По крайней мере минуты три Антея не могла справиться со своими слезами. Опечаленная Джейн старалась ее утешить и через каждые пять секунд повторяла: «Пантерочка, милая, не плачь!»

Наконец, Антея вскочила, вытерла глаза передником так старательно, что они на весь день остались красными, и побежала обо всем рассказать мальчикам. Но как раз в это время кухарка позвонила к обеду, и потому серьезный разговор пришлось отложить, пока не было подано жаркое. Когда кухарка вышла из комнаты, Антея рассказала обо всем, что случилось.

Но Антея сделала ошибку: нельзя говорить о важных делах, когда слушатели едят ростбиф с картофелем: в этом блюде есть какое-то особое свойство, от которого мысль о краснокожих индейцах кажется неинтересной и невероятной. В самом деле, мальчики даже рассмеялись и назвали Антею глупенькой девчонкой.

— Ну, вот еще! — сказал Кирилл. — Я почти совсем хорошо помню, что раньше, чем я заговорил об индейцах, Джейн уже успела пожелать хорошей погоды.

— Нет, неправда, — коротко ответила Джейн.

— А если б то были индейцы, — продолжал Кирилл, — передай мне, пожалуйста, соль и горчицу… если б то были индейцы, так они уж давно кишели бы тут кругом, словно муравьи. Нет, я уверен, что на сегодня мы не пожелали ничего, кроме хорошей погоды.

— Тогда почему же Чудозавр с нами так странно разговаривал? — отвечала Антея. Она была очень сердита, ведь она так старалась спасти Ягненка от страшной опасности, а ее за все хлопоты вдруг называют глупенькой девчонкой. Приятно ли это слышать, когда на совести лежит не только разбитый кувшин, но еще и тяжкое преступление: взлом миссионерской кружки и похищение семи с лишним шиллингов, да все медными деньгами!

Наступило молчание, во время которого кухарка убрала ростбиф и грязные тарелки и принесла пудинг с вареньем. Как только она ушла, Кирилл возобновил начатый разговор:

— Конечно, ты недурно сделала, услав отсюда до самого вечера и Марту, и Ягненка; но что до индейцев — ты же знаешь, что обыкновенно все желания исполняются в ту же самую минуту. Если б индейцы появились, мы их давно бы увидели.

— Я уверена, мы их скоро и увидим, — отвечала Антея. — Что ни говори, а наверное, они уж устраивают засады где-нибудь в кустах. И еще я вижу, что ты очень злой мальчишка.

— А индейцы всегда устраивают засады? — спросила Джейн, стараясь как-нибудь водворить мир.

— Нет, не всегда, — сухо ответил Кирилл. — И я вовсе не злой, а только говорю правду. А вот разбивать мамин кувшин — это уж совсем глупо. И с миссионерской кружкой не лучше: я уверен, что это называется государственным преступлением, и нисколько не буду удивлен, что тебя за него повесят, если кто-нибудь из нас проболтается.

— Перестань ты, наконец! — возмутился Роберт. Но Кирилл не мог перестать. Он, видите ли, в глубине души чувствовал, что если появятся индейцы, то это будет целиком его вина, а потому он ни за что не хотел поверить, что индейцы могут показаться.

— Это просто идиотство, — начал он опять, — говорить о каких-то краснокожих, когда всем ясно, что исполнилось желание Джейн; посмотрите, какая чудесная погода…

Он повернулся к окну, чтобы указать на погоду; остальные повернулись в ту же сторону. И вдруг все красноречие Кирилла в один миг замерло: в одном углу окна, между листьями вьющегося дикого винограда, выглядывало лицо — темное лицо с длинным носом, тонкими губами и блестящими, как угольки, глазами. Лицо было разрисовано и раскрашено, его обрамляли длинные черные волосы, а в волосах торчали перья.

Все дети пооткрывали рты да в таком положении и замерли. Пудинг стыл на тарелках, но от страха и удивления никто не мог и пальцем пошевелить.

Вот украшенная перьями голова потихоньку двинулась в сторону и скрылась. Дети пришли в себя. К сожалению, я должен сказать, что первые слова Антеи были:

— Ну, что я вам говорила!

Пудинг с вареньем окончательно утратил все свои привлекательные свойства. Однако наученные опытами последних дней дети были предусмотрительны и на всякий случай завернули свои порции в старую газету и спрятали их в печку, а затем побежали наверх осмотреть оттуда окрестности и устроить спешное совещание.

— Мир! — сказал Кирилл, когда дети забрались в спальню матери. — Ты не сердись на меня, Пантера, что я был таким неверящим.

— Ладно! — отвечала Антея, — но вот теперь ты сам увидел. Однако из окон верхнего этажа нельзя было нигде заметить ни одного индейца.

— Что же нам теперь делать? — шумно вздохнул Роберт.

— Я только одно могу придумать, — отвечала Антея (теперь уже все признали ее героиней дня), — это одеться нам самим индейцами и выглядывать из окон или даже выйти из дому. Они могут подумать, что мы — могущественные вожди соседнего племени, тогда они не посмеют ничего с нами сделать, потому что будут бояться ужасной мести.

— А как же нам быть с кухаркой? — спросила Джейн.

— Ты забыла, что она ничего не может заметить, — ответил Роберт. — Она не почувствует ничего необыкновенного, даже если с нее снимут скальп или изжарят ее на медленном огне.

— А после заката у нее опять все заживет?

— Конечно, — успокоил Кирилл. — Нельзя же остаться скальпированным или сожженным и не заметить этого; если сразу и не обратишь внимания, то на другой день почувствуешь. А Псаммиад обещал, что прислуга никогда не узнает о его чудесах. Значит, после заката кухарка опять будет цела и невредима. — Я думаю, что Антея права, только нам понадобится ужасно много перьев, а где их взять?

— Я сбегаю в курятник, — вызвался Роберт. — Там одна индюшка не совсем здорова, так я обстригу у нее перья: все равно они ей не нужны. Дайте-ка мне ножницы.

Предварительный осмотр местности убедил детей, что на птичьем дворе нет ни одного индейца. Роберт убежал. Через пять минут он вернулся, бледный, но с целым ворохом перьев.

— Знаете что? — сообщил он, — дело-то скверное. Я обстриг перья и уже повернулся, чтобы идти назад, и вдруг смотрю: из-под старой куриной клетки на меня искоса поглядывает индеец. Я тогда замахал перьями, заорал и убежал, прежде чем он успел выбраться из-под клетки. Пантера, тащи с наших кроватей одеяла!

Удивительно, до чего можно сделаться похожим на индейцев, если только у вас есть пестрые одеяла, шарфы и перья. Разумеется, ни у кого из детей не оказалось черных и длинных волос, но зато нашлось много черного коленкора: в него завертывали книжки, когда ходили в школу. Этот коленкор был изрезан на тонкие полоски и привязан к головам желтыми ленточками, взятыми от праздничных платьев девочек; в ленточки были натыканы индюшачьи перья, а полоски коленкора, особенно когда они немножко поизмялись и стали закручиваться, оказались очень похожими на длинные черные волосы.

— Только лица у нас не того цвета, как нужно, — сказала Антея. — Все мы бледны, а у Кирилла, не знаю уж почему, лицо похоже цветом на замазку.

— Совсем нет! — с негодованием возразил Кирилл.

— У тех индейцев, что здесь появились, лица скорее коричневые, а не красные, — сказал Роберт поспешно. — Я думаю, что нам хорошо бы сделаться совсем красными: если всех индейцев зовут краснокожими, так, значит, чем они краснее, тем выше их роль.

Из кухни была добыта красная охра, которой кухарка красила кирпичный пол и плиту по субботам, чего-нибудь еще более красного в доме не оказалось. Дети развели охру в молоке, как обыкновенно делала кухарка, вымазали друг другу лица и руки и стали такими красными, не хуже истинных индейцев, если еще не более.

Встретив во дворе кухарку, которая при виде их даже завизжала, дети сразу поняли, что вид у них теперь очень грозный. Испуг кухарки доставил им искреннее удовольствие. Сказав ей наскоро, что бояться нечего, так как они только играют, закутанные в одеяла и утыканные перьями самые настоящие краснокожие смело вышли навстречу врагам. Я сказал «смело» потому, что мне хочется быть любезным. Но, во всяком случае, они вышли.

Вдоль забора, отделявшего сад от кустарника, был виден целый ряд темных голов, украшенных длинными перьями.