:

– А я, кажется, кое-что понимаю.

– Вот и ладно. Понимаешь и ступай.

– Про трех лошадей правда?

Она невесело усмехнулась.

– Какая это правда? Правда пострашней. Отступись, добром тебе говорю. Ступай.

На щеках ее замерцали херувимовы ямочки. И Гошу осенило: как же он умудрился забыть про фотографию? С фотографии надо было начинать. Самый надежный способ задобрить девицу – направить на нее объектив. И снимок получится уникальный: ударница метро в мокрой штормовке, с производственной мушкой над губой, в подземной штольне, возле коппелевской вагонетки. Такая фотография – сама наполовину очерк.

– Я ухожу, Рита, – сказал он. – Но на прощанье у меня к тебе просьба. Одна-единственная.

– Какая еще?

– Пустяковая. Мне нужна твоя фотография.

– Где я ее возьму? У меня нету.

– А я сниму. Я…

– Да вы что, смеетесь? Осип! – крикнула она резко. – Готов, что ли?

– Чего вы к ней прилепились? – заговорил, подойдя, Осип. – Чего она вам может сказать? Ничего не может. Она по-городскому и говорить не умеет.

– Мне ничего не надо, – объяснил Гоша. – Мне бы только фотографию.

– Кого? Васьки? – удивился Осип. – Да кто такую харю напечатает?

– Разве это ваша забота?

– Верно. Забота не наша. Пару пива поставишь – сымем.

– Осип, – крикнула Чугуева тревожно. – Ты что там?

– Пойди-ка сюда.

Она подошла.

– Встань тут.

Она не двинулась.

– Кому касается? – Осип повысил голос.

– Пусть Мери… – безнадежно возразила она. – Мери завсегда снимают. И в «Ударник Метростроя» сымали, и на доску…

– А им тебя надо, а не Мери, – протянул Осип ржавым голосом. – Прими позу и прибери сама себя немного попрекраснее.

Она не двигалась. Он повернул ее к свету, заломил штормовку и отстегнул левой рукой пуговицу ворота. Из-под брезентовой робы блеснула то ли подвеска, то ли брошь грубого чекана.

– Так сойдет? – Осип полюбовался сбоку делами рук своих.

– Сойдет! – отозвался Гоша из-под темного покрывала. – Только лицо больно кислое.

– А ну смейся, – приказал Осип.

Она засмеялась.

Гоша сделал две вспышки, замотал кассеты в черную тряпку, собрал аппарат и условился по поводу пары пива.

– Хватит, – сказал Осип Чугуевой. – Прекрати смех.