Однажды, как только Элистер ушел, она позвонила Майе.
– Ты можешь простить меня? – спросила она. – Я понимаю, что была страшной сукой, но я скучаю без тебя.
– Ты предала меня и мою веру в тебя, – ответила Майя. – Мне трудно простить тебя.
– Пожалуйста, постарайся, – умоляла ее Маккензи. – Ты же знаешь, что я не имела в виду все то, что наговорила тебе. Пойми, что женщины, когда они беременны, иногда ведут себя непредсказуемо! Ты должна сделать мне скидку на это!
Маккензи посмотрела на спящего сына, он лежал в своей великолепной кроватке.
– Ты хотя бы приди посмотреть на моего сыночка. Он такой милашка, и мне некому похвалиться им!
– Ты что, шутишь? Твои фотографии вместе с ним печатаются везде!
– Да, но моя мамаша держится в стороне… Майя, у меня нет настоящей семьи. Что ты делаешь сейчас? Я так одинока. Элистер снова начал гулять. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Он начинает с «Канзас-Сити Макс», там встречается со своими дружками, потом они отправляются в «Дом», или к «Артуру», или же в «Син»…
– Ты что, всего этого не знала, когда выходила за него замуж?
– Я надеялась, что брак и отцовство изменят его, – вздохнула Маккензи. – Пожалуйста, Майя, приходи ко мне. Разве тебе самой не бывает одиноко? Нам всегда было так весело друг с другом. Я же просила тебя простить меня. Что тебе еще нужно? Клятва кровью?
Майя покачала головой. Против Маккензи было невозможно устоять, и она тоже чувствовала себя одинокой.
Она приехала на следующий вечер. У них снова возникло что-то вроде дружбы, но Майя старалась держаться отстраненно. Она понимала, что никогда больше не сможет полностью доверять Маккензи.
А Маккензи рассказывала о себе откровенно.
– Секс с Эдди погубил для меня все! – сказала она Майе, когда они склонились над кроваткой Джордана.
– Просто, наверное, ты не можешь иметь в этой жизни всего.
Маккензи грустно посмотрела на Майю.
– Эдди показал мне, как бывает, когда ты по-настоящему любишь другого человека. Мое тело так желает его и постоянно вспоминает о нем. Ты можешь себе представить, что это такое?
– Да… Я так же хочу Филиппа. У тебя бегают по коже мурашки?
– Ты понимаешь! – Маккензи быстро поцеловала ее в щеку, и они отправились в огромную гостиную.
– Как насчет Дэвида? Он так великолепен! Разве он не может заменить тебе Филиппа?
Майя не отвела глаз от проницательного взгляда Маккензи.
– Я пыталась сделать именно это, но ничего не вышло. Я все еще влюблена в Филиппа.
Маккензи схватила ее за руку.
– Мы обе влюблены не в тех мужчин, и у нас обеих нет будущего! Боже, Майя, какая трагедия! Мы обе достигли успеха! У нас много денег! Но мы ужасно несчастны!
– Я не могу ничего объяснить с рациональной точки зрения, – сказала Майя. – Мне он кажется единственным мужчиной, которого я могу любить! Мы так… подходим друг другу! Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Маккензи оставила бутылку шампанского, которую собиралась открыть, откинулась назад в кресле и закрыла глаза.
– Подходите друг другу? Боже, я понимаю, что ты хочешь сказать!..
Она вздохнула и открыла бутылку, пробка взлетела к потолку.
– Мы все равно приговорены к печали, и нам следует напиться по этому поводу!
Майя улыбнулась, она сидела рядом с Маккензи на огромном диване.
– Но я не чувствую себя приговоренной! – Она подняла хрустальный бокал. – В глубине души я верю, что мы с Филиппом будем вместе. Может, в этом мало смысла, но я продолжаю верить в это…
Маккензи тоже подняла бокал.
– Мне бы хотелось так же думать о себе и Эдди… Но я замужняя леди, понимаешь? Какого черта, неужели он станет меня ждать? За что мы выпьем, Майя? У меня нет подходящего тоста.
Они чокнулись, Майя пожала плечами.
– Давай выпьем просто за окончание войны во Вьетнаме, – предложила Маккензи. – Это очень важно для всех.
– Ты все еще видишься с Эдом? – спросила Майя.
– Нет, я только разговариваю с ним по телефону. Так мне спокойнее, но… – Маккензи, отхлебнув шампанского, захихикала. – Когда я слышу его голос, я начинаю заводиться… Желание пронизывает все мое тело, я возбуждаюсь! Когда я вешаю трубку, мне нужен холодный душ, чтобы несколько остыть!
Майя засмеялась и покачала головой.
– Ты, как всегда, не стесняешься!
– Но я действительно завожусь от одного звука его голоса.
– Ты никогда не предлагала Эду встретиться с Дэвидом и дать ему какой-нибудь деловой совет? – спросила Майя. – Ты говорила мне, что Эд прекрасно разбирается в бизнесе.
– Да, он опытный человек. Он знает гораздо больше, чем я. Я могу моделировать одежду и оформлять наши магазины. А он разбирается во всех финансовых делах. Боже, как же я его люблю!
– Он встретится с Дэвидом?
– Почему бы и нет? – Маккензи налила еще шампанского. – Давай сведем наших мужчин. Майя, у меня появится причина позвонить Эдди!
Эд Шрайбер и Дэвид Уинтерс сразу же понравились друг другу. Наверно, это произошло в первую очередь потому, что они совершенно не так представляли друг друга. Дэвид считал, что он увидит кислого, нудного, всего в чернилах старомодного бухгалтера, который совершенно не разбирается в моде. Эд ожидал встретить женоподобного модельера. Им было приятно убедиться в том, что они ошибались.
Эта встреча была одинаково важной как для Дэвида, так и для Эда. Шрайбер уже решил уйти из «Голд!», как только ему подвернется что-то подходящее. После бракосочетания Маккензи ему стало так неуютно в этой компании. До этого он встречался с ней на совещаниях, и у него тлела надежда, что она передумает насчет Элистера и предпочтет его.
Кроме того, решение перевести и базу производства в Калифорнию, где был дешевый (иногда и подпольный) контингент рабочих, окончательно убедило Эда в том, что его дни в компании сочтены.
Эд хотел наладить работу на этой фирме и найти нового дизайнера, с которым мог бы использовать опыт, накопленный во время работы в «Голд!». Там он постиг тонкости розничной торговли «от и до». Он знал, как покупают ткани и изготавливают одежду, как отправляют продукцию в магазины и прибыльно продают ее. У него было природное понимание моды – Реджи и Макс так и не пришли к этому. Эд понимал, как важен для покупателя выразительный фирменный знак. Он верил, что фирменный знак станет орудием торговли в семидесятые годы! Удачно разработав стиль фирменной марки, вы могли проникнуть на определенный рынок сбыта. Теперь стал важен не только дизайн, но и определенный имидж.
Они встретились в кафе в районе Манхэттена, где размещались магазины и магазинчики одежды. Мужчины «прощупывали» друг друга во время ленча. Дэвид описал наряды, которые он моделировал. Он назвал их «модели-оболочки». Они включали в себя основу одежды хорошего качества – костюмы, платья и пальто для молодых женщин. Эд задавал ему множество вопросов.
– Откуда вы все это знаете? – спросил его Дэвид.
– Вы смеетесь? – ответил ему вопросом на вопрос Эд. – Я же работал у Голдштайнов! У них чувство «шмоток» просто в крови!
– «Шмотки»? – Дэвид затруднился в произнесении этого слова.
– «Шмотки» – тряпки, фасоны, дизайн, – подтвердил Эд. – Вы что, не знаете этих названий, такой терминологии?
– Мне придется ее выучить.
– Послушайте, – Эд начал жестикулировать, держа на вилке соленый огурчик, – я думал, что никогда не смогу различить юбку в складку от присобранной юбки, но знания потихоньку накапливаются. Расскажите мне, откуда вы знаете Маккензи?
– Мы вместе учились в «Макмилланз». Даже тогда было ясно, что она сильно отличается от остальных студентов. Я всегда знал, что она или достигнет огромного успеха, или ее ждет жуткий провал.
– Она смогла трансформировать свои идеи в миллионные сделки, – заметил Эд. – Ее продажи растут с каждым днем. Восемнадцатилетние подростки приходят к ней в магазины. Они знают, что им по карману ее последние модели. Она выпускает модели, не претендующие на долгую жизнь! Что можете предложить вы?