Выходцев еще довольно мягко назвал Семена «мужиком с гонором». Но Кириллов сначала не понимал, зачем Выходцев завел этот пустой разговор о предках и потомках. Следователю он показался просто старческой болтовней. Однако вскоре выяснилось, что все далеко не так просто, что Выходцев, где обиняком, а где многозначительными умолчаниями, подводил Кириллова к мысли о том, что Семен Спицын имеет-таки отношение к преступлению. Степан Николаевич, размышляя об Анюте и Мямлине, как-то привык думать, что парень пришел к Анюте не из-за Анюты, что только потом, спустя время, он увидел в ней девушку, за которой можно поухаживать, увидел, что она красива, и понял, что она ему нравится. А если все было не так? Если он сблизился с Анютой потому, что она ему понравилась? Если он ничего не искал? Совершенно случайно Мямлин сблизился с семьей Спицыных и столь же случайно вдруг проник в некую тайну, которую семейство тщательно оберегало от людских глаз. Анюта могла о ней и не знать. Знал отец. Но что же это за тайна, цена которой оказалась эквивалентной человеческой жизни?

С другой стороны, Семен Спицын непохож на человека, способного на продуманное преступление. Семен натура импульсивная. Он не стал бы, готовясь к убийству, столь тщательно вязать аккуратные фашины из трубок. У него просто не хватило бы терпения, да и не додумался бы никогда Семен Спицын до такого. При его силе, при его темпераменте… Да он схватил бы любую железяку потяжелее, которых, кстати, в окрестностях завода было, как говорится, навалом.

И в то же время… Бывает всякое…

Но уж очень странно выглядели эти связки из обрезков труб. Очень…

Люди обычно плохо спят в непривычных, новых местах. В гостиницах, например, или в чужих квартирах. Следователь Кириллов спал как убитый в любой обстановке, даже после ужина из пряников с водой. Может, к этому его приучила жизнь в доме, под окнами которого день и ночь гудят машины. А может, так уж устроен его организм: есть же индивидуумы, не знающие, что такое морская болезнь.

Поэтому, когда Миша Востриков стал трясти Степана Николаевича за плечо, он не сразу открыл глаза. Трудно было расстаться с приятным сновидением. Кириллов забыл, о чем оно было, но, во всяком случае, не о деле. Дело не навевало на него приятных снов.

– Вы меня извините, – сказал Миша, – но тут вот заключение пришло.

Кириллов вскрыл конверт. Заключение было кратким и ясным. Экспертиза установила: пуля, убившая Мямлина, вылетела из ствола нагана, который в ту ночь висел на поясе вахтера Нифонтова.

– Такие вот дела, – сказал Степан Николаевич, протягивая бумагу Мише.

Миша дважды неторопливо прочитал текст, положил листок на тумбочку и почесал в затылке.

– Не ждал, что ли? – спросил Кириллов, выпрастывая ноги из-под одеяла.

– Чудно как-то, – сказал Миша. – Из старообрядцев старичок. Вроде бы…

– Что?

– Да кто его разберет. Улика неопровержимая…

– Ну, это еще положим. Это еще не улика. Наводящая деталь пока. А почему «вроде бы»?

– Да говорят, у старообрядцев убийство – грех.

– Не всему верь, что говорят, – заметил следователь наставительно и пошел умываться. Миша полез в карман за «Явой». Когда Кириллов вернулся, он дымил, сосредоточенно уставясь в потолок. Пепел с сигареты Миша стряхивал в кулек с остатками пряников.

– Да нет, Степан Николаевич, – сказал он. – Какая уж тут наводящая деталь. Наган не сигаретка, не одолжишься.

Он притушил окурок и присоединил его к пряникам.

– Это верно, – согласился Кириллов, разматывая шнур электробритвы. – Наган не сигаретка.

– И труп хорошо спрятан был, – задумчиво произнес Миша. – У Нифонтова велосипед всегда при себе. Могли они, допустим, инсценировку отъезда сообразить…

– Думаешь, был сообщник?

– Кто его знает. Ключи-то Анюта все-таки потеряла.

– Ладно, ладно. Про Спицыных я у Выходцева наслушался. Ты мне про чемодан лучше скажи…

– Так ведь не было, кажется, у Мямлина причин для отъезда. А по дорожке той он каждый вечер путешествовал. Ну и подстерегли его.

– А потом за чемоданом съездили?

Миша кивнул.

Да, это упрощало картину. Если, конечно, у Мямлина и в самом деле не было причин для отъезда.

– Надо, наверное, миноискатель доставать, – сказал Миша. – Может, и найдутся ключики…

Ключи от сейфа снова выходили на первый план, правда, теперь уже в новом качестве. Если окажется, что ключи потеряны вблизи от места преступления, то, значит, туманные намеки старика кассира на причастность Спицыных к убийству придется разворачивать в рабочую версию. Впрочем, в любом случае Спицыны-ми надо заниматься. И Нифонтовым надо заниматься. Пуля – это факт. Только торопиться не следует… Подождать надо ориентировку из Баку. С этим Нифонтовым вообще нет никакой ясности…

– Ну что ж, – решил Кириллов. – Поезжай за миноискателем. И попробуй разобраться с трубками. Откуда они, и все такое прочее…

– С Нифонтовым как? – спросил Миша, поднимаясь со стула.

– Пока молчок. Не наступило еще время. Наган верни в контору. Подразобраться кое в чем надо.

Проклятые трубки не давали Кириллову покоя…

Когда Люська сказала Лесневу-младшему, что Сашка интересовался фотографией ее матери, он еще ни о чем не подумал. Но когда он увидел мертвого Сашку, в голове словно соскочила какая-то пружинка. Нет, понимать он еще ничего не понимал, однако встревожился. И именно в эту пору сомнений и смутных догадок его вызвал Кириллов.

Лицо у следователя было пасмурное.

– Ну как, студент, – спросил он хмуро, – на луне побывали?

Они сидели в бывшем Сашкином кабинете. В фойе какая-то дева из самодеятельности звонко пела про миленочка, который сделал что-то там не так. Кириллов с минуту послушал, потом встал, прикрыл дверь поплотнее и чему-то усмехнулся.

– Не понимаю, зачем я вам понадобился, – уныло промолвил Леснев-младший.

– А дело простое, – миролюбиво ответил Кириллов, хлопнул ящиком стола и вытащил оттуда ту самую собачью цепочку, которую Сашка когда-то закапывал. Он положил цепочку перед собой и посмотрел на Славку вопросительно. Тот молчал.

– С глухими старухами говорить тяжело. Но вы-то почему? Без двух минут врач… Взрослый человек… Вы меня удивляете, Леснев…

Что Славка мог ему ответить? Что давал слово Сашке? Это прозвучало бы глупее некуда.

– Я не знал, что это вас интересует.

– Н-да, – протянул Кириллов, – удобная формулировочка, ничего не скажешь.

Он поднял цепочку и стал накручивать ее на палец. Когда Леснев-младший закончил рассказ о Сашкином «психологическом эксперименте», Кириллов бросил цепочку на стол и спросил:

– Мямлин так и сказал: «Хотел узнать, можно ли с Гришей поговорить?» Это его точные слова?

– Точные.

– Интересное кино. А это возможно? Как вы считаете?

По мнению Славки, это было невозможно. Да и Сашка, как ему казалось, вкладывал в слово «поговорить» какой-то другой смысл. Славка намекнул на это Кириллову, и он тут же вцепился в эту мысль. Он засыпал Славку вопросами, и к концу разговора Леснев-младший отупел настолько, что уже ничего не соображал. Он не понимал повышенного интереса следователя к Грише-дурачку. Он не видел никакой связи между убийством Сашки и его попыткой «поговорить» с Гришей. Славка совсем перестал понимать Кириллова, когда он от Гриши стал незаметно подбираться к нему, Славке. Кириллов интересовался, крепко ли Славка спит, что читает, когда собирается уезжать и какие планы строит на будущее. Потом он вдруг ни с того ни с сего принялся расхваливать Люську. Он, оказывается, навестил библиотеку, изучил Сашкин формуляр и между делом вел с Люськой беседы, касавшиеся, как понял Леснев-младший, и его.

Но почему же Люська не сказала ему об этом?

Все это было странно, если не сказать больше.

Все это Славке не нравилось…

От клуба до библиотеки было рукой подать – только перейти улицу. Славка перешел ее и открыл дверь. Возле прилавка торчали два пацана. Наконец они ушли.